Разговор после смерти

Злые силы есть извращение правды неведением. В любом полном преобразовании они должны исчезнуть, и Правда за ними – быть освобожденной. О них можно сказать, что они должны быть преобразованы путем разрушения.

Звук совсем угас, изображение поляны словно застыло и преобразовалось в размытое пятно, но не уходило, не исчезало совсем. Невидимый оператор словно тем самым давал понять, что его можно вернуть назад, перемотать как в видеомагнитофоне, сделать громче.

– Тимур, так понятнее? – голос Кришны, впервые произнесший имя Тимура, вывел его из глубоких размышлений. Человек, по ходу прослушанного и увиденного старался осмыслить сказанное, но у него это получалось несколько слабо. А вот голова снова начала болеть.

– Слушай сердцем, дружище. Не перенапрягай ум, а то видишь, голова начала болеть; прочувствуй вибрацию, отключи разум, и волна сознания, прошедшая из души в сердце сама сформирует правильную идею в твоем мозгу, которая потом им же и будет осмыслена как его собственная. Он все время пользуется всеобщим потоком знания и выдает мысли как собственные умозаключения. То есть все наоборот – и при этом Кришна радостно расхохотался, найдя это очень смешным. На растерянной физиономии Тимура застыла глуповатая улыбка. Он слегка, через силу подхихикнул, перед тем как высказать свои сомнения по поводу услышанного, но не успел.

– Все придет, ты все поймешь, я обещаю, твоя душа сама попросилась прийти на Землю в твоем теле, чтобы получить новый опыт, так что придет к тебе и знание, и высокое сознание, и трансформация, но об этом еще рановато.., хотя… А ты что совсем ничего не помнишь? Я же вижу, что кое-что проблеснуло для тебя из прошлой жизни… Ну.., ну.., во-оотт…

И Тимур вдруг неожиданно вспомнил как в глубоком детстве, эта женщина, примерно вот в таком виде, но только в платке, приходила к нему по ночам. Он просыпался от того, что кто-то смотрит на него, от её взгляда. Стоя в дверном проеме, она что-то тихонько шептала и улыбалась. Маленький Тимур, которому было года 3—4, при виде этой ночной гостьи в страхе прятал лицо в подушку и убеждал свой ребеночий мозг, что это ему только снится, что сейчас он поднимет голову и она исчезнет. И она действительно исчезала, но в следующую ночь происходило тоже самое, с одной лишь существенной разницей – бабуля подходила все ближе и ближе. И очевидно, поняв, что детское сердце разорвет от страха если она подойдет к его кроватке вплотную, старушка исчезла навсегда. А Тимур для себя решил, что это такой страшный сон и никому о нём не рассказывал.

– А ведь это была она. Вы были очень дружны с ней в одной из твоих прошлых жизней, и ты был одним из её любимейших и преданнейших последователей. Когда она узнала, что твоя душа пришла на землю, она попросила меня устроить вам свидание, ей очень хотелось видеть, как ты выглядишь на этот раз, но ты так её и не узнал. Теперь вижу вспомнил.

– Да.., – Тимур был совершенно опустошен от такой массы информации и переживаний, – но я же был совсем маленьким, а тут она, как привидение, в непонятном тогда для меня наряде, я был уверен, что это Баба-Яга какая-то за мной пришла.

– Чувствуешь себя пустым? Вот и хорошо, ум успокаивается, эмоции выравниваются, чаша готовится принять в себя пару капель высокого сознания. Кстати, после смерти происходит примерный процесс, после смерти тела, начинает распадаться физическое сознание, за ним витально-эмоциональное, потом спадает ментальная оболочка и высвобожденная душа устремляется к свету, который я для неё испускаю, как маяк для затерянного в океане суденышка. И вот если человек прикован к своему телу, любит его, лелеет, всю жизнь живет ради телесных удовольствий, то за чертой, когда он теряет тело, как опору, как вместилище самого себя, он начинает страдать, потому, что страдает его физическое сознание. И всегда найдутся темные силы, которые приумножат эти его страдания, до тех по, пока физическое эфемерное тело не распадется. Затем приходит черед витально-эмоционального уровня и если умерший при жизни был падок на лесть, на славу, если был зачастую в гневе или во трусости, если вел разудалый развеселый образ жизни, слыл самовлюбленным «нарциссом» и жил только для удовлетворения своих эгоистических целей, то на этот раз придут другие темные силы, которые начнут сдирать эти оболочки привязанностей, ну в общем и так далее, и так далее, и так далее… Вот этот процесс люди и называют адом или чистилищем. Хотя на самом деле ад и рай – это просто разные уровни сознания людского. Гляди, что мать, говорит своему любимому ученику.

Облако с Кришной уплыло куда-то на задний план, а вместо него как будто возникла и начала стремительно увеличиваться линза, сквозь которую Тимур увидел уже знакомую ему старушку, сидящую у стола, за которым также сидел какой-то мужчина, по виду не индус, а скорее европеец, но в индусском традиционном наряде и что-то записывал за ней. И когда картинка перестала увеличиваться и полностью установилась, незримый звукорежиссер включил звук:

– Человеческие существа сделали ужасную трагедию из смерти. И я видела, во всех этих недавних переживаниях, я видела, как множество, множество бедных человеческих существ разрушаются теми самыми людьми, которых они больше всего любили! Под тем предлогом, что они мертвы. Люди устраивали им очень скверные времена.– Женщина прервалась и глубоко вздохнула. А мужчина поднял на нее глаза и спросил:

– Разрушались?

– Да, сжигались. Или хоронились в ящике без воздуха и света – будучи полностью сознательными – старушка акцентировала внимание мужчины на этом словосочетании и продолжила:

– И просто потому что они больше не могли выражать себя, люди объявляли, что они «умерли». Они просто не тратили время, заявляя об их смерти! Но они были сознательны. Они сознательны. Вообрази кого-то, кто больше не может говорить или двигаться – согласно человеческим законам он «мертв». Он мертв, но он сознателен. Он сознателен, так что видит людей вокруг себя: некоторые из них рыдают, другие… если он хотя бы чуть-чуть ясновидящий, он также видит, что некоторые веселятся. И тогда он видит, как его кладут в ящик, как опускается крышка, запирая его: «Ах, теперь все кончено, они собираются предать меня земле!» Или же его берут туда [в крематорий] и тогда огонь в рот – когда он полностью сознателен.

Недавно я переживала это. Я видела это. Прошлой или позапрошлой ночью, по крайней мере два часа я была в неком мире – тонком физическом мире – где живущие смешиваются с мертвыми без ощущения разницы, там совершенно нет разницы. Например, когда Мриду (старая повариха Шри Ауробиндо, толстая как бочка) была в своем теле, обычно я видела ее по ночам, может быть, раз в год (возможно, и реже). Годами она просто не существовала в моем сознании… но после того, как она оставила свое тело, я вижу ее почти каждую ночь! Там она такая же, как и была прежде, – женщина сделала жест руками как будто охватывает что очень широкое, объемное-, но больше не тревожащаяся, больше не беспокоящаяся. И там были как живые… что мы называем «живые» и «мертвые» – они были все вместе, ели вместе, гуляли вместе, развлекались вместе; и все в милом, спокойном свете – приятном, очень приятном. «Вот! – подумала я. – И люди проводят резкую границу, говоря: «Теперь он умер». Умер! И что в самом деле изумляет, это способ, каким они считают тело несознательным предметом, а тело все еще сознательно!

Тело рассматривается как предмет: «Что теперь! Давайте поскорее от него избавимся: какая досада, оно еще путается здесь под ногами». И даже те, кто наиболее опечален, не хотят видеть это; для них это слишком болезненно. — затем сцена как будто прервалась, и тут же возобновилась с нового места, словно монтажер фильма неудачно оформил переход. Далее женщина продолжила:

– Даже когда тело в совершенно плохом состоянии, требуется, по меньшей мере, семь дней, чтобы жизнь формы оставила его. И для практиковавших йогу эта жизнь сознательная. Так что вы сжигаете людей спустя несколько часов после медицинского заключения о смерти, но жизнь формы еще никуда не ушла, а в тех, кто практиковал йогу, она сознательна.

Картина исчезла, а Тимур приуныл от подобного откровения, он когда-то занимался различными духовными практиками, и перспектива быть похороненным заживо его далеко не веселила. Он принялся искать в себе перечисленные Кришной вещи, которые при жизни принято называть грехами. Но Кришна прозревающий всё и вся тут же откликнулся:

– Не впадай в уныние, оно ведь и по христианским канонам суть грех. Тем более, что ты сейчас под крылом того, кто всё это замыслил, и в чьих руках делать поблажки. Выше нос, мой друг. – Тимур поднял глаза и увидел, что в переливах изумительного искристого розово-голубого света появились смутные очертания человека с короной на голове, вокруг которой сиял ореол солнечного света, одетого, как ему показалось преимущественно в синие цвета с элементами золотого.

– Блистательно выглядишь – вырвалось из уст человеческих при виде очеловеченного Господа.

– Да! Мне тоже нравится, как от лучших ваших модельеров – весело ответил Кришна.– «А Бог-то оказывается, с юмором товарищ! – подумал Тимур и впервые свободно рассмеялся.– Какое счастье! Какая невыразимая удача, быть в друзьях у самого Шри Кришны!!! Он так легко меняет мое настроение и самочувствие» Тимур немного насладился зрелищем и своим мыслям, и, хотя сначала хотел уточнить, кто такая «мать», но неожиданно для самого себя задал совсем другой вопрос, словно кто-то отбирал и делил вопросы на важные и не очень:

– Так значит войну, да и вообще войны, раздули, и раздувают вот те двое асуров, двое твоих бывших соратников? Вся вина на них, получается?

– А вот тут поправка: если мы берем конкретную вторую мировую, то фашизм, как причина той войны, зародился там, где человеко-ненавидящее меньшинство предприняло конкретные деструктивные шаги, а сонное, ленивое и равнодушное большинство сделало вид, что ничего не видит и, как следствие, ничего не предпринимало. А при такой аморфности и невежественности масс, вот эти двое и вступили в свои права, один сеял ложь, другой смерть, кстати и со стороны союзников невежества и равнодушия было не меньше. Вот и столкнулись две невежественные силы, ведомые крупными специалистами в деле скандалов, обмана, предательства, корыстолюбия, страдания и смерти. Вспомнил как воевал в прошлой жизни?

Тимура этот вопрос ошарашил, и заинтересовал, и напугал одновременно: «Кем я был, а главное: на чьей стороне воевал? Я, конечно, иногда чувствовал, что вроде как в прошлом у меня был боевой опыт, но за кого я кровь проливал? А ну как за фашистов? В Саласпилсе, эсэсовцем.., тогда как?» Но исследовательское любопытство одержало верх над всеми остатками трезвой мысли, укрепиться в главенствующем положении разума людского.

– Ну вдохни глубоко – подсказал Кришна – внеси покой во все уровни… Та-ак… Та-аак…

Тимур глубоко вдохнул, голова его слегка закружилась, он, почувствовав тяжесть во всем теле, лег на спину, закрыл глаза и еще раз глубоко вздохнул. И пригрезилось сыну человеческому поле пшеничное все в дыму и огне, и словно день превратился в ночь, а из глубин сознания выплыло слово – «Прохоровка»; увидел он как стоит на вершине поросшего густым лесом берегового утеса и смотрит на серебряную гладь широченной реки, а в голове мысль – «Днепр». Вдруг, резкий переход, и он уже заезжает в какую-то красивую долину всю покрытую зелеными лугами, мимо небольших ветвистых рощиц, позади которых виднеются невысокие буро-зеленые горы, взлохмаченные хвойными лесами. Он въезжает в румынскую деревушку и точно знает, что она именно румынская, и что он тут уже бывал когда-то. А за нею будет городок и он помнит его название: «Фокшаны». Затем, он вдруг оказывается у развалин большого красивого каменного моста через широкую реку, разрезавшую красивейший город Европы на равнинную и гористую части, и в голове его возникает одно-единственное слово – «Будапешт». Потом он опять переносится в другую местность и стоит перед позеленевшей бронзовой статуей всадника, что перед величественным подковообразным фасадом какого-то старинного дворца, а мысль одна – «Хофбург». Далее, перед его мысленным взором мелькают кресты готических башень каких-то католических соборов, и картина вновь меняется, и он на большом пароме переплывает реку, а на берегу видны серо-черно-зеленые ДОТы береговых укреплений и снова одна мысль: «Хэйхэ?» (ДОТ – долговременная огневая точка) – стационарное фортификационное сооружение или укреплённый опорный пункт. – из Википедии) Полотна воспоминаний еще некоторое время повсплывали в виде пейзажей Китая и Тимур очнулся.

– Ну как, болезный? Пояснить или сам догадаешься?

– Да как-то внезапно всё, и в одну кучу.., но если позволите, если позволишь, я сам – Тимур захотел было встать, но ватные ноги еще не слушались хозяина, он присел, потер виски и начал последовательно перечислять увиденное:

– Прохоровка, Белгород я проезжал, когда к сестре в Венгрию ездил. Днепр. Киевские холмы, я там был, когда еще в школе учился. Затем Румыния, помню, бывал там, и в Бухаресте тоже. Потом Будапешт, там я тоже бывал. В Вене возле дворцового комплекса императора Франца Иосифа, помню, был. Потом Китай, переправа через Амур из Благовещенска в Хэйхэ. Погоди, ты хочешь сказать, что это мой боевой путь из прошлой жизни?

– Вне всяческих сомнений, Тима, – Кришна заискрился радужным облаком, – гляди как я радуюсь за тебя. – «Как ребенок иногда, честное слово» – только подумал Тимур, как Кришна парировал:

– А я и есть Вечный Ребенок и Вечный Романтик, ты помнишь, что мой брат Христос сказал? Вот его слова.

Поперек облака, в пространстве, золотыми объемными буквами повисла цитата: «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Матф.18:3). Слова еще немного повисели и медленно растворились.

– А кто ему об этом поведал? Во-оотт.., полностью поддерживаю эту доктрину. – и Кришна вновь рассмеялся. – Уверовал в реинкарнацию, нет?

– Да не особо, признаться.

– Я знал, знал, что с первого раза тебя не убедить, но я подготовился к нашей беседе, точнее, я и так все знал, знаю и буду знать. И тем не менее, смотри как я для тебя всё витиевато оформил, придется несколько развернуть доказательную базу, чтобы ты все детально припомнил; аватара Вишну не может позволить себе быть голословным, даже если она не первая и не пятая, изволь.

Силуэт Кришны растворился в пространстве, в очередной раз по центру образовалось поле для показа сюжета, и Тимур увидел себя, как он двадцать пять лет назад прогуливался по г. Манчжурия.

Что такое торговать с китайцами, Тимур понял давно, в КНР он к тому времени уже съездил раз двадцать. И в принципе всегда обходилось всё довольно удачно, только не в тот осенний пасмурный полдень, в Маньчжурии. Он приехал туда конкретно за обувью и уже набросал себе планчик закупа. Но, как обычно происходило в те времена, продавец-китаец «за базар вообще не отвечал». И если у прилавка тебе понравились какие-то модели и ты, обсудив цену, поехал за ними на склад, где рассчитался и заказал несколько больших коробов с обувью, то не факт, что к гостинице, в которой ты остановился, тебе подвезут то, что ты купил. И тот раз не стал исключением, открывая один короб и вынимая оттуда коробку с демисезонными туфлями, он обнаружил, что туфли были не черными и даже не коричневыми: они были ярко-морковного цвета. Это сейчас молодежь носит подобные расцветки, и под синие штаны может себе позволить ярко-оранжевые туфли, да еще при этом надеть желтую рубашку, а сверху – зеленый свитер. Но в те времена, когда Союз пару лет как развалился, такого авангарда в моде еще не наблюдалось. Конъюнктура рынка – ничего не попишешь. А тут ему еще и целый короб привезли, в котором таких пар штук двадцать-тридцать было. Тимур соответственно моменту, расстроился и вежливо попросил китайцев поменять товар на черные. Но китаец «помогайка» резко забыл русский и в одноминутье перестал понимать, чего от него требуется. А смысл ему напрягаться, родимому, он свои чаевые уже и с той, и с другой стороны содрал, юани в карман сложил и расслабился.

Тимур начал открывать все короба и к ужасу своему выяснил, что около тридцати процентов обуви были рыжими, как Антошка из мультфильма. Уже повышая голос и накатывая своими 90 кг. тела на тщедушного китайца он, после пятнадцатиминутного диспута, добился-таки, что «помогайка включил заднюю», и они поехали чуть ли не загород, на склад друзей этого китайского пройдохи.

Склад представлял из себя подобие огромного деревянного амбара, который снаружи был обмазан глиной и как попало выбелен. У Тимура сразу возникло ощущение, что он попал на съемки фильма «Поднятая целина», в довоенные годы. На складе было довольно много народу: все что-то таскали, поднимали, опускали, паковали, тут же, посреди всей этой антисанитарии, часть работников ела лапшу быстрого приготовления, и на Тимура толком никто не обращал внимания. «Помогайка- фленда» (от английского friend – друг – прим. автора) гаркающими фразами выкликнул какого-то парня непонятного возраста и тот слез откуда-то с верхотуры третьего яруса. Они погутарили о чем-то резкими гортанными фразами, и парнишка «без возраста» ярким жестом махнув перед лицом Тимура жилистой рукой, красноречиво показал, что ничего он менять не собирается.

Тимур, соответственно, не собирался устраивать на своем новосибирском складе курган из рыжих туфлей, а втюхивать народу такой яркий неликвид он еще не научился. Доставая пару «рыжиков», он дал понять китайцу, что ему нужны только черные, ну или, в крайнем случае, часть он готов забрать коричневыми, но никак не этими – жизнерадостными. Все загалдели, и вокруг Тимура мгновенно собралась толпа.

Аборигены что-то выкрикивали, паясничали, показывали непристойные знаки и, в целом, напомнили Тимуру стаю бандерлогов. Обстановка накалялась. Тимур стоял на своем и требовал, либо возврата денег, либо обмена товара. Он знал, что китайцы побаиваются в открытую конфликтовать с иностранцами, там у них за подобные выходки длинная статья корячилась, а так как права человека там только на бумаге, то местные полицаи могли запросто запинать своих же. Да еще дубинами так отходить, что человек терял сознание.

Обстановка накалилась до предела: Тимур уже тупо перешел на крик и отборный мат, но китаец тех времен еще плохо ориентировался в идиоматических выражениях русских. Он кричал свое – китайцы свое. Никто не хотел уступать. Китайцы давили на то, что, мол, такой ассортимент заказал «фленда», к нему дескать и устремляйте свои взоры «товалися». А также показывали, что другой обуви у них не осталось и что, если Тимур желает, он может забрать товар мокасинами. Это в зиму-то, для Новосибирска. И когда наш герой уже совсем вышел из себя и стал яростно открывать короб где, как ему показалось, лежат именно такие туфли, какие он заказал и купил, китайцы накинулись на него и стали толчками выпроваживать из склада.

Тимур не стерпел такого обращения и сильно оттолкнул «главного китайца». Такого нахальства на своей территории, да еще и при подчиненных «маленький Буанапартий» конечно не стерпел и пнул Тимура ногой. Ну тут уже и сибиряк не стал церемониться: «Кто нас будет пинать? Вот эта вша амбарная»? И он с разворота, на полном автомате вонзил в переносицу китайца свой тяжелый кулак. Китаец, будучи в наилегчайшем весе, только плавно взмахнул подошвами своих сандалей и улетел обнимать коробки. Тут же с боков на Тимура обрушились плотные удары жилистых китайчат. Тимур махнул ногой в одну строну и еще один китаец полетел на глиняный пол амбара. Выбросил руку в другую сторону и она наткнулась на лоб редкозубого китайца, тот последовал по маршруту своего начальника. Но силы были неравны: бойцы из команды Поднебесной были легкими, но очень крепкими и сильными парнями. На нашего героя, тут же, со всех сторон, посыпался град ударов. Китайцы практически повисли на нем, а Тимур как медведь «Балу» стряхивал их с себя, как диких рыжих собак, вдогонку сопровождая крепкими зуботычинами. Ну и логично представить, что, в итоге, победило количество. Несколько пар цепких рук схватили его за волосы, руки и корпус, за одежду, и попытались повалить на землю, но Тимур понимал, что если его завалят, то потом уже просто затопчут. Он был в корне не согласен с такой постановкой вопроса, а потому рычал, стонал и бился, как мог, до последнего. Китайцам все же удалось поставить его на одно колено, и он получил несколько хороших ударов ногами в лицо, в живот и спину, но пытался отбрыкиваться ногой и отмахивался руками, как мог. Тут он увидел, как из разбитого носа и изо рта на пыльный пол амбара струей побежала кровь – эта картина подействовала на него магически и он закричав, что было сил: «Убью, твари-ии» стал еще активнее сопротивляться, а китайцы, наоборот, при виде такого обильного потока крови, все разом, как по команде отпрянули назад. Кровь иностранного гражданина их быстро отрезвила. Тимур воспользовался этой секундной паузой, схватил стоящую в углу метлу и, рассекая воздух перед физиономиями злых, но напуганных китайцев, прорвался к выходу, и выскочил на улицу.

Там он, качаясь, размазал по лицу и рукам кровь и, пытаясь выйти из нокдауна, встал с этой метлой в позицию штыкового боя. Весь в крови и грязи он больше напоминал не шопника, а защитника Сталинграда, и всем своим видом показывал, что так просто он отсюда не уйдет, и отступать, бежать не станет.

Несколько местных выбежали за ним, но «помогайка» пытаясь их остановить, начал что-то быстро выкрикивать на северном маньчжурском диалекте. Он активно размахивал руками, что-то доказывал и показывал на китаянок, которые на шум повыскакивали из соседних строений. Тимур понял: «флэнда» говорит, что слишком много свидетелей теперь и вся эта возня может им стать очень дорого, дороже чем весь их склад с товаром. Тут с окровавленным носом, пошатываясь, из склада вышел «редкозубый» и, остановив своих коллег, подошел к Тимуру на дистанцию трех-четырех метров.

– Кыдай, кулигана, нога, нога – вытянув вперед правую руку с оттопыренным указательным пальцем, заорал редкозубый китаец. Тимур сплюнул тягучую красную слюну из разбитого рта и, улыбаясь кровавым ртом, ответил:

– Много. Да мне по фигу, я сам хулиган. – Китаец понял, что его никто не боится, посмотрел на кучу невольных свидетелей и остановил своих соратников, которые уже столпились вокруг него, выкрикивая что-то угрожающее.

– Обосрались, желтомордые? Хрен вам, а не победа. – бросил Тимур и, отшвырнув в сторону метлу, постанывая присел на корточки. Тут из толпы свидетелей вышла немолодая женщина и, взяв его бережно за рукав куртки, потянула на себя.

– Хад?, товалися, хад?… товалися – показывала она на дверь своей халупы, рукой изображая жест умывания. Тимур еле-еле поднялся, и, опираясь на ее плечо, захромал к подобию вагончика. Из вагончика вышел мальчик лет двенадцати и помог Тимуру пройти вовнутрь. Там перед ним поставили таз с чистой водой и дали не совсем свежее полотенце. Он умыл лицо, отмыл руки от запекшейся крови и, прикладывая мокрое полотенце, пытался остановить кровотечение из носа и рта.

– Сей – се (спасибо на китайском – прим. автора). – поблагодарил он хозяев и, кое-как поднявшись, взял таз, чтобы вылить его содержимое на улицу, но хозяйка остановила его.