Военная тайна варягов

“Лифт”, – подумалось Иванцову.

Наконец, после довольно-таки продолжительного путешествия по какому-то коридору, освещение которого вновь стало пробиваться под ткань повязки, старший лейтенант советской разведки услышал вежливый стук в деревянную дверь.

– Развяжите ему глаза, – сказал приятный мужской баритон. – Благодарю вас, Каппель, вы можете быть свободны.

Повязка с глаз Иванцова была снята, за спиною послышался звук осторожно прикрываемой двери. Старший лейтенант стоял на ковре, посреди, роскошно обставленного, кабинета.

– Да, это он, – сказал облаченный в штатский костюм человек, внешность которого Иванцову не удалось пока распознать, поскольку глаза не привыкли еще к нормальному освещению.

– Он говорит по-немецки? – спросил тот самый приятный баритон, источник которого располагался за письменным столом, прямо напротив русского пленника.

– Вместе со мною учился в Лейпциге, – ответил человек в штатском. – Говорит, практически без акцента.

– Присаживайтесь в это кресло, – сказал “баритон”, обращаясь к Иванцову.

Теперь Сергей мог прекрасно разглядеть обоих. За столом, украшенным дорогим письменным прибором с маленькими бронзовыми пушками, бюстиком Бонапарта и какими-то подобными атрибутами наполеоновской эпохи, восседал толстяк в форме немецкого полковника. Приятный баритон принадлежал, как выяснилось, вот этому “бонапартисту”. Худой, низкорослый человечек в штатском, стоявший у огромного шкафа с книгами, приблизился к Иванцову и протянул ему руку.

– Здравствуй Сергей. Сколько же мы с тобою не виделись, старина?

– Хардангер? Курт? Тот самый Маленький Барбаросса? – невольно улыбнулся Сергей Иванцов, узнав наконец-то старого университетского друга.

– Не сомневайся. Именно он, – рассмеялся немец, крепко сжимая протянутую старшим лейтенантом руку.

– Вам повезло, дружище, – молвил немецкий полковник, протягивая Иванцову серебряный портсигар. – Закурите?

Иванцов кивнул, опустился в кожаное кресло, и вытянул ноги.

– Признаться, не ожидал, что встречу здесь, столь теплый прием, – заметил он сухо, вспомнив, что находится совсем не в гостях.

Лицо немецкого полковника, вдруг утратило добродушный вид.

– Подобным приёмом вы обязаны лишь тому, случайному обстоятельству, что господин Хардангер оказался вашим приятелем и сумел убедить меня, в вашей исключительной полезности для дела, которым мы здесь занимаемся. – Твердо сказал полковник, блеснув в лицо Сергею толстыми очковыми линзами. – Кстати, откуда взялось это прозвище, Маленький Барбаросса?

– В те времена, когда мы были студентами, я как-то, на практике, во время раскопок, решил отрастить себе бороду. По большей части, чтобы произвести впечатление на одну француженку из нашей ученой компании. Отпущенная мной борода, отличалась рыжими прядями, – усмехнулся Хардангер. – А как известно, знаменитый король был рыжебородым. Жаль только, что на этом мое сходство с данной легендарной личностью и заканчивалось. Впрочем, это все не существенно, господин полковник. А вот, то, что мы видим перед собой Иванцова, и в самом деле меня обрадовало. Он может оказаться очень полезен, и вы сами в этом убедитесь.

– Я буду вам здесь полезен? – искренне изумился Сергей Иванцов, весьма красноречиво поглядев на старого приятеля. – Прошу вас учесть, господин полковник, что я представитель древнего дворянского рода, известного в России еще при Иване Грозном. И могу расценить подобное предложение, как личное оскорбление…

– Вы забываетесь. – Обладатель приятного баритона, грозно насупил брови. – Вы, верно, полагаете, что вокруг вас разворачивается некое театральное действо? В реальной жизни, мой дорогой, быть героем гораздо труднее, и в сто раз опаснее, чем на сцене.

Сергей, с демонстративным спокойствием закурил сигарету, недавно извлеченную из серебряного портсигара полковника.

– Послушайте, Фрейслер, – не по-военному обратился к восседавшему за столом хозяину кабинета, Хардангер. – Позвольте, я поговорю с ним наедине. Не обращайте внимания. Вы же видите, что это напускная дерзость…

– Только учитывая наши дружеские отношения, – буркнул полковник Фрейслер, не забыв, напоследок, пронзить русского многообещающим взглядом. – Посмотрим, до чего вы договоритесь.

Хардангер, с поспешностью, ухватил Иванцова за плечо.

– Вставай-ка дружище. Продолжим беседу в моих личных апартаментах.

Сергей покорно поднялся, кивнул полковнику Фрейслеру, и последовал за Хардангером, который торопливо распахнул, красиво отделанную резцом мастера дубовую дверь, пропуская старого приятеля вперед себя.

Глава пятая: Сталь против стали.

– Кого рекомендуете на должность командира группы? – Генерал прошелся по длинному, просторному кабинету, остановился возле огромной политической карты мира, посмотрел на собравшихся в его апартаментах участников совещания.

– Есть отличная кандидатура, – поднимаясь с места, бодро отрапортовал подполковник Фролов, привычным движением одергивая китель. – Это опытный боевой офицер, капитан Никитин. Имеет все необходимые для данной операции навыки. В “гражданскую” воевал против Врангеля. Войну с фашизмом встретил на Украине. Побывал во многих сражениях. В боях под Смоленском, летом сорок первого, командовал ротой инженерной разведки и управления. Там мы собственно и познакомились… В настоящее время, прикомандирован ко мне, для участия в операции. Человек проверенный и надежный.

– Хорошо, товарищ Фролов, насколько я понял, с командиром группы вы определились однозначно. С тем, что касается состава, боевого оснащения, целей и средств, у нас тоже порядок?

– Так точно, товарищ генерал, – ответил Фролов. – Исходя из данных разведки, прямо скажем, неполных, было принято решение использовать для операции смешанную боевую группу, в состав которой вошли бойцы инженерно-саперного штурмового батальона, морские пехотинцы, разведчики и связисты. Численность группы в данный момент еще окончательно не утверждена, но будет не более численности двух пехотных взводов. Вооружение: автоматы ППС, финские ножи, снайперские винтовки, ручные пулеметы, огнеметы, противотанковые ружья, гранаты различного вида, но особенно – специальные зажигательные. Опыт сражений этой войны показал, что при штурме укрепленных позиций, а также в уличных боях весьма эффективно использовать стальные нагрудники. К сожалению, в предстоящей операции мы не сможем использовать танки и артиллерию, поэтому подготовке бойцов уделяем самое серьезное внимание. Тренируемся, товарищ генерал. Особенно отрабатываем приемы рукопашного боя и метания гранат. Учимся преодолевать частоколы, заборы и лабиринты, проволочные и деревянные препятствия, вести ближний бой с использованием носимого шанцевого инструмента, малых саперных лопат. Для успешного выполнения боевой задачи, которая включает не только дерзкую вылазку на территорию в глубоком тылу врага и похищение из-под носа у эсэсовской охраны научного руководителя проекта “Меч Немезиды”, но и сбор ценной научно-технической информации, мною планируется включить в состав группы несколько опытных военных инженеров и других специалистов. Я также просил бы включить меня в личный состав, поскольку я являюсь военным инженером, так сказать с дореволюционным стажем.

– Нашли чем хвастаться, – повернувшись к Фролову, заметил, одетый на полувоенный манер, черноволосый и задиристый мужчина лет тридцати. Когда шестерых, собравшихся в генеральском кабинете мужчин представляли друг другу, об этом черноволосом, Фролов успел запомнить лишь принадлежность к “Политуправлению”.

– Да-с, представьте себе, горжусь, – сделав намеренно надменное лицо, заметил Фролов. – Хотя, сказать честно, не самой престижной была при последнем Романове, наша профессия. При хорошем достатке родителей, и высоких оценках, высшая техническая школа считалась куда престижнее военного училища. Однако в артиллерии и инженерных войсках традиционно служили лучшие офицерские кадры.

– Вот что, товарищ Фролов, – усмехнулся генерал, постучав по столешнице костяшками пальцев. – Ваша старорежимная лекция, на этом заканчивается. Что у вас еще есть по существу?

– У меня пока все, товарищ генерал.

– Я вот никак не могу понять, профессором, каких наук является этот ваш доктор Крайпе? – усмехнулся “политуправленец”. – Не водит ли он за нос, оголтелых начальников из СС всеми этими лженаучными фокусами?

Генерал отошел от карты, вернулся к столу, над которым висел портрет Сталина, взял в руки увеличительное стекло в красивой медной оправе.

– Фокусник Крайпе или нет, можно выяснить лишь экспериментальной проверкой его идей. – Ответил, прилетевший на совещание из Куйбышева, профессор, фамилию которого Фролов так и не успел запомнить. Профессор носил аккуратную ухоженную бородку, был облачен в дорогой темно-синий костюм “made in England”. Единственное, что сильно раздражало в этом ученом муже, так это привычка постоянно негромко посмеиваться.

“То ли считает себя непревзойденным мудрецом, то ли не знаком с чувством такта, – сердито подумал Фролов, услышав опять негромкий смешок. – То ли, и то и другое сразу…”

– История науки, товарищ, знает немало примеров, когда истина шла долгим и тернистым путем. – Продолжил профессор. – Почитайте словарь Брокгауза и Ефрона, узнаете, что писали ученые мужи того времени о падении с неба камней… Теперь в существовании метеоритов никто не сомневается. Мысль понятна?

– История – это, прежде всего факты. – Ответил профессору задиристый “политуправленец”.

– Факты? – Снова похихикал профессор. – А я вам скажу, что история – это пенящийся и бурлящий котел, в котором варится блюдо из мифов, легенд, анекдотов и домыслов.

– Ничего себе, заявление, – ахнул “политуправленец”. – Простите, а как сочетается это ваше определение исторической науки с историческим материализмом?

Присутствующие насторожились, и в кабинете повисла тишина. Стало слышно, как на столе генерала тикают большие красивые часы, на литой подставке из бронзы.

– Истрия и историческая наука, не одно и то же, молодой человек, – негромко сказал профессор. – А исторический материализм – это часть марксистского учения, которое, как известно, не является догмой, а представляет собой руководство к действию…

– Это точно, Павел Ипполитович, – сказал генерал, усаживаясь на место. – Кроме того, товарищ Безруков, фашистское гнездо, которое нам предстоит уничтожить, существует в реальности, в независимости от научных взглядов немецкого доктора Крайпе.

“Безруков его фамилия!” – подумал Фролов, с неприязнью косясь на задиристого брюнета. – “Что-то очень знакомое… Где-то я ее слышал”.

– А я, например, согласен с товарищем Безруковым, – высказался полковник СМЕРШа по фамилии Сибиряк, которого Фролов знал еще с довоенных времен. – Мы вас уважаем, профессор и знаем, что вы относитесь к научной элите, однако, подобная трактовка сущности исторической науки, выглядит несколько странно.

– Ничего здесь странного нет, – снова посмеявшись, сказал представитель “ученой элиты”. – Скажите, полковник, вам приходится иногда ходить с супругой на рынок?

– У меня нет семьи, – сурово ответил представитель СМЕРШа.