Оценить:
 Рейтинг: 0

Сердце Дьявола

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 13 >>
На страницу:
7 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Хориену Александр Македонский брал театрально – наверняка хотел произвести впечатление на Роксану. Эта крепость была со всех сторон окружена глубокими ущельями и промоинами. Александр начал с того, что вырубил в округе весь лес, затем приказал соорудить помост над одним из ручьев с тем, чтобы, не замочив ног, штурмовать с него последний оплот туземных защитников Зеравшанской долины. А чтобы рабочих не постреляли, одновременно с помостом повелел возводить со стороны крепости стену с навесом. Все эти действия так поразили обороняющихся, что они немедленно сдались. Впрочем, злые языки утверждали, что на самом деле такой исход событий был предрешен несколькими подброшенными в крепость письмами Роксаны. Стремясь ускорить свадьбу, она убедила ее защитников в том, что счастливый новобрачный не только пощадит сдавшихся, но и щедро их вознаградит.

* * *

Свадьбу решили сыграть в Хориене. Александр часами валялся в спальнях или пиршественном зале с Роксаной. Роксана хихикала, мяла ему ручки и говорила один комплимент за другим, да так быстро, что Македонский не успевал хвастаться.

За день до свадьбы Александр признался Роксане, что Барсина, дочь Артабаза, была его единственной женщиной. Я в этот момент находился в зале и, услышав признание Македонского, рассмеялся:

– Вряд ли ты, Александр, стал бы великим, если переспал хотя бы с тремя...

Македонский вспыхнул как спичка, начал искать кинжал, но, найдя лишь яблоко, кинул им в меня. И конечно, попал в переносицу – в чем в чем, а в боевых искусствах ему не было равных... Ольга звонко рассмеялась и внимательно посмотрела мне в глаза. Поймав ее взгляд, я понял, кого она изберет себе в любовники. Ее бесстыдство мгновенно опустошило меня, и я ушел, механически стирая с лица яблочное пюре.

Еще утром (до ссоры) Баламут-Македонский лично попросил меня присмотреть за овцами, приготовленными для шашлыка: по его рецептам они должны были быть накормлены чищенными, чуть забродившими апельсинами за полтора часа до заклания. И я, приняв на душу кувшинчик вина, пошел к ним: обещался – значит обещался, к тому же через две тысячи триста двадцать пять лет обнимать Роксану буду я (и она меня!), а Македонский будет при этом обливаться слюной.

И вот, когда я возился с овцами, Александр потребовал меня к себе. Он всегда мирился первым. Присланный им телохранитель, сказал, что полководец мечтает угостить меня фруктами, только что привезенными из Персии. Я немедленно пошел к нему, но овцы, которым понравилась кормежка апельсинами, увязались за мной[17 - Плутарх написал, что я (т.е. Клит) приносил овец в жертву богам. А что еще он мог написать?]... И, естественно, Александр не преминул использовать для насмешек факт моего появления пред его ясными очами в компании дружно блеющих баранов. Но я сдержался – виноград и благоухающие дыни, возлежавшие на золоченых блюдах, смягчили меня своим аппетитным видом.

Но судьба есть судьба, и все случилось так, как должно было случиться. Когда я принялся за пятый ломоть дыни, Роксана начала льстить пьяному в стельку Александру по поводу бескровного взятия им Хориены:

– Хориенцы, увидев, как рубят пирамидальную арчу и как закрывают ею бурный поток, так перепугались! И как только, милый, тебе пришла в голову эта великолепная идея?

– Как, как... – ответил я за Македонского. – Деревья он начал рубить, потому как по Фрейду пирамидальная арча это символ недостижимой для Шурика эрекции, а текущая вода, которую он помостом закрыл – символ полового акта или эякуляции... Об этом каждый психоаналитик с рождения знает...

...Александр побледнел и начал искать кинжал. Не найдя, кликнул стражу (и сделал это на македонском языке, что было знаком крайней опасности). Стража явилась, но, увидев, что верховный лыка не вяжет, не стала предпринимать никаких действий. Тогда Александр велел трубачу немедленно подать сигнал тревоги. И, заметив, что тот медлит, ударил беднягу кулаком. Затем стал остервенело топтать его, упавшего, ногами. Мои друзья воспользовались этим лирическим отступлением и потихоньку вытолкали меня из пиршественного зала...

Оказавшись во дворе среди хохочущей прислуги, я обнаружил себя обозреваемым многочисленными зеваками из числа местных жителей и совсем сбесился (как же, при Ольге выбросили на улицу, в пыль, к простолюдинам из простолюдинов!) и хотел покончить с жизнью, бросившись на свой кинжал. Но тут в голову пришли обидные для Македонского стихи и я, глотнув из услужливо протянутого кем-то кувшина, вошел в другие двери пиршественного зала, хамски улыбаясь и громко декламируя:

В чем виновен бедный Клит,

О, боги?

В том, что мучит простатит?

Убогий!!!

Все было кончено в секунду – Александр вырвал копье из рук стоящего рядом телохранителя и метнул его в сердце Клита. Затем затрясся от огорчения, подбежал стремглав и, увидев, что Клит совершенно мертв для этой жизни, вырвал копье из его груди и попытался себя убить. Но попытка эта были точно соразмерена с контрдействиями привыкших ко всему телохранителей... Через минуту они скрутили Македонского и потащили в спальню. Рыдания из нее доносились всю ночь...

* * *

На следующее утро Александр Македонский вызвал к себе Каллисфена, своего придворного историографа и распорядился перенести случившееся вчера событие на год назад. Причиной ссоры приказал изобразить недовольство Клита его, Александра, насмешками над македонцами, потерпевшими поражения от Спитамена и его военачальников. После того, как Каллисфен выполнил приказ и переписал историю, Александр дал ему десять лет без права переписки. Затем он объединил в один отряд всех очевидцев последней выходки Клита, и приказал ему тайно (даже от Роксаны) спрятать все награбленные за несколько лет сокровища в пещерах Кырк-Шайтана. Сразу же после того, как приказ был выполнен, отряд послали на борьбу с превосходящими силами согдийских партизан, и он был полностью уничтожен в первой же стычке.

Роксана-Ольга получила по заслугам. Александр Македонский, как истинный мужчина, решил, что фактически именно она убила меня своим легкомысленным поведением. Как мой лучший друг, он так и не смог просить ей измены мне. Во все века изменников использовали, но никогда не любили. И после так себе индийского похода Александр женился сначала на Статире, дочери Дария III, а потом и на Парисатиде, дочери Артаксеркса III. Правда, с одной из них Ольга успешно разобралась. Беременная на седьмом месяце, она заманила Статиру и ее сестру к себе на девичник и отравила их мышьяком в сырниках со сметаной. Вдоволь насладившись корчами своих жертв, Роксана бросила трупы в глубокий колодец и засыпала их землей. Вот так вот добывается слава земная...

8. 1552 год. Мишель де Нотрдам – врач и мошенник. – Никаких растяжек в помине!

Лишь только мы проснулись и пришли в себя, Ольга обняла меня за плечи, заулыбалась, и тут же, отстранясь, расхохоталась во весь голос.

– Ты чего? – растерялся я. – Жить нам осталось, может быть, пару дней, а ты...

– Это, наверное, от паров ртути... – шутя, предположил Баламут. – Я где-то слышал, что некоторые виды отравлений приводят к внезапному, но очень устойчивому помешательству.

А Ольга охрипла, но смеяться не переставала еще минуты три. Наконец, отерла выступившие слезы и спросила Баламута:

– Ну, как, Македонский, твой простатит поживает? – и вновь залилась неудержимым смехом.

И только после этих ее слов мы с Баламутом вспомнили наши согдийские приключения двух с лишним тысячелетней давности. Посмеявшись от души, я спросил Ольгу:

– Насколько я понял, ты врубилась в жизнь Роксаны, как только вкусила этого шарика?

– Да... Как бы вспомнила.

– И со мной так же было... – закивал Баламут. – Съел пилюлю – и сразу все вспомнил... Всю ту жизнь...

Да, Баламут вспомнил все – И Роксану, и Клита, и о том, что спрятал награбленное в пещерах Кырк-Шайтана. Но решил до поры до времени не рассказывать друзьям о сокровищах. "Может быть, все это галлюцинации, засмеют, гады, да и не актуально сейчас, – подумал он. – Сначала надо вырваться отсюда". Ощущение того, что где-то, возможно, всего в нескольких десятках метров под ногами или в стороне лежит золота и драгоценностей на миллионы долларов, согрело его душу и он решил пошутить. Вдруг сделавшись серьезным, он сказал металлическим голосом:

– Надеюсь, мне не придется напоминать вам о моем происхождении?

– Конечно, конечно, гражданин Македонский! – заулыбалась Ольга. – Смерды мы, смерды по сравнению с Вашим превосходительством! Кстати, могу посоветовать вам хорошего врача по части мужских болезней.

Посмеявшись над Колей, мы принесли из штольни рюкзаки с едой и принялись сооружать ужин.

– Ну, а ты, Бельмондо, чего вспомнил? Кем был, короче? – спросил я, отчаявшись разломить окаменевшую буханку.

– Мне, вот, меньше повезло, – горестно вздохнул Борис и рассказал свою историю.

* * *

Бельмондо, оказывается, одну из своих жизней провел во Франции. Врубился он в нее, аккурат в 1554 году. И жизнь эта принадлежала не развеселому мушкетеру и даже не захудалому писцу Парижского суда, а простому, хотя и вполне грамотному профессиональному слуге Роже Котару. Отфутболившись в свое средневековое тело, душа Бельмондо быстренько восполнила таковую образца XVI столетия и, естественно, пожелала себе лучшей участи. Через неделю Котар рассчитался с хозяином деревенского трактира[18 - Попросту обрюхатил его драгоценную дочку.], мучившим его своей скупостью в течение многих лет, и потопал в ближайший город Салон. Там, на зеленом рынке, он узнал, что де Нотрдаму, известному врачу и астрологу, нужен личный слуга. Борис счел, что такой человек вполне его устроит в качестве хозяина, и отправился к нему. Де Нотрдам устроил ему тщательный экзамен, который Бельмондо выдержал с честью. Но лишь через несколько дней он понял, к кому попал – оказалось, что по-латыни его нового работодателя зовут Нострадамус...

– Вы только представьте, – вздохнул Борис, – что вы слуга известного астролога и врача, внука лейб-медика самого Рене Доброго, герцога Анжуйского и Лотарингского, графа Прованского и Пьемонтского, короля Неаполитанского, Сицилийского и Иерусалимского... Представили? А если я вам скажу, что этот человек в 1544 году получил от парламента славного города Экс пожизненную пенсию за изобретение, – не падайте, умоляю, – пилюль от бубонной чумы, да, да, пилюль от чумы, то вы поймете, что я попал к отъявленному мошеннику... Мошеннику-врачу, который со временем станет лейб-медиком Карла IX и быстренько спровадит его в могилу. Короче, стал я ему помогать по врачебному делу. И несколько раз не удержался от колких замечаний по поводу его методов лечения сушеными под матрасом лопухами и хорошо протертыми ушками сентябрьских мышей. Он, конечно, заподозрил во мне колдуна, но виду не подал. Пока я, на свой страх и риск, не помог одному бедняге, страдавшему параличом и анурией...

– Как это? – спросила Ольга.

– А пока этот паралитик в прихожей у Мишки Нотрдама кряхтел, выноса своего тела дожидаясь, я его загипнотизировал по системе Кашпировского. Короче, выйдя из гипноза, он слугам своим навстречу выскочил... И Нострадамус, гад, приказал меня высечь за превышение полномочий и подрыв авторитета. Но после пары ударов передумал и посадил меня в чулан. Там я сидел без еды и питья три дня. Вечером третьего, он самолично принес мне кружку теплого козьего молока и сказал:

– Я знаю – ты колдун! Но я не выдам тебя костру...

– Мерси, благодетель, – ответил я. – Хочешь отпить из чаши дьявольских знаний?

Короче, через полчаса мы сидели в столовой. Наевшись и напившись вволю, я рассказал Мишелю, как и откуда в душу Роже Котара подселилась душа Бориса Бочкаренко. Затем в порядке частной инициативы передал ему свой медицинский опыт.

Это отняло у меня минут пятнадцать – мы быстро поняли, что медицинские достижения XX века в XVI-том могут использоваться весьма ограниченно и преимущественно в области санитарии и гигиены... Потом Нострадамус признался, что задумал написать стихотворную книгу предсказаний "Столетия", и хотел бы услышать мой рассказ об исторических событиях, которые произойдут в цивилизованном мире до конца четвертого тысячелетия. И тут выяснилось, что я могу назвать дату, к примеру, Варфоломеевской ночи лишь с точностью плюс-минус пятьдесят лет, гибель Непобедимой Армады – с точностью плюс-минус сто лет и так далее, вплоть до XIX века. Но Нострадамус сказал, что его такая точность вполне устраивает... Я обрадовался и предсказал открытие Америки Колумбом через восемьдесят лет, но, вот свинство, облажался – оказывается, она уже пятьдесят два года как была открыта... Но Мишка на это лишь улыбнулся и тут же взял быка, то есть меня, за рога. Вот что он мне сказал:

– Все это, дорогой Барух (так он стал меня называть), чепуха... Это конечно, прославит мое имя на веки вечные, но на этом бизнеса не сделаешь. Нам с тобой надо предсказать хотя бы одно событие в ближайшем будущем. И если мы это сделаем, то до конца нашей жизни сможем врать всему свету в глаза и зашибать за это большие денежки... Ты должен, обязан, вспомнить хоть что-нибудь из французской истории...

– Не получится... – вздохнул я. – На всю французскую историю в советской школе будет отпущено несколько часов, и все эти часы я проведу, играя в очко в школьном туалете...

– Будешь хоть выигрывать?

– А как же!
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 13 >>
На страницу:
7 из 13