Куда вы ведете Россию?

Уязвим и тезис более медленного повышения уровня благосостояния населения в послесталинскую эпоху. Практика ежегодного снижения цен на товары при Сталине в 1948–53 годах в корне была порочна, ибо от нее выигрывали и малоимущие, и высокооплачиваемые слои населения. В целом же общество теряло. Поэтому от такой практики с 1955 года отказались и перешли к более рационально-систематическому повышению зарплаты низкооплачиваемым категориям населения. Только при Хрущеве стала решаться в широких масштабах жилищная проблема и т. д.

Что же касается тезиса лакировки действительности, то этот изъян был присущ всей истории советского общества. Так, например, в начале 30-х годов вся пропаганда была полна победных рапортов о трудовых подвигах советского народа на фронтах первой пятилетки. И гробовое молчание царило вокруг миллионов, умерших от искусственного голода на Украине и в Поволжье, о трагедии миллионов семей раскулаченных, «врагов народа» и т. д. «Все хорошо, прекрасная маркиза!» – вот соло официальной пропаганды всей советской истории, а не только после-сталинской.

Конкретизация обозначенных т. Филимоновым «точечных ударов», приведших к развалу СССР, также не выдерживает критики. Так, он полагает, что «самый мощный удар был нанесен в идеологической сфере Хрущевым на XX съезде КПСС под предлогом борьбы с культом личности».

Если утверждается тезис пагубности борьбы с культом Сталина, то всем его поклонникам необходимо признать и постоянно публично акцентировать, что следовало и далее все общество держать в ежовых рукавицах в зашнурованном виде, под знаменем «Идеи Сталина живут и побеждают!». Что всю полноту власти после его смерти необходимо было передать Берии, как наиболее близкому к Сталину соратнику. Дело и шло к этому, да нашлась группка партийцев, осмелившихся, не в пример старым бабам из ГКЧП, взять на себя в решающий момент всю полноту ответственности и прервать путь душегубу к новым массовым кровопусканиям. Но, допустим, к вящей радости продолжателей дела Сталина, к власти пришел бы Берия – отъявленный садист, гроссмейстер заплечных дел и иезуитского коварства, и общество продолжало бы продвигаться проторенной дорогой застенков лагерей, дорогой беззакония и страха. И как долго это могло бы происходить? И куда бы мы пришли? Идеологи командно-лагерного развития почему-то уклоняются от рассмотрения подобной общественной проекции и продолжают множить пороки хрущевской антикультовой политики, вступая в противоречие с самими собой. Антикультовую политику Хрущева осуждают, но одновременно сожалеют о всемогущественном партийном диктате, говорят о желательности ослабления партийного пресса, выступают за плюрализм мнений и пр. Хотелось бы понять логику подобных рассуждений, когда, с одной стороны, одобряют сталинские, антидемократические методы руководства обществом, а с другой – жаждут ослабления партийной узды, введения различных форм собственности, освобождения Советов от партийного диктата и т. д. А могли ли подобные идеологические и экономические послабления возникнуть в условиях господства сталинских методов руководства, без осуждения этих методов? Ответ очевиден: нет и нет. И поэтому давно уже настала пора на антисталинские инвективы Хрущева взглянуть трезвыми глазами.

Вот товарищ Филимонов очень удручен фактом полнейшего равнодушия бывших советских людей, в том числе и коммунистов, к краху СССР. Случаен ли этот факт? Моисей 40 лет водил евреев по пустыне, вытравливая из них рабов. Советские коммунисты 70 с лишним лет водили народы бывшей царской России, особенно русский, по терниям «социализма», бесчисленными вивисекциями и кляпом во рту (то есть всесильной цензурой) выращивая из них рабов. И потому не надо удивляться, что восемь лет назад, когда рушилась коммунистическая храмина, не нашлось ни рабочих, ни крестьян, ни солдат, ни офицеров, ни партийных, ни беспартийных, которые бы жертвенно поднялись на защиту обваливающейся державы. Когда горят и рушатся стены лагеря, хотя бы и социалистического, его обитатели никогда не бросятся спасать их. Наоборот, только помогут им рухнуть. Ибо там, за этими стенами, инобытие, пусть даже неизвестное. И это увлекает! Хотя бы даже на первых порах. Ибо лагерные условия содержания формируют чувство отвращения к ним, а не качества их стойких защитников. Гражданин с большой буквы, сознательный защитник родины может расти только в условиях свободы, а в условиях систематических массовых расстрелов и ссылок, в условиях общественной немоты может вырасти только раб или, выражаясь словами Маркса, «надушенный урод». Вот такими «надушенными уродами» мы все встретили август и декабрь 1991 года. До этого десятки лет дружно на всех собраниях-заседаниях, партийных и беспартийных, одобряли решения партии и правительства, в душе осознавая абсолютную никчемность большинства из них – этих собраний-заседаний и решений-постановлений. За десятки лет пестования нас со стороны представителей «ума, чести и совести эпохи» мы в массе своей отучились самостоятельно мыслить, совершать гражданские поступки и привыкли во всем полагаться на начальство. Нас приучили к стадному мышлению и стадному поведению. За отклонение от этих данных норм следовали неотвратимые и скорые наказания. Примеры известны.

В нас растоптали чувство собственного достоинства, мы все превратились в винтики, гайки, шестеренки, приводные ремни и прочую крепежную снедь громадной государственной машины. В условиях однопартийного государства и всемогущества репрессивного аппарата, нацеленного на совершение мировой революции, мы нужны были генеральным конструкторам этой машины только в этом качестве. Диктаторам всех времен и народов граждане не нужны. И поэтому, когда эта махина стала рушиться, рабы встретили ее гибель чуть ли не с ликованием. Какая уж тут жертвенность во ее спасение?! И могли ли в условиях тщательно отрепетированной западными режиссерами идеологической сумятицы конца 80-х – начала 90-х годов советские люди с первобытным мышлением, ориентированным на начальство, самостоятельно разобраться, куда ведет их рок событий? То бишь дерьмократы, вчерашние партийные коноводы. Мы еще долго не избавимся от следствий трагикомедии тех лет. Потребуется немало времени, чтобы благодаря катастрофическим условиям существования бывшим советским людям изжить из себя раба, научиться отстаивать свое гражданское достоинство через пикеты, митинги, забастовки-голодовки и прочие формы гражданского сопротивления людоедским формам общежития, насаждаемым вчерашними «убежденными» марксистами-ленинцами.

Свою статью товарищ Филимонов итожит выводом: «…причина крушения СССР не в каких-то свойственных ему пороках в экономической жизни, в персонах, олицетворяющих власть на высших и промежуточных до средних уровнях, экономических и иных диверсантах, действовавших открыто и безнаказанно…»

Уверен, что не буду ломиться в открытую дверь, если скажу, что экономической жизни в Союзе были присущи весьма существенные пороки, как то:

1. «Незавершенка» в 1979 году составила 91 % (Народное хозяйство СССР в 1979 г. Стат. ежегодник. Статистика. М., 1980, с. 375);

2. Производительность труда в промышленности была в два раза ниже, чем в США; в сельском хозяйстве – в 4–5 раз;

3. Только с 1970 года по 1983 год образовались сверхзапасы в 120 миллиардов рублей («Известия», 25.7.1985);

4. Свыше 100 показателей ограничивали самостоятельность промышленных предприятий («Сельская жизнь», 13.4.1985) и 26 – совхозов («Правда», 18.3.1985).

Эти примеры наглядно демонстрируют, что директивный метод управления экономикой ведет:

1. К ограничению деловой инициативы руководителей предприятий, что автоматически порождало скрытый механизм взаимоотношений («черный рынок»);

2. К незнанию производителями потребителей, когда «промышленность работала на склад, а наука – на полку»;

3. К расточительству овеществленного и живого труда;

4. K незаинтересованности в экономии ресурсов и сокращении запасов и т. д.

Вот цепи Прометея, которые гирями висели на советском производителе, советской экономике, сдерживая ее поступательное развитие. Вот объективная реальность, толкавшая высшее партийное руководство к поиску более эффективных методов хозяйствования, и только в силу его малодушия и бездарности действительные реформы оно подменило пустозвонством, никчемными паллиативами типа госприемки, сознательным ослаблением всеобщей дисциплины, слабо контролируемой частно-индивидуальной деятельностью и т. п.

Противоречия экономического порядка 80-х годов дополнялись политическими – помощью десяткам стран, «строивших социализм», афганской авантюрой, поглощавшими значительные материальные ресурсы и жизни советских людей. Непонятная война разлагающе действовала на моральное состояние общества, все более усугубляя пропасть между правящей верхушкой и низами, порождая в последних глухую ненависть к кремлевским небожителям. Эта война, высасывая пот и кровь народа, существенно влияла на замедление роста его благосостояния, воплощаясь в пустые прилавки, талоны, очереди и тому подобные явления, порождая в нем негативные рефлексы относительно существующей политико-экономической системы в целом. И когда кукловодами по развалу Союза были приоткрыты шлюзы антисоветской, антипартийной, антиармейской и прочей антипропаганды, то семена ее падали на подготовленную почву, взрыхленную всеми вышеобозначенными негативами советской истории. Общество объективно созрело для замены существующих форм его жизнедеятельности, то есть для отрицания однопартийной системы, для положительного восприятия производственной деятельности на частной основе, демократических форм управления и т. д. Другой вопрос, нужно ли было форсировать все эти новации в том объеме и том темпе, в которых они были обрушены на не подготовленное к ним общество. Для режиссеров развала желателен был, конечно, способ оглушения, и они через предательское Политбюро этот прием осуществили. Союз в считаные недели был развален. Но это вовсе не является доказательством того, что причиной его крушения явилось только субъективное желание высших должностных лиц партии и государства. Да, это они в лице Горбачева, Ельцина и К° предали партию, народ и Родину. Но появление этих мародеров на высших постах партии и государства было определено предшествующей историей партии, являвшейся демиургом советской истории, то есть явлением объективным. И поэтому, чтобы понять причины краха Союза, необходимо вкратце вернуться к истокам его возникновения.

Большевики пришли к власти в результате вооруженного переворота в октябре 1917 года, навязав свою волю II съезду Советов, который был съездом специально подобранных ими солдат и матросов Петроградского гарнизона, а не представителей всех сословий и территорий России. Поэтому он был нелегитимен.

Во-вторых, Учредительное собрание, за созыв которого рьяно в начале 1917 года выступали и большевики во главе с Лениным, избранное на демократической основе, было насильственно в начале января 1918 года теми же большевиками во главе с Лениным разогнано, так как в основе было антибольшевистским, ибо за большевиков было отдано только около четверти всех голосов. Октябрьский переворот и особенно разгон законно избранного Учредительного собрания большевиками стали основными причинами начала Гражданской войны, а не интервенция западных держав, как пытаются уверить нас до сих пор сегодняшние комлидеры. Ведь интервенты пришли «почему-то» после разгона Учредительного собрания, а не до разгона.

Чем привлекали большевики народные массы России в период после Февральской революции и до конца Гражданской войны? Лозунгами «Долой войну!» (Первую мировую), «Земля – крестьянам!», «Фабрики и заводы – рабочим!». Никаким социализмом в этих лозунгах и не пахнет. Временное правительство решение вопросов о войне и мире, о земле откладывало до созыва Учредительного собрания. И тем самым теряло поддержку среди армии, рабочих и крестьян. Народу и армии война осточертела. Но политически неповоротливое Временное правительство, неискушенное в перипетиях классовой борьбы (буржуазные партии возникли в 1905 году, и опыт политической борьбы был весьма невелик), не сумело адаптироваться к быстро меняющейся политической обстановке. Большевики же, ассимилировавшие почти 60-летний опыт политической борьбы с самодержавием (свой и своих идейных предшественников – народников и народовольцев), быстрее реагировали на зов времени, и поэтому их лозунги адресно точны и содержательны. Пусть в них не было ни грана социализма – для Ленина и его партии это не имело принципиального значения. Прилежный ученик Ткачева и всех бабувистов и бланкистов, он твердо усвоил, что ему прежде всего нужна власть, а уж на волне каких лозунгов он ее обретет – для него это было безразлично. Он твердо знал только одно: обладая властью, он Россию перевернет. И перевернул. Все «старое, отжившее, мелкобуржуазное и т. п.» – уничтожалось в корне: быт, культура, вера, носители традиций, храмы, памятники и пр., и пр. – все истреблялось или изгонялось за пределы нового царства. Не беда, что в царской России не было ни малейших материальных основ социализма, что она все предшествующие годы твердо шла к своей буржуазно-демократической революции. Зато в ней был народ, порою доверчивый до глупости, народ, уставший от войны, народ, жаждавший разделить помещичью землю на основах справедливости, то есть народ, обремененный всеми собственническими рефлексами и жаждавший их скорейшей реализации. И поэтому лозунг «Земля – крестьянам!» упал в уже созревшую для его приятия почву – душу мелкого собственника-земледельца. А этих душ было 80 % от населения России.

На анархо-синдикалистский лозунг большевиков «Заводы и фабрики – рабочим!» купились рабочие, о чем потом горько пожалели, ибо поняли его буквально. После захвата власти большевики разъяснили подлинный смысл этого лозунга. Рабочие прозрели, но было поздно.

Конечно, была и масса заблуждавшихся, искренне верящих в то, что они строят социалистический рай. Впоследствии для многих из них этот рай оказался Дантовым адом.

Попытки большевиков насадить социализм военным путем в период Гражданской войны не увенчались успехом. Насильственное внедрение на основе февральского декрета 1919 года «О социалистическом переустройстве земледелия» всякого рода коллективных товариществ и совхозов успеха не имело. И чем шире по территории России распространялась новая власть, то есть чем ближе пахло окончанием гражданской бойни, тем настойчивее было требование крестьянских масс покончить с продразверсткой, узаконить свободу торговли и землепользования. Задержка со стороны новой власти удовлетворения этих требований привела к широкому повстанческому движению крестьян по всей России. Недовольство проявлялось и в армии. Восстал Кронштадт. Это ускорило переход к нэпу, явлению сугубо буржуазному. И не проведи большевики насильственную коллективизацию и упразднение нэпа, буржуазное перерождение российского общества могло приобрести необратимый характер. Ибо еще Маркс высказал провидческую мысль: до тех пор, пока определенный способ производства не изжил себя исторически, он вновь и вновь будет пробиваться сквозь чинимые ему препоны (Немецкая идеология. Гос. изд-во полит. лит-ры, М., 1956, с. 309). И большевикам пришлось на протяжении всего своего господства сражаться с прорастанием этих буржуазных элементов. С большим или меньшим размахом, под разным соусом. Но почти до последних дней. О чем это свидетельствует? Только об одном: об искусственности насаждаемого социалистического способа производства, искусственности насаждаемых форм общежития. Будь они органическими, исторически неизбежными, они устояли бы от любых преступных посягательств амбициозных персонажей. Всю мощь своей власти все годы своего правления большевики направляли на искоренение «буржуазной заразы», будь то подвижничество в области искусства или литературы или критика действий партийного начальства. В первые десятилетия подобная критика пресекалась в сверхжестких формах: аресты, расстрелы, заложничество, ссылки в лагеря и т. п. Впоследствии расстрелы были заменены на более мягкие формы преследования – психиатрические методы лечения «заблудившихся», увольнения, перестановки в квартирных очередях и пр., и пр. Все эти репрессивные методы воздействия преследовали две цели: сломить волю недовольных и укрепить власть партии. В самой партии жесткая дисциплина зиждилась на принципе демократического централизма (это, как говорили в народе, «когда каждый по отдельности – против, а все вместе – за»), сутью которого было беспрекословное подчинение нижестоящей партийной инстанции вышестоящей, автоматически генерирующей иерархию партийной бюрократии с безграничной властью генсека наверху. И история внутрипартийной жизни партии во всех ее ипостасях (РСДРП(б), РКП(б) и т. д.) демонстрирует, что по мере продвижения вверх по этой лестнице человек все менее нуждался в таких приобретениях, как ум, совесть и честь. Любая низость была по плечу претенденту на высшую должность: обман, подлость, предательство. И если на заре коммунистической власти представителей ее верхнего эшелона еще отличало сочетание моральной низости и ума, то в конце ее вырождения блистала одна подлость. И поэтому, когда нас хотят уверить в том, что причина развала Союза кроется лишь в некоторых персонах высших партийных иерархов, то это поверхностный взгляд. Всем ходом своего партийного строительства, начиная с появления в 1903 году, партия генерировала в себе метастазы внутреннего разложения в форме постоянно ужесточавшихся требований внутренней дисциплины, чем обрекала себя на самоудавление. Противоречие является законом развития всего сущего, в том числе и партии. Когда критика существующих недостатков подавляется, партия и общество обречены на немоту, власть слышит только саму себя. Противоречия (в партии, в обществе в целом) обостряются, но не разрешаются. Партия и общество все более уподобляются гнойному нарыву. Объективный ход общественного развития неумолимо требует появления хирурга. И он появляется – в лице Дэн Сяо Пина или Горбачева – Ельцина. Объективная эволюция КПСС от Ленина – Сталина до Горбачева – Ельцина – это демонстрация умственного и морального вырождения, обусловленная внутрипартийными нормами жизнедеятельности, объективно освобождающими претендента на пост генсека от соблюдения естественных норм человеческой морали. Законы стаи тем и отличаются от законов общества, что не содержат морального аспекта. КПСС объективно ассимилировала наиболее активную часть общества, но морально ущербную. В большей или меньшей степени. Без партбилета нельзя было продвинуться по службе, обладание им ускоряло возможность получить квартиру, пролезть в более престижный институт, съездить в загранкомандировку и т. д. Большинство удовлетворялось малым, самые отпетые, типа Горбачева, Ельцина, лезли наверх, расталкивая и подминая безжалостно других.

Таким образом, морально ущербный устав партии объективно способствовал выталкиванию наверх моральных отщепенцев, полных амбиций и способных на любую мерзость. И продуцирование подобных героев было отличительной особенностью всей истории КПСС.

Объективные противоречия в общественно-экономической жизни к моменту прихода Горбачева достигли кондиции всеобщей осязаемости. Требовалась рука опытного социального хирурга. Но вместо советского Дэн Сяо Пина пришел рукомыслящий болтун и предатель, естественный венец исторической эволюции КПСС.

Развал Советского Союза еще можно было остановить в августе 1991 года. Держава была еще вполне жизнеспособна. Но для преодоления накопившихся противоречий требовалась светлая голова и твердая рука. У членов ГКЧП – покусившихся на роль спасителей Отечества – не оказалось ни того, ни другого, чтобы закончить достойно начатую акцию. Великая цель обернулась трагикомедией, демонстрацией коллективной моральной несостоятельности. Столь бесславный конец всей этой искусственной политико-экономической махины за 70 с лишним лет был предвиден «большевистским Нострадамусом» Н. Осинским (расстрелян в 1938 году) на IX съезде партии в 1920 году: «Если взять отдельные факты, то тенденция ясна. Конечная тенденция идет к тому, чтобы ввести единоличное управление во всех звеньях советского аппарата. Это означает, что, раз ставши на этот путь и зайдя по нему достаточно далеко, мы рухнем под тяжестью бюрократии, которая выхолостит нашу работу» (Девятый съезд РКП(б). Протоколы. М., 1960, с. 124).

К началу 90-х годов диктатура генсеков, взращенная в атмосфере всеобщего чинопочитания и послушания, зашла достаточно далеко и рухнула под тяжестью прямого предательства. Субъективного по форме, объективного по содержанию.

Таков бесславный и закономерный финал партии, начавшей свою историю с грабежей и убийств (см.: В. И. Ленин, ПСС, т. 46, с. 423–424; т. 46, с. 396; или: Военно-боевая работа партии большевиков. М., 1973, с. 99; или: Ф. Э. Дзержинский. Дневник заключенного. М., Молодая гвардия, 1966, и пр.) и кончившей предательством. Ибо объективно за предательство Горбачева несет ответственность вся партия, не предпринявшая ни малейших усилий ни для изгнания уже обозначившего себя Януса, ни для спасения себя, ни для спасения Державы. Только внешне крах ее выглядел как следствие предательства Горбачева и К°. В действительности же появление этих предателей было обусловлено объективными факторами – буржуазным перерождением управленческого слоя партии, достижением ею морального вырождения высшей степени, буржуазными потребностями производства, широким общественным недовольством, засильем однопартийной системы и т. д. То есть вновь проросло то, что искусственно было обрублено в начале Октябрьского переворота и душилось в течение 70 лет. Общество «заболело рынками и демократией». И вот тут-то и необходимо было найти меру в актуализации этих потребностей.

Более мудрые китайские руководители эту меру знали и потому, решая сходные проблемы, добились столь выдающихся успехов. Вельможные же предатели из КПСС, как и все их идейные предшественники, пошли своим, как всегда, путем, путем предательства. И Держава рухнула.

Р. Бармин, 21.11.1999.

Азбука победы

Анализируя современную социальную, экономическую, политическую и национальную ситуацию в России, приходишь к выводу, что патриотические силы России смогут одержать реванш над ее разрушителями и душителями, если:

– объединятся в единый блок;

– коммунисты всех оттенков покаются за грехи своих бывших вождей и отрекутся от прежних кумиров – Ленина и Сталина, допустив в своей программе многоукладность экономики и отказавшись от диктатуры пролетариата (самая многочисленная и влиятельная КПРФ, по сути, уже отреклась от марксизма-ленинизма; дело осталось за малым – привести содержание в соответствие с формой, изменив попутно и название партии), сформулировав, хотя бы тезисно, «Русскую идеологию» постсоветского периода;

– вырвут у правительства право пользоваться государственным телерадиоэфиром примерно столько, сколько им пользуется Путин и прочие протеже Кремля (путем отказа голосовать за бюджет и прочими жесткими формами противостояния в Думе и вне ее стен).

А пока коммунисты и патриоты с успехом демонстрируют азбуку поражения (патриоты ли они после этого?).

На кон поставлена судьба России, и любые отговорки против объединения и отречения от «героев» прошлого будут являться и являются лишь свидетельством социологического романтизма, политических амбициозности и инфантилизма.

Р. Бармин, «Экономическая газета», № 50, декабрь 1999

Не запутаться бы о Путина

«Я решил выбрать своего преемника, молодого, который, я уверен, сумеет объединить общество», – заявил Ельцин после снятия Степашина.

Это – о Путине, бывшем начальнике ФСБ, выходце из Петербурга, «птенце гнезда Чубайсова».

О человеке, который апрельской ночью вместе с бывшим в ту пору министром внутренних дел Степашиным «выкручивал руки» заместителю прокурора Москвы для возбуждения им противозаконного уголовного дела на генерального прокурора Скуратова.

О человеке, который, став премьером, закрыл собой «семью» от «подкопов».

О человеке, который, сменив Ковалева на посту ФСБ, первым делом разогнал управление по борьбе с организованной преступностью и бандитизмом.

О человеке, который не препятствует (под шумок чеченского похода) взятию «семьей» под свой контроль финансовых ресурсов страны (из речи Скуратова на Совете Федерации 13.10.1999).

О человеке, чьей прямой обязанностью было знать, чем занимаются в течение многих месяцев ваххабиты и их чеченские покровители в дагестанских селах, не ударившем пальцем о палец для предотвращения их антироссийской деятельности.

И он должен стать объединителем размочаленного российского общества, русским де Голлем?!

Ельцин, ставя Путина «на Россию», видимо, надеется на его преданность лично ему и его семье: мол, этот не отдаст его под суд. Надеется на «преемственность курса», ибо только при окончательном развале России и превращении ее в конгломерат «уральских республик» нынешняя кремлевская орава может быть уверена в своей безнаказанности.