Тевтонский крест

Словоохотливый крестьянин уважительно присвистнул. Точнее, издал беззубым ртом неубедительную имитацию свистообразного звука:

– Цельная армия! Гонцы разосланы по всей Силезии и дальше – в другие княжества – в Великопольские и Малопольские земли, в Куявию и Мазовию. К чешскому королю и тевтонскому магистру – тоже посланцы отправлены. Ты что, этого даже не знаешь? – рыжий подозрительно сощурил глаза. – И откуда ж ты такой взялся, мил человек? Чегой-то не припоминаю я, чтобы ты шел с нашим обозом.

– О-о-о, – насмешливо протянул Бурцев, – взялся я издалека. Ни тебе, ни твоему обозу туда ни в жизнь не добраться.

Прокол! Он осекся, взглянув на переменившееся вдруг выражение лица собеседника. Или с юмором у того были серьезные проблемы, или…

Теперь в глазах поляка было даже не подозрение. Был страх вперемежку с ненавистью. А страх и ненависть – гремучая смесь. Чрезвычайно опасный коктейль. Бурцев на всякий случай отошел в сторонку. Редкозубый землепашец с хитрыми злющими глазками ему совсем разонравился. Знал он эту породу – такие способны на любую пакость. Особенно, когда чувствуют за собой силу. Сила же сейчас была как раз на стороне поляка. Он у себя дома, он среди своих, он в курсе всех дел, а вот пришелец из будущего пока мало что смыслит во всем происходящем. Так что ссора пришельцу ни к чему. Тем более, ссора по пустякам.

А рыжий уже вытаскивал из толпы таких же малоприятных овчиннотулупных типов и что-то втолковывал им. Украдкой кто-нибудь из угрюмых крестьян, нет-нет да и бросал мрачный взгляд на чужака. Пожалуй, самым разумным в сложившейся ситуации – потихоньку покинуть разгоряченное собрание.

Бурцев сделал шаг в сторону спасительной рощи. Прочь с этого крикливого базара!

– Куда?! – давешний рыжий-конопатый знакомец шустро подскочил к нему. Цепкие пальцы ухватились за рукав.

– Пусти! – нахмурился Бурцев.

– Нет уж, тартарское отродье! Яцек своего не упустит! Я за тебя еще награду получу.

Тартарское отродье? Ну, и дурак же ты, Яцек!

– Пусти, говорю! – резким ударом Бурцев сшиб с рукава цепкую пятерню. Бил рукой – не пускать же сразу в ход дубинку против безоружного. Удар не очень сильный, просто предупреждение. Поляк предупреждению не внял.

– Держи его, ребя! – завопил он благим матом. – Хватай пса тартарского!

«Ребя» налетели неуклюже, толпясь и мешая друг другу. Щитом Бурцев оттолкнул одного, плечом повалил второго… Но когда кто-то из нападавших повис на щите, а остальные попытались живым тараном завалить и затоптать противника, пришло время для доброго старого «демократизатора».

Бурцев старался не особо свирепствовать, и все же глухие смачные удары резиновой дубинки, наверняка, привели бы в ужас правозащитников всех мастей. Крича и стеная, землепашцы из ватаги Яцека один за другим отпрыгивали, откатывались, отлетали от крутившегося волчком одинокого омоновца с щитом и резиновой дубинкой.

Вообще-то в ОМОНе их обучали орудовать спецсредством «РД-73» в цепи или вдвоем с напарником. Орудовать грубо, просто, но эффективно: взмах – удар, взмах – удар. Бить по очереди, только сверху вниз или чуть наискось. Поперечными ударами не увлекаться. Четких инструкций на сей счет не писано, но имелся достаточный опыт: случалось, проворная жертва уклонялась от такого удара и тогда резиновая дубинка сбивала с ног стоявшего рядом сослуживца.

Однако порой находились инициативные упрямцы, которые просто «из любви к искусству» или руководствуясь нехитрым жизненным принципом «авось пригодится» осваивали «демократизатор» в качестве оружия одиночного боя. Василий был одним из таких мастеров.

– Тебе, Бурцев, после конной милиции только фехтования не хватало, – неодобрительно ворчал Пацаев, наблюдая за его упражнениями.

Майор постоянно твердил подчиненным: омоновец, как и любой мент, силен только в строю, в группе. В одиночку – пропадет. Как бы искусно он не рассекал воздух, все равно толпа затопчет. Правильно, наверное, говорил майор. Но Бурцев не хотел пропадать ни в строю, ни в одиночку. Потому и научился выделывать обычной резиновой дубинкой такие выкрутасы, что иному каратисту-ушуисту с нунчаками и не снились. Выкрутасы пригодились. В тринадцатом веке от Рождества Христова.

Глава 8

Двое в овчинках уже валялись на земле. Еще двое быстренько отползали в сторонку. К Василию никто больше не приближался. Но галдели вокруг громко. И достаточно грозно.

Надо бы вырубить зачинщика. Бурцев двинулся к рыжей голове, что маячила в стороне от места схватки. Яцек почуял опасность. Отступил, заверещал пуще прежнего:

– Убивают тартары!

Толпа изрыгнула подмогу. Теперь в руках у некоторых беженцев появились внушительные дрыны. Шустрые, блин. Когда только успели к телегам сбегать за оглоблями-то? Хорошо хоть, вооруженные кнехты пока не вмешивались. Воины озадачено смотрели, то на Бурцева, то на Яцека, то на повозку своей панночки. Без приказа в крестьянские разборки не полезут. Значит, есть шанс. Если начхать на рыжего и уложить тех двоих справа, путь к роще будет свободен.

– Прекратить! – повелительный голос прогремел над головой Бурцева.

Поляков как ветром посдувало. Только сухо стукнуло о землю брошенное дубье, да вяло заворочались на притоптанном пяточке поверженные бойцы. Остальные пугливо пятились за спины кнехтов, образуя широкий полукруг.

Бурцев обернулся. Сначала увидел лошадиную морду, потом – все остальное. Уставший человек на уставшем коне – гонец Генриха Благочестивого – взирал сверху вниз, недобро взирал. Шлем с полумаской всадник держал теперь в левой руке, так что Бурцев разглядел изуродованное лицо верхового. Застарелый шрам тянулся от перебитой переносицы до правого уха – память о давнем ударе чьего-то боевого топора или меча. А рубятся-то здесь – не дай Бог!

– Что происходит? – верховой правил коня к Бурцеву. – Кто таков?

Бурцев и рта не успел раскрыть, как к всаднику подскочил Яцек. Рыжий цепко ухватился за стремя:

– Пан рыцарь! Тартарский лазутчик это! Высматривает, выспрашивает, вынюхивает. Я сразу понял, что за птица. Хотел схватить пса с ребятами из нашего ополья[2 - Прим: деревенская община из нескольких небольших сел в средневековой Польше], а он – в драку.

– Лазутчик?! – брови всадника сдвинулись. Шлем в руке дернулся. Звякнула кольчужная бармица. – Кто-нибудь знает этого человека?

А в ответ – тишина. Лишь недружелюбные лица вокруг. Да откуда они Бурцева знать-то могут? Больше чем за семь веков до появления на свет! Зловещее молчание длилось недолго.

– Вздернуть, – распорядился гонец. – У меня сейчас нет времени допрашивать татарских соглядатаев.

Ага, вот и кнехты подняли оружие. А против этих резиновой дубинкой много ли навоюешь?

– Да разве ж я похож на татарина?! – Бурцев был скорее изумлен, чем испуган.

– Может, и не похож, – проговорил княжеский гонец, – только этого никому наверняка не ведомо. Тот, кто видел богопротивных язычников воочию, уже мертв.

Железная логика, ничего не скажешь!

– Но так зачем же сразу…

– Вздернуть, – повторил приказ всадник. Он, казалось, уже утратил интерес к случившемуся. Повинуясь воле хозяина, конь обратил в сторону Бурцева грязный круп. Прощальный взмах патлатого хвоста, и неспешная рысь сквозь расступившуюся толпу. Потом людская масса сомкнулась вновь.

С полдюжины вооруженных воинов подступали к Бурцеву. Медленно, осторожно перенося вес с ноги на ногу. Походка опытных бойцов… Блики весеннего солнца играли на пластинах лат, отточенных остриях копий и лезвиях секир. Поскрипывал в тишине боевой цеп – этакие шипастые нунчаки устрашающего вида.

Воин с цепом выдвинулся вперед – такому оружию нужно пространство для замаха. Пригнулся, по-бычьи смотрит из-под натянутого до бровей железного шлема-шляпы с широкими полями. Качает отвлекающий маятник. Тяжелый цеп на длинной – чтобы случайно не задел в бою хозяина – рукояти вот-вот захватит в зону поражения одинокую жертву.

Еще двое кнехтов заряжают арбалеты, обеспечивая прикрытие. Титановые пластины бронника эти короткие тупорылые стрелы не пробьют – факт, но с ног свалят, да и потроха с такого расстояния могут отшибить не хуже пули. К тому же омоновский бронежилет защищает только грудь, брюхо, спину и бока. А что если стрелки перебьют руку или ногу? Какой, Васек, после этого из тебя будет боец? А если кто-нибудь сообразит вогнать арбалетный болт под шлем? Или в пах? Или лупанет в лицо… И без того уже треснувшее забрало каски на такое не рассчитано – разлетится, как хрустальная рюмка. Кстати, сама каска – тоже не тяжелая боевая сфера. Всего-навсего «скат» первой степени защиты… Легкий слоистый органопластик в чехле. Выстрел из арбалета или хороший удар мечом расколет его в два счета.

Эх, будь под рукой автомат, совсем другой разговор получился бы с этими кнехтами. Или хотя бы «макаров». Или граната, что ли… Увы – еще три недобрых и непечатных словечка в адрес майора Пацаева – за место под Солнцем, отсветившим семь столетий назад, придется драться без настоящего оружия, полагаясь только на спецсредства. Но не плестись же покорной овцой на виселицу?

Бурцев поднял дубинку, прикрылся щитом. Комедия, да и только! Трагикомедия! «РД-73» и омоновский щит хороши против демонстрантов с палками и арматурными прутьями. Сгодились они и для того, чтобы раскидать местное тупое быдло. Но сейчас-то его окружают профессиональные воины в железных доспехах и с оружием, предназначенным рубить, колоть, корежить и пробивать это самое железо.

Бурцев напал первым – на ближайшего воина. Не нападать было нельзя: цеп уже целил под щит – по ногам. Первым ударом он отбил цеп – это позволило сразу сократить дистанцию. Потом что было сил шарахнул по пальцам, сжимавшим длинное древко. Цеп выпал, а через мгновение на землю рухнул и вопящий кнехт: заключительную подсечку Бурцев провел уже автоматически. Хорошо, на воине не оказалось металлических поножей.

Поверженный противник еще не успел распластаться, когда Бурцев краем глаза уловил метнувшуюся справа тень. Инстинктивно подставил под удар дубинку и щит. И… остался безоружным.

Лезвие тяжелого топора отсекло кусок «демократизатора». От щита тоже откололась добрая половина. Секира скользнула по краю каски, сорвала с нее клок матерчатой обшивки… Бурцев отпрянул назад, избавляясь от обломков щита, швырнул кому-то в лицо жалкий резиновый обрубок.

Нового нападения не последовало. Арбалетчики, державшие Бурцева на прицеле, тоже не стреляли. Однако кольцо неумолимо сжималось. Его, явно, не хотели убивать в схватке. У дисциплинированных кнехтов четкий приказ: вздернуть. И, кажется, польские вояки намеревались в точности исполнить именно это распоряжение «пана рыцаря».

Бурцев пошарил по поясу. Да, небогатый же арсенал у него остался. Наручники да газовая пшикалка. Ну, браслеты сейчас точно погоды не сделают, а вот баллончик может пригодиться. Что, господа поляки, не пробовали еще ментовской «черемушки»? Ну, так попробуете! Сейчас устроим…

Бурцев крутился на месте, выбирая подходящий момент для газовой атаки, как вдруг…