Орк: Вторая жизнь. Убийца эльфов. Властелин островов

Спустившись к Кортборгу, встретили деда. Старина Ульф не забыл о моем заказе, так что шлем я получил.

Через два дня оба шнеккара подошли к устью реки.

* * *

Благополучно пройдя борги в районе устья, мы развернулись в сторону цели.

Кормчим у нас шел пожилой Ульрик А'Тулл, еще один родственник Эрики, брат ее деда и, что представлялось весьма вероятным, будущий мой родственник. От таких предчувствий меня мутило больше, чем от моря. По крайней мере первое время, пока не привык и к морю, и к двоюродному деду Эрики. Страшно терять свободу в столь юном возрасте, каким бы капкан ни выглядел привлекательным.

Ульрик начал приобщать меня, как хозяина корабля, к основам мореходного искусства. Наверняка по просьбе колдуна или деда. Сигурд как-то абсолютно естественно вошел в роль фактического хевдинга корабля и херсира похода, что меня удивило, честно говоря. Снорри, бывший десятник ярла и успешный купец на своем корабле, всегда отличался независимым нравом. Дедушка тоже не подарок, он выглядел чуть ли не ровесником колдуна а то и старше, и, вдобавок, шел пусть не на своем, но на принадлежащем внуку корабле. И оба даже не вякнули ни слова против, не оспорили командные полномочия Сигурда. Кто же такой колдун, чтобы обладать таким весомым авторитетом? Да, старик явно не прихвастнул, что не всегда в глуши жил.

Первый же вечер после выхода в море кормчие посвятили допросу эльфа, естественно, при помощи колдуна. Отчего добровольцы из других боргов стали заметно больше его уважать. Я бы сказал, начали побаиваться.

Первый допрос эльфа дал немного информации кормчим, хотя колдун полностью контролировал состояние пленника. Оказалось слишком много похожих одна на другую бухт. И тут впервые за все время нашего знакомства Сигурд меня действительно потряс.

Он достал подозрительно знакомые кисеты, в переносном железном очаге вскипятил воду, намешал эту гадость, подождал, пока заварится и остынет, потом через воронку залил жидкость в глотку эльфу. После примерно часа ожидания эльфа стало распирать от удовольствия, судя по счастливой физиономии, он явно пребывал наверху блаженства.

Сигурд что-то пошептал, помахал руками, потом шевелил слегка светившимися пальцами вокруг головы эльфа еще с часок, к концу которого допрашиваемый уподобился кукле, монотонно отвечающей на вопросы. Колдун попытался еще раз вытащить из эльфа что-нибудь полезное для кормчих, и вновь ответы их не устроили.

Тогда старик достал небольшой хрустальный шар на изящной бронзовой подставке и заставил эльфа смотреть, не отрываясь, на прозрачную сферу, а потом начал задавать вопросы.

Все бы ничего, пока внутри шарика не загорелся огонек. Сам по себе. Согласно законам физики, хрусталю такое свечение не свойственно. Особенно поздним вечером. Сказать, что я был удивлен, значит, приуменьшить впечатление. Но это были еще цветочки. Когда свечение усилилось и заполнило весь объем шара, старик сделал какой-то жест рукой, отчего над хрустальной сферой возникла самая настоящая голограмма. Я впал в ступор. Голограмма изображала именно то, что старика интересовало. А именно, бухту и корабли в ней, выгрузку имущества и лошадей, происходившую средь бела дня. Груз принимали эльфы. Ульрик заорал, что знает эту бухту. Для гарантии прокрутили картинку назад, увидели заход в бухту корабля с этими же самыми эльфами. Запись, как я для себя назвал видеоряд неизвестного технического происхождения, отличалась потрясающе реалистичной графикой, но, к сожалению, была не озвучена. Мы просмотрели еще пару эпизодов. Потом изображение перестало быть связным, пошли какие-то обрывки, разрозненные кадры из жизни допрашиваемого, представлены были все жанры, от блокбастеров до мелодрамы, не брезгуя и низкопробной порнухой. Короче говоря, кинопроектор сломался.

Погасив и спрятав шарик, старик спокойно завалился спать. Эльф все ночь угукал и пускал слюни, даже сходил под себя, бедолага.

Утром Сигурд проснулся как ни в чем не бывало, обратил внимание на эльфа, распространявшего вокруг себя смрад и вонь, воткнул ему кинжал под ухо и выбросил за борт, после чего мы отправились дальше. Я был не в силах удерживать любопытство:

– Слушай, Сигурд! Это что тут было? Что за шарик такой интересный?

– Этот шар называется палантир. А был допрос. Не понял?

– А почему бы его раньше не пустить в ход? Ведь ты память эльфа просматривал? Как, вообще, смотрел?

– Смотрел память, как обычно. Как тебе в свое время. Ты не помнишь, конечно. Перед тем, как мы за столом с тобой говорили.

– Вот как. И что, если бы допрос прошел так же удачно, как этот? Чиркнул бы ножиком?

– Почему ты решил, что я ничего не видел? Твой амулет, например, висел на груди, на тонкой такой цепи. Видел я и, как ты его нашел. – Наклонился и шепнул на ухо, – или хочешь расскажу, как ты горящего раненого тащил из боя?

Да, глубокое воспоминание. Тогда адреналина я хватил с избытком.

– Хотя это все, что я видел. Да, еще как убивали тебя…

Соседи навострили уши.

Сигурд продолжил тихо, почти шепотом:

– Тебе не кошмары снились, это я память твою смотрел. Хоть и без палантира, к твоему счастью. Из-за того, что видел, вас и пожалел.

– После нападения тоже? – обиделся я.

– Нет, просто расспросить было достаточно.

Меня начала душить злоба. Так, надо успокоиться. Злоба – это неконструктивно, тем более, со своей точки зрения он был прав.

– Вернемся к эльфу.

– Палантир придумали для того, что ты видел, и еще для кое-каких вещей. Глубже проникать позволяет.

– А без него как?

– Без него заставить вспомнить то, что надо, тяжело. Почти невозможно. То, что ярко, на поверхности лежит, увидишь без труда. Или то, что связано с этим ярким. А все, что глубже… Зачем мне знать, какую тухлую кашу кто-то ел год назад? А потом в отхожем месте муравьев рассматривал? А надо заставить его вспомнить то, что тебя интересует. Палантир подчиняет себе разум того, кого ты спрашиваешь, и ты, управляя через палантир, заставляешь самого допрашиваемого искать в своей памяти то, что тебя интересует. Первые палантиры другими были, они помогали самим видеть, но таких зрелищ устраивать не позволяли. Да только потом быстро придумали, как защиту ставить. Она, к слову, помогает и тогда, когда кто-то без палантира в память заглядывает. Сам любопытствующий с ума сойдет, если вовремя из чужого разума не выйдет.

– А от такого палантира почему не защищает?

– Потому что у него обычных связей с разумом хозяина почти нет, только управляющие. Вся защита разума в палантире и гаснет.

– А разве нельзя просто не дать кому угодно в разум лазить? Тогда палантир не поможет?

– Как ты глазами запретить смотреть сможешь? И запоминать, что видел? Или слышал?

– Так что с эльфом-то было?

– Овладел я разумом его. И заставил вспомнить, что интересовало.

– А зарезал отчего?

– Все, разум безнадежно потерян. Когда с палантирами по воспоминаниям ползают, такие вещи происходят быстро. Поэтому сейчас при допросах их применяют редко, да и всегда так было. Пытки надежнее, пленные куда больше рассказать успевают. А остальное – так, подтвердить разве что.

– Слушай, а почему у эльфов защиты не было?

– Почему же, была. Я ее еще в борге снял. Пока ты отсыпался. Недостаточно умел был тот, кто ставил им защиту.

Ну, песец! Мне тут, кроме коммерческих войн, еще и ментального программирования не хватало… Куда я попал? Вспомнил:

– Ты же говорил, что защиту снять нельзя? Там, в борге?

– Смотря какую. Такую, что просто от чужого разума защищает, можно. А ту, что тебя самого убивает, когда начнут смотреть твою память или еще как воздействовать, – нельзя. Ее только хозяин снять может. Или тот, кто его секреты знает.

– А мне защиту можешь поставить? Я, знаешь ли, не любитель кому попало воспоминания показывать, – обозначил я легкое недовольство.

Старик захохотал.

– Доверишь? Только учти, тот, кто ставит, ее всегда снимет. Да, если искусный враг попадется, тоже.

– Куда деваться, кому еще верить, как не тебе, – прошипел я.

Колдун захохотал еще сильнее.