Туманные поля

Луч солнца играет на оконном стекле. Я проснулась совсем недавно. Не знаю, который сейчас час, но уверена, что всё ещё утро. Розово-жёлтая заря величественно поднимается над верхушками деревьев.

После водных процедур я с опаской вышла из комнаты. Не хочу сразу наткнуться на своего соседа Майкла Бойда. Надеюсь, настроение у него сегодня не такое скверное, каким было накануне, но проверять не особо хочется.

В Эббс-Холл очень тихо и пахнет чем-то аппетитным. Ровно как вчера вечером. Я спустилась на два лестничных пролёта. Вот он, загадочный второй этаж. Коридоры с такими же тёмными стенами и зелёной ковровой дорожкой, как на этаже выше. Ничего нового, только картины другие, но всё с теми же туманными полями.

Столько комнат и так тихо! Пока я раздумывала, не пройтись ли дальше, любопытство взяло верх, и вот я уже рассматриваю картины, которых не видно от лестницы. Сюжеты по-прежнему не меняются. Сплошные поля. То с домом, то без, но туман повсюду.

Самовольную экскурсию я начала с правого крыла. За двумя дверьми из пяти я слышала шорохи и, кажется, шаги. В комнатах двадцать девять и двадцать шесть. От звуков в крайней комнате крыла я шарахнулась и практически убежала поближе к главной лестнице. Не хочу, чтобы другие гости Эббс-Холл заподозрили меня в излишнем любопытстве.

Из коридора, откуда я только что сбежала, слышатся шаги. Ковер сглаживает цоканье каблуков, но я всё равно хорошо их слышу. Жёсткий, уверенный шаг. Меня мучают предположения, кто это может быть – мужчина или женщина? Но страх, что меня уличат в чём-то неуместном, заставил уставиться на картину как ни в чём ни бывало.

Шаги становятся всё ближе. Я обернулась, непроизвольно натянув улыбку, и встретилась со строгим взглядом высокой девушки. У неё длинные блестящие волосы, которые красиво колышутся от каждого её шага. Гостья Эббс-Холл одета в тёплые шерстяные брюки, свитер и высокие кожаные сапоги на каблуке-шпильке.

– Доброе утро! – слетело с моих губ, и от неожиданности я сама, кажется, немного засмущалась.

Девушка, проходя мимо, скосилась в мою сторону. Будто пыталась понять, откуда исходит звук, и прошагала к лестнице. Я проводила её взглядом. Похоже, гости в Эббс-Холл не очень приветливые не только вечером, но и по утрам.

Из груди вырвался вздох. Я мельком посмотрела на картину – очередной пейзаж туманного поля рядом с поместьем, – и с моих плеч будто камень свалился. Я и только я опять накручиваю себя и заставляю нервничать. Рисунки неизвестного художника оказались как нельзя кстати: вчера они меня пугали, а сегодня я чувствую какое-то облегчение и спокойствие, глядя на них. Интересно, а на первом этаже такие картины тоже есть? Зачем их столько, и кто их рисовал?

Снова послышались шаги. На этот раз из арки, ведущей на лестницу. Неспешно и немного вальяжно из арки появилась тень, а затем выплыл и сам Майкл Бойд. Строгий пиджак он заменил коричнево-шоколадным свитером. Это первое, что бросилось в глаза. Затем я заметила в лице Бойда нечто странное: он, что, в хорошем настроении?

Майкл Бойд огляделся и вдруг заметил меня. Уголки его губ заметно поднялись вверх. Он деловито развернулся на каблуках, направляясь в мою сторону, и едва не получил в лоб дверью. Из комнаты под номером двадцать шесть показался молодой человек. Он лишь немного выше меня, наверное, поэтому первое, что я заметила в его внешности – это тщательно зализанные назад светлые волосы с лёгкой волной.

– Эй, осторожнее! – нисколько не злясь сказал Бойд, придерживая дверь. – Нас и так здесь мало, чтобы лишиться ещё одного.

– Прошу прощения! – горячо извинился светловолосый гость и изрядно закраснелся. – Я Вас не заметил, – он смущённо поджал губы. – Бенджамин Алистер. Можно просто Бенджи.

– Майкл Бойд.

Мужчины пожали друг другу руки, а затем их взгляды обратились на меня.

– Я так и не удосужился узнать вчера Ваше имя, мисс, – любезно начал Бойд. – А ведь живём напротив друг друга!

– Марта Порай. Приятно познакомиться, – ответила я. – Кто-нибудь знает, что за девушка живет в конце коридора? В двадцать девятой комнате.

– Это же Руби Бюффе! – воскликнул Бенджи. – Ты не знаешь её? По-моему, она очень известная модель, – мистер Алистер снова засмущался. – Не подумал бы, что увижу её здесь, – он наклонился к нам и шёпотом продолжил: – Руби Бюффе приехала вчера совсем ночью. Я слышал, как она рассказывала о какой-то тени, которая её до смерти напугала, – Бенджамин помотал головой и сунул руки в карманы. – Думаю, ей просто померещилось. Чего в таком тумане только не увидишь!

– Забавно, – я постаралась легкомысленно усмехнуться, – но я вчера тоже в тумане видела какую-то тень. Человеческую, как мне показалось. Льюис сказал, это могут быть звери. Они выходят к дороге, когда туман опускается.

– Конечно, звери! – поддержал Бенджи. – Ну какой идиот будет плестись по такому туману у дороги?

Майкл ничего не сказал, но заметно помрачнел. Это наводит на мысль, что он тоже мог видеть тень в тумане. Интересно, когда мистер Бойд приехал сюда? Очевидно, до меня, раз, когда я только поднималась к себе в комнату, он уже расположился в своей.

Я хотела расспросить Майкла об этом, но рядом с нами неожиданно вырос Джонни и позвал завтракать.

Мы спустились вслед за Джонни на первый этаж и ровным строем прошли мимо зелёных растений, свернули налево и попали в столовую. Вчера мне казалось, что зал занимает чуть ли не всю площадь первого этажа поместья, но я ошибалась: здесь ещё находится не менее большая столовая. За ней кухня, которая отделена невзрачной стеной с очередным ноябрьским пейзажем.

Снова на картине туман и снова мне кажется, что где-то в этом тумане мелькает человеческая тень. Я бы с радостью списала видения на переутомление, но разве я переутомилась? За прошедшую ночь я прекрасно выспалась и не чувствую усталости.

Столовая – светлая и просторная. Обеденный стол сдвинут с центра комнаты ближе к кухне. Он рассчитан как минимум на двенадцать человек. Каждое место сервировано, и, если честно, количество приборов меня немного пугает.

Я читала о правилах этикета за столом, возможно, даже вспомню, для чего используется каждая из положенных вилок, но на практике… На практике я просто забываю обо всём.

Тем временем мы трое сели за стол. Чуть позже к нам присоединилась Руби Бюффе. Она всё ещё не в настроении и предпочитает есть, заткнув уши красивыми розовыми наушниками с блестящими стразами. Они так нарочито выбиваются на фоне её костюма, что каждый раз, когда мой взгляд цепляется за блеск страз, рука сама тянется убрать наушники Руби Бюффе подальше. И всё-таки я себя останавливаю.

В столовой появилась миссис Флэтч. Она с улыбкой поприветствовала нас и прошла на кухню.

– А давайте… – заговорщицки и сияя, как ребёнок, начал Бенджи. – А давайте после завтрака пойдём на улицу! Пока погода сухая, – мистер Алистер блаженно откинулся на спинку мягкого стула и закусил губу в предвкушении. – Я уж боялся, что зря вёз с собой фотоаппарат, раз дождь идёт. Хотел в лесу поснимать.

– Ты фотограф? – удивился Майкл.

– Когда работа отпускает, – утвердительно кивнул Алистер. – Охота за новыми видами меня расслабляет.

– Меня работа поджидает за каждым углом. Я – адвокат, – слегка поджав губы, самодовольно сообщил Бойд. – В гольф играю по выходным, но здесь-то особо не поиграешь, – он дернул плечами. – Погуляю, почитаю, высплюсь. Чем не отдых?

Бенджи перевёл взгляд на меня.

– А ты? – спрашивая, он кивнул, а затем засмеялся: – Тоже адвокат и в гольф по выходным играешь?

– Нет, – не знаю, когда мы перешли на «ты», но я не против. Улыбка появилась сама собой. Смех Бенджи такой заразительный, что удержаться и не рассмеяться в ответ просто невозможно. – Я… Я швея. Костюмы подгоняю в частном ателье.

В горле встал ком из обиды и горечи. Не помню, чтобы мне было так обидно за последнее время. Чёрт, и у меня просто язык не поворачивается сказать правду: меня выставили из-за какой-то выскочки! Это случилось два месяца назад, но я до сих пор никак не могу взять себя в руки. Могла весь день провести в постели и ни разу не встать.

Из всех друзей со мной осталась только одна подруга. Она заставила пойти к врачу. Ох, я и без его диагноза подозревала, что со мной определённо что-то не так. Просто теперь под рукой всегда есть квиточек, подтверждающий неприятные подозрения: депрессия. В придачу к глупому листочку с непонятным почерком идёт банка таблеток. От них постоянно хочется спать, тошнит, мерещится невесть что. Ох, и в мои обязанности теперь входить регулярно сдавать анализ крови.

Всю прошлую неделю я чувствовала себя лучше. Стала выходить из дома хотя бы в магазин и начала искать новую работу. Дважды встретилась с моей настойчивой донельзя подругой. Из-за неё я здесь. Это подарок – две недели в доме отдыха далеко-далеко от родного города.

«Хочу, чтобы ты вернулась обновлённой, с огромным запасом сил и твоим прежним жизнелюбием!» – сказала она, когда мы прощались на перроне.

В поезде я всецело ощущала, как мои лёгкие, каждая клеточка организма наполняются воздухом новой жизни. Будто чудесным образом депрессия действительно сдаёт свои позиции, и я, настоящая я, вот-вот вернётся… а потом мы с Льюисом ехали через густеющий туман. Горечь, мучающая боль в груди и апатия снова зашевелились где-то глубоко. Будто призраки старого дома услышали скрип половиц под ногами новых хозяев и уже готовы отстаивать свою территорию у живых. Болезнь не дала о себе знать ровно в тот момент, зато напоминает о себе сейчас.

Обида прожигает грудь и спину. Я отвожу взгляд от лиц новых знакомых. Они, к счастью, увлеклись беседой и не замечают моей отстранённости. В бесчисленный раз смотрю на картину. Она такая большая, никак не выйдет её не заметить. Она меня пугает. Загадочная тень в нарисованном тумане снова проскользнула куда-то в левый угол и бесследно исчезла. Странное место этот Эббс-Холл.

– Куда ты постоянно смотришь? – голос Бенджи раздался громче. – Марта? – он оглянулся на картину, а затем опять посмотрел на меня. – Что ты там такого увидела?

– Ничего, – я натянула улыбку и помотала головой. – Задумалась.

– Дорогая, мы все здесь, чтобы отдыхать, а не думать, – Майкл фривольно провёл по моему плечу пальцами. – Так расслабься!

– Да, – с улыбкой согласилась я. – Наверное, стоит.

Завтрак близится к концу. На часах половина десятого утра.

Мы с Майклом и Бенджи уже допивали кофе, как в столовой показались трое. Худощавый мужчина с проплешинами на голове, серым оттенком кожи и огромными синяками под глазами представился как Ганс Пэджет. Костюм мышиного серого цвета только подчёркивает его болезненность.

Он всё подсаживался к Руби Бюффе, пока она не накричала на него. Затем разгневанная девушка разбила тарелку с остатками овсянки, швырнув её на пол, и ушла из столовой.

Следом за Гансом за стол к свободному месту прошла женщина в роскошном красном платье. Постоялица Эббс-Холл притягивает взгляды. Есть в ней что-то такое, что заставляет безотрывно рассматривать её. Хорошая фигура? Пышные формы? Густые иссиня-чёрные волосы длиной ниже поясницы?