Вторжение

Мальчишка был тощий, жилистый, с длинными иссиня-черными волосами и, когда я взял его за подбородок, то вовсе не удивился, поймав взгляд ярко-голубых глаз. Рубаха под грязной кожаной курткой несла тот же вышитый орнамент, что и у захваченного мной брюнета.

– Можешь что-то сказать? – Моими движениями заинтересовался развалившийся в кресле Блохин.

– Родственники. Так думаю, младший брат, – я махнул рукой в направлении пленника.

Тот впервые за сегодняшний день решился поговорить, вздохнув, дернувшись и выдав какую-то нервную тираду, истерично повышая голос с каждым предложением.

Шубин встретил крик души пленника неожиданной издевательски-злобной ухмылкой:

– Сюрприз, да?

Крик, разумеется, продолжился, и истерящего мажора оборвал всё тот же растекшийся в кресле Блохин. Михалыч повернул голову и лениво сунул пленному подошвой ботинка в голову, оборвав его непонятный словесный понос, как выключателем щёлкнув:

– Не выражайся, сука. У нас здесь дети…

Вокруг засмеялись. Ревущий мальчишка бросился к пленнику и, обхватив его руками, спрятал заплаканное лицо на плече. Из заплывших синяками глаз парня тоже текли слезы.

Смех как-то резко исчез, и все молча смотрели на них двоих. Возникшую тишину нарушил Шубин, обратившись почему-то к одному мне:

– Жалеешь их? Лучше не стоит. Доберемся до базы, я тебе объясню почему.

Развернувшийся после отхода от берега катер, слегка вздрагивая на волне, быстро набирал ход…

Интерлюдия

Для Ардала ан Конна сегодняшние сутки оказались самыми тяжелыми в его невеликой жизни. Когда-то мальчик крепился, кусал губы от ненависти и нежелания уронить даже слезинку, когда из выгоревших развалин замкового донжона извлекали тела отца и матери. Головешку, когда-то бывшую его матерью, брат опознал только по остаткам драгоценностей, а мало затронутое огнем полуразложившееся тело отца – по одежде и родовой диадеме на голове. Мальчик искренне радовался избранному братом пути мщения и, стремясь его не подвести, не допустил ни одной жалобы за все два года их совместных скитаний. Молодой граф ан Конн поклялся на алтаре Хелы; кто он был такой, чтобы мешать своей слабостью брату выполнить обещания Владычице Дикой Охоты? Невольные, незамеченные никем слезы лишь иногда приходили, когда младший брат помогал старшему бороться с последствиями полученных ран. Но даже тогда Ардал ан Конн точно знал – брат выкарабкается, его путь закончится не раньше, чем он отомстит виновным в смерти семьи. Ибо он в этом поклялся перед алтарем Покровительницы Справедливости, пусть даже ценой этого может стать смерть в ту же секунду, как умрет последний из них…

Его вера в брата и их общий Путь Справедливости не колебалась ни в одном абордаже, включая последний, когда на вражеском корабле оказался неожиданно большой и умелый экипаж и исход боя долго висел на волоске. Он знал, что они не умрут в море, но доберутся до суши и найдут там свой новый корабль, когда вычерпывал воду посреди океана из заливаемой волнами шлюпки. Он ничуть не обеспокоился, когда брат решил прижать трех непонятных людей в странных одеждах, увиденных им на морском берегу. Даже мощнейший удар в лицо, выбивший из-под брата ноги, разве что немного вселил беспокойство в его сердце. Когда сваливший братишку человек из своего колдовского артефакта добивал раненых, он все равно знал, что брат всегда выкарабкивается и, пока он жив, ещё ничего не потеряно.

Чувство беспомощности посетило его не раньше, чем гнилозубый Мерти, плававший с ними уже целый год, внимательно выслушав его рассказ и приказ идти брату на помощь, переглянулся с остальными двумя матросами и, радостно гыгыкнув, ударил брата своего капитана в лицо.

– Давно хотел это сделать.

Потом матросы пинали его ногами до тех пор, пока Мерти не взял Ардала за волосы и не упер острие ножа в горло.

– Твой брат, Рэйн ан Конн, был не самым плохим капитаном, щенок. Ты тоже путался у нас под ногами не часто. Поэтому всё еще жив. Но я в любое мгновение могу это поправить. Граф напал на колдунов, они всех там убили, и теперь ты хочешь, чтобы мы тоже умерли?

Потом было всепоглощающее чувство абсолютной, бессильной безнадеги со всполохами надежды, что брат освободился, сбежал и вот-вот выйдет к костру, что было выбито внезапным ударом по голове.

Когда он очнулся, надежды уже не стало – у костра были колдуны. Умирающий Мерти смотрел ему в лицо и что-то пытался сказать, отплевываясь кровью. Пока стоящий над ним колдун не направил ему в голову удерживаемый в правой руке предмет, и она просто раскололась. Но даже тогда он не позволял себе заплакать.

Сломался он не раньше, чем в освещённых магическим светом внутренностях вражеского корабля увидел прикованного к столбу брата, который все-таки оказался жив. И оказавшийся среди колдунов человек со знакомым лицом поймал его ладонью за подбородок…

* * *

Пункт дислокации отряда охраны водного района мне понравился, хотя полноценно разглядел я его не при свете фонарей, а только утром. В отличие от нашего, точнее бывшего моего рабочего, лагеря, размещение и планировка которого обеспечивали в первую очередь производственные задачи, тут всё было подчинено безопасности. Всё, что было между ними общим – это принципы планировки. Впрочем, из-за обеспечения той же безопасности при нападении.

Сердцем обоих городков являлись составленные в единый комплекс административные помещения. Вокруг них, оставив достаточное свободное пространство, чтобы могла кружить заехавшая в проезды грузовая автомашина, стоял квадрат блок-контейнеров жилых и хозяйственных балков, образуя своеобразную цитадель. У нас жилых балков на полный периметр не хватило, так что их разбавляли грузовыми контейнерами с наиболее актуальным имуществом; тут, видимо, все балки были жилыми, смотря наружу стеклами окон, а внутрь входными дверьми, выходящими на тротуар из трапной решетки.

Далее, опять оставив автомобильные проезды и сборочные площадки, в обоих случаях располагался квадрат рабочих блок-контейнеров подразделений технического обеспечения и складов в виде контейнеров с имуществом. Тут заметных отличий уже не было. Разве что на той стороне острова этот периметр был больше, тут меньше. Стрелковые ячейки, выложенные из мешков с песком, ничем по конструкции тоже не различались.

Расположенный рядом со стоянкой для техники склад ГСМ тут отличался своим стационарным исполнением – выставленными на бетонном основании рядами танк-контейнеров в два яруса один на другом, соединенных между собой системой труб. Кроме того, количество используемых ёмкостей тут было несколько меньшим. В принципе, там после обустройства основного лагеря он должен был стать таким же, разве что заметно больше размером.

Далее пошли бросающиеся в глаза отличия. Первое, что резало глаз, это окружающие основной лагерь и склад ГСМ трехметровые стены, набранные из полутораметровой высоты габионов. Судя по спиралям и ткани военного типа именно того отвратительного изобретения инженеров НАТО, что все последние десятилетия помогали колонизаторам укрощать свободолюбивых туземцев.

Данное изделие, представляющее собой проложенные тканью блоки металлической сетки, заполняемые любым доступным грунтом, буквально сразу же после своего внедрения стало одним из самых дешевых, удобных и надежных фортификационных средств, используемых воюющими армиями проклятых буржуинов. Лицо, комплектовавшее инженерным имуществом отряд охраны водного района, явно не зря ело свой хлеб. А вот Мезенцев с его рытьем окопов экскаватором и их доработкой вручную вспышку определенно прощелкал.

Нет, окопы тут тоже были, но в гораздо меньшем количестве, практически только вокруг огневых сооружений. Их место занимали рвы, что было в принципе логично – брать грунт в габионные конструкции откуда-то было нужно. Далее все это окружали проволочные заграждения – выложенные в три-четыре ряда и лежащие поверх колбасы спирали Бруно из режущей ленты, перемежаемые и местами окруженные торчащими из травы коврами путанки.

Сам грунт в районе лагеря ОВР определенно был лучше. Вместо красно-желтой глины или чего-то ей подобного, обещающего стать первоклассной грязью, тут лежали чистые песчаные грунты.

Овровцы, на правах «кто первый встал, того и тапки», заняли, вероятно, по всем показателям, кроме производственных, наиболее удобное место. Даже бухта, в которой они базировались, была гораздо более удобна, чтобы укрыться от океанской волны, нежели ранее виденный мной заливчик.

Ночью я никого не интересовал, разве что в городке меня встретил извещенный Шубиным комендант, показавший мне балок, где я буду жить, туалет, баню, столовую, прачечную, спортивный зал и пожелавший спокойной ночи. В указанном блок-контейнере, как ни странно, никто не жил. Зато было электричество и полная обстановка, включая настенный телевизор и DVD. Жизнь определенно налаживалась.

Утром, около установленной рядом с дежурной частью курилки, я познакомился с основной частью моего нового коллектива. Почему меня поселили в пустой балок, стало понятным – народу было поменьше, чем в рабочем лагере, а вот жилых помещений, напротив, – больше.

Я, в своем пустынном DPM, ясно отличавшем островных работяг, мгновенно привлек внимание людей. Курили в беседке два-три человека, остальной десяток просто бесцельно чесал тут языками.

– Это случайно не ты вчера этих чувачков одними кулаками положил?

Вопрос мне задал тот самый косплеющий то ли Джека Воробья, то ли Джонни Деппа парень, которого я в первый день видел на катере.

Я безразлично пожал плечами.

– Возможно. Но про одни кулаки это преувеличение.

Мне сунули руку:

– Женя. Я рулевой на «Черной жемчужине».

Познакомились с остальными. В ходе завязавшегося разговора удержаться от подколки оказалось выше моих сил. Да и прощупать реакцию сослуживцев на раздражители было нужным делом.

– Ты кораблик у Барбоссы уже отжал или еще не ссорились?

Евгений зажигательно хихикнул:

– Прячется сучок.

Я для порядка улыбнулся, однако рядом тоже появилось несколько улыбок, видимо, я нечаянно попал шуткой посреди неизвестного мне контекста. Женя продолжил:

– На самом деле тут просто страшно скучно. Четвертый месяц уже сидим. Одно развлечение – пострелять. – Рядом подтверждающе захмыкали. – Вот и играем в пиратов, пока Шейн не ругается.

Я оценивающе прошелся взглядом по его усикам, бороденке и патлам, пока еще не прикрытым красным платком.

– Насекомые всякие не заводятся?

– Не, здесь просто мыться каждый день надо.