Сотворение Волжской России. 4 книги

Через три года Давид, усилиями дяди едва успел получить звание старшего лейтенанта, как случилось 19 августа 1991 года, и уже отпечатанный приказ о его назначении повис в воздухе. Более того, в сентябре дядя был сокращен вместе со своим отделом, и Давид понял, что он застрял здесь надолго. Более того, он как-то тихо проскочил через все перетасовки и сокращения и остался при должности, но без агентуры. Однако после фиаско в Чечне на агентуру стали, наконец, поступать деньги, и он занялся её восстановлением, уже имея богатый опыт оперативной работы. Когда начальник отдела уходил на пенсию, Давид надеялся занять его место, ибо второй оперативник через три месяца тоже выходил на пенсию.

Однако прислали Гринёва, который, подсластив пилюлю, привёз приказ о присвоении Давиду Куладзе капитанского звания. Они быстро нашли общий язык, Новый начальник прощал своему подчинённому подчеркнутую независимость, никогда не отчитывал за ошибки, хотя не упускал случая язвительно напомнить о них. Как-то сразу у них сложилось неуставное обращение друг к другу – «Давид», «Беркетович». Уже через полгода Куладзе понял, что перед Гринёвым он со всем своим опытом и знаниями просто абитуриент перед профессором, и Давид бросился с головой в учебу вместе с новеньким лейтенантом Винтовкиным. Благо Гринёв никогда от них не скрывал ни свой опыт, ни свою методику. Когда в прошлом году Давид, будучи проездом в Москве, зашёл к дяде, тот предложил ему выйти в отставку и присоединиться к его бизнесу. Случись это года три назад, а то и раньше – не раздумывал бы, но сейчас ему было просто интересно работать с Гринёвым, да и уже как-то сжился он со своей службой…

Гринёв положил «Предложения» в папку на столе.

– Почитаю.

– Почитай, Беркетович, надо поддержать эту идею на СО.

– Направление мысли правильное, но не леса же тебя так беспокоят. Что ещё?

– Так вот главные опасности у казаков. Дело в том, что туда записались все, кто не прошёл в сотню фермеров, немало и тех, кто просто не хочет копать ров и лишь бы куда, а то и просто криминальные элементы. В общем – сброд. Не знаю, как они там будут работать, но охранять границу я бы им не доверил. Руководят всем этим романтики казачества из руководства их Волжской организации, так что хлебнём мы с ними лиха. Тем более, что настрой у них там, в хуторах, организовывать работу то ли по типу коммун, то ли колхозов, а это всё мы проходили: воровство, бардак. Ладно бы так, внутри, но ведь как бы не начали грабить зарубеж. Ударятся в вольное казачество и пойдут за военной добычей, тогда таких врагов вокруг наживём.

– Что ты предлагаешь?

– Я думаю поручить охрану границы пограничным комиссарам. И все эти казачьи формирования отдать в оперативное подчинение небольшому штабу из трех-четырех человек вместе с комиссаром на каждые восемнадцать-двадцать километров границы. Я исхожу из того, что на каждые 6 км границы будет стоять один хутор из тридцати казаков плюс их семьи, а на каждую сотню казаков – станица, в которой их будет сорок человек и опять же семьи. Там в станице и планируется школа, больница, почта, ну и другая инфраструктура. Вот там и будет располагаться пограничный комиссар со своим штабом.

Раздался стук в дверь, которая тут же открылась, и секретарша Катя, просунув голову, доложила:

– Прибыли Кошкина и половчанка.

– Хорошо, пусть подождут, – и, обращаясь к Куладзе, после того, как дверь закрылась, Гринёв сказал:

– Понятно. Сегодня у нас доукомплектована группа пограничной безопасности; там отставники, пенсионеры и даже демобилизованные срочники. Начальника этой группы знаешь?

– Да, подполковник Доросов.

– Ну и прекрасно. Передай ему свой анализ ситуации и пусть он с её учетом подготовит сегодня предложения по организации пограничной службы на правобережье. Они там этим уже занимаются. Всё. Вопросы есть?

– Нет.

– У меня рапорт, товарищ подполковник, – официально, положив листок на стол, бухнул Винтовкин.

Гринёв удивился, внешне не показывая это, и взял рапорт в руки. Там была изложена просьба, перевести его в службу внешней разведки.

– Ну что ж, товарищ лейтенант, вечером дам ответ, а вы пока заберите рапорт и перепишите его как положено с указанием причин и предложением хотя бы одной, лучше больше кандидатур на ваше место. – Так же официально ответил ему Гринёв и закрыл тему:

– Всё, вперёд, за дело.

Потом, посидев секунд десять в тишине и одиночестве, встал и пошёл в приёмную приглашать Кошкину с половчанкой.

Ирина Яновна, которой Гринёв передал после беседы Любу и Арвану, поразилась тому объему работы, который за три дня сделала эта девушка, едва-едва успевшая стать студенткой. Та составила словарь из почти 600 слов и даже провела кое-какие исследования грамматики половецкого языка: спряжение 12 глаголов, склонение слов по падежам. Это была работа если и на любительском, то всё равно на очень высоком уровне. Бегло просмотрев материалы, собранные Любой, Ирина Яновна обратила внимание, что половецкий язык незначительно отличается от гэровского и тоже относился к тюркской группе языков. Они уже третий день занимаются с одним из пленных. Вчера его должны были освободить вместе с ранеными товарищами в обмен на табун лошадей и стадо коров и быков, но Гринёв показал их старшему больницу с его тяжелоранеными соплеменниками и пообещал вернуть их, как только они вылечатся. Пожелали уйти и ушли со своими только трое ходячих, а вот Гарш, так звали пленного юношу, согласился остаться для изучения русского языка и для помощи русским в изучении языка гэров. Он сам сказал об этом своим соплеменникам, пообещав вернуться через месяц.

Дело в том, что перед тем, как вести его на встречу с делегацией гэров, Гринёв в своем кабинете дал ему подержать охотничий нож с красивыми ножнами и ручкой, потом забрал его и положив в сейф, сказал: «Это твой нож, если за месяц поможешь нам изучить язык гэров». Горящие глаза юноши говорили о том, что он теперь, ради такого царского подарка, готов сделать для Гринёва всё, даже продать с потрохами свое племя. Александр Беркетович даже засомневался, что, дескать, не продешевил ли, но потом, улыбнувшись и дружески хлопнув обалдевшего Гарша по плечу, сказал: «Мы ещё поработаем вместе», а про себя подумал: «Вот и у гэров будет наш человек».

Ирина Яновна сама проводила Любу с Арваной в ресторан, где их ещё вчера ночью по приказу Гринёва включили в список на питание. Пока они завтракали, Гринёва договорилась с машиной, которая отвезёт женщин к Любе домой – к бабке Пелагее. Они там отдохнут после перелёта, а потом, к обеду, их заберёт та же машина, привезёт сюда, и они займутся делом.

Проводив новых штатных работников, Ирина Яновна углубилась в сопоставление уже собранных сведений и планированию знакомства разведчиков и дипломатов с нынешними тюркскими языками.

Сегодня Ярославцев, вместе с Сафоновым и Зениным, в 11 часов принимал финансовую группу в составе 15 человек. Это были директора банков, их помощники и заведующий финансовым отделом администрации, Цекач Михаил Павлович. Вчера Зенин, который обладал теперь полной информацией о наличии в городе товарной массы, выдал банкирам количественные данные по всей этой массе, а также по данным городского БТИ информацию о недвижимости. Кроме того, справку о сумме основных средств, не учтённых в БТИ предприятий города, к 9 утра должна была дать этой рабочей группе налоговая инспекция. Дальше Ярославцев поставил перед ними трудную задачу: Первое: денежная масса – ноль, второе: давайте для удобства деноминируем стоимость всех товаров, недвижимости, основных средств в 100 раз, третье: запускать новую денежную массу под обеспечение всей массы оценённого имущества, и четвёртое: разработать систему наличных денежных расчётов с учётом наших технологических возможностей, а скорее невозможностей пока производить новые дензнаки.

И вот сегодня они должны были обсудить то, что было наработано за прошедшие сутки. С утра Ярославцев был, как на ножах. Дело в том, что в эту группу попала в качестве помощника директора филиала Русюгбанка его жена. И он уже вчера утром чувствовал себя неуютно при постановке задачи этой группе. Ярославцев хорошо помнил эссе главного инженера ВолгоградБамстроя Овчинникова Валентина Ивановича. Это был мудрейший мужик, всю жизнь проработавший строителем от мастера до начальника управления. Помотался он по стране и по стройкам от ГУЛАГовских до комсомольских, дай бог каждому. И вот на старости, за три года до пенсии, поехал строить БАМ. Среди молодых строителей – от начальника до лесоруба – к нему крепко прилипло прозвище «Дед». Он мудро взирал на этих бьющих энергией и максимализмом «мальчишек», безобидно матерясь своим хриплым басом. Как правило, бесполезно «вправлял им мозги», спал на партсобраниях, удерживая очки на кончике посапывающего носа, спасался от волевой и ревнивой жены, работающей там же, в конторе, и, главное, добротно строил посёлок. Однажды на таком собрании его разбудили, попросив выступить по какому-то очередному производственному вопросу. Он грузно пошёл на сцену, вспоминая по какому поводу собрание, но, видимо, так и не вспомнив, бухнул фразу, которая легла на сердце и потому запомнилась Ярославцеву: «Товарищи, нам тут надо ещё один особый коэффициент доплаты вводить за особо вредные условия труда – мы вынуждены работать вместе с жёнами». Хохот и аплодисменты, видимо, взбодрили его, и, вспомнив, о чём тут вообще идёт речь, дальше «Дед» уже говорил как надо, то есть без мата и валя всё на недопоставки стройматериалов с большой земли.

Ярославцев не только берёг свой милый семейный очаг от треволнений своей работы, но и свое дело не меньше, а может и больше, берёг от влияния своей жены. Когда она поначалу, так или иначе пыталась интересоваться его делами и работой, он отшучивался, переводил разговор на другую тему и постепенно приучил её не вмешиваться в них. А вот сейчас они должны были вместе делать это дело. Это было непривычно, неловко, выбивало из колеи. Вчера она, как будто поддразнивая, смотрела на него нежно и обезоруживающе улыбалась, когда они на совещании встречались глазами. Он отводил глаза, но его, как магнитом, тянуло взглянуть на неё. Только когда финансисты ушли, он, наконец, успокоился и помотал головой: «Нет, дорогой, или работать, или любить». Ночью Ярославцев вернулся домой около часа. Ещё на трех предприятиях он встречался с руководителями и коллективами, – опять убедился, что действует правильно, и опять казалось, что всё идет медленно, хотя все, кто был вокруг него, работали уже без всякого предела возможного. Вот и жены не было дома. Он набрал телефон финансового отдела, узнал у его заведующего, что они завершают работу над одним вариантом, отбросив еще около десятка других.

Потом, по просьбе Цекача, поднял с постели завхоза Горина, поручил ему срочно обеспечить финансовую группу бутербродами и кофеем без ограничения и лег спать.

В шесть утра его разбудил будильник, возле которого лежала записка: «Доброе утро, милый командир. Легла спать 4:20, поставь будильник на 9 часов. Целую. Таня». Когда он умылся, побрился и собрался уходить, то зашёл в спальню и на обратной стороне её записки написал: «Добрый день, милый мой бухгалтер. Не вздумай приходить на совещание, я тебя отстраняю от работы до 14:00. За невыполнение моего приказа ответишь по законам военного времени», и расписался. Потом поставил будильник на 12 часов, нежно коснулся губами её волос над ухом, разбудил мальчишек, строго наказав им не шуметь и не разбудить маму, и ушёл.

Сейчас он с удовольствием отметил её отсутствие, и, начиная совещание, сказал:

– Насколько мне известно, вы остановились на каком-то одном варианте. Начнём тогда с того, что вы доложите о вариантах отвергнутых.

Цекач за 10 минут прошёлся по восьми вариантам, начиная с самых экзотических и кончая неприемлемыми из-за полного отсутствия золотовалютных резервов. В конце концов, за материальный эквивалент приняли товарную массу, сосредоточенную на складах и в магазинах, энергоносители, сырье и комплектующие на промышленных предприятиях, часть основных средств, которых действительно что-то стоят, то есть, способны производить, и всю недвижимость.

– Дальше продолжит Сергей Сергеевич Можайский, – предоставил слово директору городского отделения Центробанка Цекач.

Сергей Сергеевич встал. Грузноватый пятидесятилетний мужчина с темными кругами под глазами на уставшем, но выбритом лице с тщательно причёсанной богатой шевелюрой. Он начал солидно и основательно. Опираясь на цифры, обосновал, что общая эмиссия при заданном масштабе цен не может превышать 14 миллионов рублей. Условием для увеличения эмиссии может быть начало работы тех предприятий, которые сегодня стоят, а это подавляющее большинство пока ничего реально не стоящих основных средств. При полном их использовании можно добавить еще 5—7 миллионов рублей. Ещё закон о земле. Если она станет товаром, то с учетом только земли в черте города можно добавить ещё 3 миллиона рублей, а с учётом земель Волго-Донского междуречья, которое начало осваиваться, рост эмиссии может дополнительно составить от 1,5 до 20 миллионов рублей. Все зависит от степени их освоения и наличия Закона о собственности на землю. Пока она не является товаром, не может быть и предметом залога.

При таких условиях денежная эмиссия не приведёт к росту цен.

Главное различие между двумя оставшимися основными вариантами – кто будет контролировать эмиссию. Первый вариант – государство в лице либо парламента, либо президента или правительства через центральный банк. Второй вариант – сами банки создают центральный эмиссионный банк, контролируют его работу и несут солидарную ответственность за устойчивость валюты.

– После долгих споров, взвешивая все «про» и «контра», мы, в общем-то, единогласно остановились на последнем, – продолжал Можайский.

– Какие у нас доводы? Главное, от чего мы все устали, что тормозит финансирование экономики и уводит деньги в спекулятивный оборот – это устойчивая инфляция. Ценовая стабильность – вот главный аргумент, который мы взяли за основу при рассмотрении всех вариантов, в том числе и этих основных. Государство, в лице своих суверенных органов, не несёт ответственности за свои действия, за действия этих органов расплачивается всё население. Поэтому мы и предлагаем систему, при которой финансы, вопросы ценообразования получили бы независимость. Государство только законодательно закрепляет за банковским Советом ответственность за стабильность цен. К примеру, мы зафиксировали в проекте предполагаемого закона, что инфляция не может превышать 3% за три года. В случае нарушения этого условия банки, а не государство и народ, как я уже говорил, несут солидарную ответственность за восстановление статус-кво финансовой системы. Здесь же и уголовная ответственность должностных лиц за нарушение порядка принятия решения, который эту стабильность гарантирует.

– Значит, – вступил в разговор Сафонов, – государство будет выступать перед банком на равных, как и всякий другой субъект?

– Совершенно верно, и уже никто не сможет нарушить финансовую стабильность волевым решением, кроме самих банкиров, но и они этого делать не будут – себе дороже.

– Если эта система такая надёжная, то почему же мы её ещё там, в России, не ввели, почему у нас не была остановлена инфляция? – задумчиво, как бы сам у себя спросил Ярославцев и добавил, – садитесь, Сергей Сергеевич.

Можайский сел, а директор филиала Газпромбанка, попросив у Можайского разрешения, стал объяснять Ярославцеву, как студенту, задавшему профессору интересный вопрос:

– Дело в том, что у нас именно государство своим несбалансированным бюджетом накачивало денежную массу и потом: здесь мы начинаем с замкнутой финансовой системы, а там вписывались в систему мировую, но в любом случае, если бы Дума вместе с правительством не накачивали рынок пустыми деньгами, стабильность была бы. Однако повторяю, что там этого достичь было бы сложнее, как мне представляется.

– Хорошо, значит, в принципе государство тоже сможет брать у вас кредиты под залог государственной собственности? – спросил Ярославцев.

– Совершенно верно, – вновь попытался встать Можайский.

– Сидите, сидите. Ну что же, если никто ничего не хочет добавить… – Ярославцев взял кипу распечатанных на принтере бумаг и стал вслух перебирать скрепленные пачки, – «Закон о банковской системе», «Устав банковского союза», «Положение о Совете банков». Поработали очень плодотворно, спасибо.

Он вызвал Дюжеву и, поручив ей обе автомашины администрации передать банкирам, чтобы их развезли по домам, вновь обратился к членам финансовой комиссии:

– Значит так, сейчас пообедаете, возьмете с собой ужин и по домам отдыхать до завтрашнего утра. Завтра в 8 часов. Михаил Павлович, жду вас у себя. Всё, банкиры, свободны. Михаил Павлович, задержитесь.

Оставшись вчетвером, Ярославцев, Сафонов, Цекач и Зенин занялись обсуждением метода формирования бюджета. В конце концов, Ярославцев поручил Зенину вернуть с завтрашнего дня всех бухгалтеров и экономистов администрации, а также депутатов думы из отряда Седенко в администрацию. Сафонов и Цекач вместе с этим аппаратом и депутатами в экстренном порядке должны были подсчитать затратную часть бюджета и подготовить предложения по его доходной части.