Штопальщик времени

Невидимый отсюда, лишь угадываемый по слабому гулу окружной дороги, показался новенький автобус оранжевого цвета. Остановился возле столба, на котором висела табличка: «Остановка». Дверцы открылись, поджидая пассажиров, потом захлопнулись, и автобус развернулся и плавно покатил в обратном направлении.

– Пап, теперь у нас остановка, не будешь больше опаздывать на работу! – сказала Нигора.

Рустам не ответил.

На второй курпаче у дверей пошевелилась Саёра, медленно приподнялась, спросила сонно:

– На что это вы там смотрите? Мусор, что ли, опять жгут?

Она прошлёпала босыми ногами по линолеуму, двигаясь не так грациозно, как Нигора, встала у окна рядом с ней, посмотрела и ахнула.

– Пап, это же Нурмухамедова ведут, из овощного ларька! Наконец-то его арестовали!

За бассейном появился молоденький, с золотым чубчиком синеглазый милиционер, ведущий перед собой спотыкающегося Нурмухамедова со связанными за спиной руками.

– Так и надо, не будет больше гнилые помидоры продавать! – сказала Нигора.

– Пап, а вон твой декан Латыпов, взяточник! – воскликнула Саёра.

Рустам с изумлением увидел декана своего факультета Латыпова, тоже в сопровождении милиционера, декан вышагивал вдоль бассейна в тапочках без носков. Ещё вчера Латыпов смеялся над Рустамом за его вопрос: «почему в их институте продолжают брать взятки при поступлении?» И вот теперь он идёт со связанными руками, с потупленным виноватым взором… Латыпов, шаркая, прошёл мимо, – как постарел сразу человек! – и снова перед окнами стало тихо, лишь переливалась вода в голубом бассейне, шевелились от ветра зелёные кустики акации, пересвистывались воробьи, летавшие над пустырём.

– Пап, купаться хочется! – жалобно сказала Нигора. – Можно я только разок искупаюсь и обратно?

– Подожди, доча! – покачал головой Рустам.

С левой стороны пустыря показалась чёрная «Волга», остановилась перед окнами. Из неё вышли два дружинника с красными повязками на рукавах и грузный мужчина в пропотевшей рубахе, с неподвижным тяжёлым взглядом. Руки у него были связаны за спиной. Дружинники наклонились, захватили по горсти пыли и стали сыпать на голову мужчине, приговаривая: «Ай, бандит, бандит!»

Мужчина глухо застонал.

– Это же Амиров! Главарь преступного мира! – ахнула Нигора. – Вчера по телевизору показывали! Сколько людей он загубил! Три миллиона у него дома нашли, да, пап? Можно я тоже выйду на улицу и скажу ему в лицо, что он бандит?!

– Нет, выходить не надо! Иди и лучше закрой дверь на задвижку, проверь, закрыты ли окна!

– Почему всегда я? Почему не Саёра? – Нигора с обиженным лицом прошлась по комнатам, захлопнула все окна, защёлкнула на задвижку входную дверь.

– Смотрите, «ярмарка»! – захлопала в ладоши Саёра. – Никогда не приезжала к нам и – пожалуйста!

На пустыре остановились две грузовые машины, из них стали спускать лотки и полотняные тенты. С третьей машиной приехали шашлычники с жаровнями, дровами, тут же принялись разжигать огонь. Лоточники натянули тенты, распаковали огромные тюки, стали развешивать на верёвках шубы, куртки, джинсы, костюмы, платья.

– Ой, вон шуба, которую мама хотела купить, но ей не досталась, – закричала Нигора. – Может, разбудить её, пусть выйдет и купит!

– Нет, доча, подожди! – лицо Рустама становилось всё более серьёзным, он побледнел.

– А вон сапоги итальянские! И куртки на пуху! Пап, ты же хотел такую! Ой, книги!

Подъехал фургон, на котором было написано: «Книги». С него спустили лотки, на них стали раскладывать кипы книг.

Саёра надела новые очки, которые показывали как бинокль, и стала громко зачитывать названия выставленных книг.

– Джойс. Пруст. Фолкнер. Маркес. Кортасар. Ахматова. Зощенко. Мандельштам.

А потом подъехал ларёк, весь увешанный гирляндами спелых жёлтых бананов, кокосовых орехов, киоск с пирамидками из пачек индийского и цейлонского чая, с банками бразильского, колумбийского кофе, касса «Аэрофлота», железнодорожная касса.

Потом появились подмостки, на которых стала выступать труппа Королевского балета Великобритании в сопровождении симфонического оркестра, театр Кабуки, Театр Некрошюса, «Виртуозы Москвы»… Прославленные театральные, музыкальные коллективы мира демонстрировали своё искусство перед окнами дома номер 10 сектора «Б» окраинного района Ташкента, и не было конца этому ослепительному празднику.

– Пап, трещина! – сказала Нигора, на секунду отвлёкшись от яркого зрелища и указывая пальцем на оконное стекло.

Трещина здесь появилась недавно, мальчишка из третьей квартиры ударил мячом. Но тогда трещина лишь наметилась, не расползаясь дальше, а сейчас она увеличивалась прямо на глазах.

– Принеси лейкопластырь! – приказал Рустам.

Нигора побежала в ванную комнату и принесла из аптечки кружок лейкопластыря и ножницы.

Молниеносным движением, двигаясь как фокусник, Рустам отрезал кусок белой ленты и ловко заклеил ею разрастающуюся трещину. Поднял голову, оглядел потолок. На потолке трещин не было, но он слегка вибрировал, как при слабом землетрясении, слышался неясный гул.

Из спальни наконец появилась проснувшаяся, потягивающаяся Фарида в узбекском платье из натурального шёлка, превращённом ею в ночную рубашку.

– Уже проснулись, мои дорогие? – пропела она своим мелодичным татарским голосом. – Ещё не завтракали, мои красавицы? – И обняла дочерей белыми пухлыми руками.

– Мам, ты опять обниматься! – высвободилась из её объятий Нигора. – Ты лучше посмотри туда!

Фарида с изумлением смотрела в окно.

– Моя книга! Напечатанная! – ахнула она. – Десять лет лежала в издательстве и – пожалуйста! И как прекрасно оформлена!

– Мам, можно я выйду на минуточку, искупаюсь и на сапоги итальянские посмотрю? – спросила Нигора. – И на твою книжку?

– Нет, доча, подожди, – пробормотала Фарида. – Я ничего не понимаю. По-моему, это та самая шуба, за которой я стояла в очереди полдня зимой! А вон маслины! Боже мой, десять лет не видела в Ташкенте маслин! Нет, Нигора, никуда пока не выходи, я сейчас проверю…

И, благоухая французскими духами, присланными сестрой из Коканда, богатый город Коканд, в нём есть всё! – Фарида резво засеменила вглубь квартиры. Нигора, Саёра и Рустам двинулись за ней.

В глубине квартиры Фарида приподняла выцветшее, полинявшее, но всё равно очень красивое сюзане, присланное ко дню свадьбы родственниками Рустама из кишлака под Ленинабадом. Сюзане закрывало вход в кладовку, заставленную банками с вареньем, всяким хламом. Фарида подошла к окошечку, заклеенному старыми пожелтевшими газетами и осторожно отлепила краешек бумаги. Прильнула к отверстию, посмотрела наружу.

– Так я и знала! Обман! Сами посмотрите!

Все по очереди прильнули к отверстию в окошечке.

В отверстие был виден пустырь, по-прежнему голый, без травы, без людей. В отдалении пас своих тощих овечек старик Тахир из глинобитного домика рядом с заброшенным кладбищем, в пыли сидела слепая старушка Зухра из пятой квартиры, что-то напевала, высыпая мусор из пластмассового ведёрка прямо на землю.

– Из дома не выходить! – сказал Рустам. – Рис у нас есть, мука, сахар есть, воду не отключили! Нигора, ставь чайник!

Через полчаса после лёгкого завтрака (хлеб с маслом, чай с сахаром) все разошлись по комнатам. Рустам расположился в большой комнате. Разложив перед собой конспекты и тетради, стал расхаживать вдоль стен, громко, как в институтской аудитории, читая лекцию на тему: «Использование компьютерной техники в космической медицине».

Фарида уединилась в спальне. Лёжа на тахте, мурлыча, напевая под нос, принялась привычно переводить на русский язык классика узбекской литературы текущего советского периода.

Нигора и Саёра ушли в свою комнату. Уселись там за два письменных стола, над которыми горными хребтами нависали книжные полки. Девушки принялись за методическое чтение русской, европейской и мировой литературы. В любом случае надо выйти отсюда образованными людьми, напутствовала их Фарида, провожая в эту комнату, библиотека у нас не маленькая, мы с папой всю жизнь её собирали, так что книг вам хватит надолго, может, на всю оставшуюся жизнь…

Но Нигора и Саёра с ней не согласились.