Здесь. Философия данности

Удивление – есть поиск оснований, но проходящий в сомнениях поиск, когда ни одно из предлагаемых разумом оснований не может человека удовлетворить и ни одним успокоиться человек не может.

Отчаяние – есть убежденность человека в том, что основания, которые он пытается обнаружить, не могут быть им найдены, поскольку все усилия человека обнаружить то, чего нет, занятие бесполезное и обреченное на провал.

Отчаяние – есть убежденность в том, что в мире все одинаково возможно и невозможно. Возможно как действительность, но невозможно как действительность, лишенная оснований. Человек, осознавший это, становится неведающим.

Отчаяние открывает очевидность. Очевидность – есть предстающая перед неведающим человеком данность, только и всего. Как то, что дано человеку, но без участия человека. Как мир без домыслов человека о его основаниях.

Принятие предстающего перед ведающим человеком мира возможного и невозможного – есть подчинение человека разуму. Принятие предстающей перед неведающим человеком очевидности – есть вера. Между этим лежит путь через удивление и отчаяние – путь к очевидности.

    Декабрь 2010 г.

Второе эссе

Раздел I

1

Система координат. Историк первобытной культуры Э. Тейлор передает слова вождя одного из диких племен: «Каждое событие есть дитя другого…». Как представляется, относятся они к тому периоду существования человечества, когда люди только подпали под рабство разума. Не было ни науки, ни философии, но человек уже подчинился власти оснований, при помощи которых разум создает мир возможного и невозможного. Прошло много веков и даже тысячелетий, а человек продолжает жить в сотворенном разумом мире. Только привычка к подчинению сделала свое дело, теперь люди позволяют разуму гораздо большее: он и науку создал, и философию к наукам причислил и даже вытравил из мира чудо и тайну. Более изящными стали и выражения, теперь не говорят так антропоморфно «дитя другого», а формулируют «научно»: «каждое есть посредством другого». Разум, как истинный властелин, позволяет людям изучать мир возможного и невозможного, дозволяет иногда и сомневаться в своих основаниях, но только затем, чтобы укрепить свою власть.

Сейчас, как и тысячи лет назад, люди, даже ученые и мудрецы, полагают, что для всего в мире можно отыскать основания. Поэтому-то главный закон, которым держится разум, это закон достаточного основания.

Шопенгауэр, истинный жрец закона достаточного основания, пишет о том, что закон этот – «главное основоположение всего познания», «он сам есть в себе и для себя, возвышаясь над богами и судьбой». Удостаивается закон достаточного основания таких слов за то, что устанавливает согласованность и необходимость всего, что происходит в мире, то есть – основания. Если мы хотим лучше понять, что такое основания, нужно обратиться к формуле, приведенной выше – «каждое есть посредством другого». В этой формуле мы встречаем и согласованность, и необходимость. Разум отыскивает в данности каждое, посредством которого есть другое, и такое отношение каждого к другому устанавливает как необходимое. Когда находится то каждое, посредством которого есть другое, тогда говорят об основаниях. Данность разумом отстраняется и ее место занимает мир, полный оснований, мир возможного и невозможного.

Для чего человеку понадобилось заменять данность миром возможного и невозможного? Выдающийся психоаналитик Фромм писал, что «самосознание, разум и воображение… требуют создания такой картины мира и места человека в нем, которая имеет четкую структуру и обладает внутренней взаимосвязью. Человеку нужна система координат, некая карта его природного и социального мира, без которой он может заблудиться и утратить способность действовать целенаправленно и последовательно». Человек испугался данности, того, что может «заблудиться», поэтому поклонился разуму и принял его власть.

2

«Только для тех, кто не подвержен головокружению». К этим словам Ницше, взятым эпиграфом у Шестова, мог бы присоединиться Антуан Рокантен. Только Рокантен сказал бы более жестко: «Только для тех, кто не боится Тошноты». Тошнота, как и головокружение, есть результат отказа человека на пути к очевидности от того, что Шестов называл почвой, а мы – основаниями.

Человек начинает свой путь, когда удивленный, старается отыскать основания мира. В жизни человек, прошедший и школьную, и университетскую науку обычно и не обращает внимания на основания. То есть, практически не обращает. Мы знаем ученых, которые только и заняты тем, чтобы отыскать или обосновать порядок и связь вещей. Да и в обыденном мире мы часто стараемся согласовать мир и сделать такое согласование обязательным.

Но для удивленного миром возможного и невозможного человека поиск оснований становится главным. То, что раньше представлялось естественным, как например падение камней, теперь предстает как проблема. Если раньше «каждое есть посредством другого» было принципом, позволяющим уйти от тревоги хаотичного мира, то теперь такой принцип не помогает, ведь, кроме того, что человек спрашивает, он еще и сомневается. Человек за каждым основанием ищет следующее, и в итоге не может поверить ни в одно из них.

За удивлением наступает отчаяние. Изможденный поисками и разочарованный результатами, человек убеждается в никчемности оснований. Ну, что толку искать согласованность и необходимость? К чему это человеку?

Отчаяние есть сознание того, что в мире все одинаково возможно и невозможно. Возможно, потому что есть и невозможно, потому что есть без всяких оснований. Стоит только человеку осознать это, и разум, гнетущий человека, отступает. Твердо стоявший на земле, человек теперь ощущает, как почва уходит у него из-под ног. Он уже не может опираться на привычные знания, до того крепкие связи распадаются. Здесь-то и наступает головокружение или Тошнота. Человека мутит от страха неизвестности, кружится голова от непредсказуемости и возможности даже самого нелепого. И если он найдет в себе силы не повернуть назад, то перед ним откроется очевидность.

3

Данность. В романе «Тошнота» Сартр устами Антуана Рокантена говорит, имея в виду данность, что существовать – это быть здесь, только и всего. Вообще, написанное Сартром о данности, одно из лучших в философии. Поэтому достаточно привести несколько цитат, чтобы пояснить, что понимается под данностью.

Бытие (так у Сартра названа данность) «изолированно в своем бытии и… не поддерживает никаких отношений с тем, что не оно. Переходы, события, все то, что позволяет сказать, что бытие еще не есть то, чем оно будет, и что оно уже есть то, что оно не есть – во всем этом ему в принципе отказано». Бытие «ускользает от времени – оно было, а теперь налицо другие сущие – вот и все». Бытие «нельзя ни образовать из возможного, ни свести к необходимому». «Бытие в себе никогда не бывает ни возможным, ни невозможным, оно есть». Бытие в себе «излишне, то есть сознание абсолютно не в состоянии вывести его из чего-либо – ни из другого бытия, ни из возможного или из необходимого закона».

Слова эти взяты из работы Сартра «Бытие и ничто». В ней же дано наиболее полное описание данности: «Несотворенное, бессмысленное, никак не связанное с иным бытием, бытие в себе излишне на веки вечные». В данности вещи не сотворены, так как нет каждого, посредством которого есть другое. Несотворенные вещи бессмысленны, ведь они не служат делу создания новых вещей. Несотворенные и бессмысленные вещи никак не связаны друг с другом и поэтому в отношении друг к другу предстают как лишние.

Раздел II

4

Дерево познания. Человек соблазнился словами змея и вкусил с запретного дерева, привнеся в данность познание – поиск оснований, согласованности и необходимости. Так трактует грехопадение Шестов, открывая нам, как человек оказался в рабстве у разума.

У первого человека, когда он попал в данность, был страх «перед ничем не ограниченной волей Творца». Страх, порожденный тем, что «реальное пришло к нам неизвестно откуда, оно все окружено вечной [тайной], рождающей бесконечные и совершенно непредусмотренные изменения», которые таят «в себе безмерные опасности». Человек спасовал перед страхом, ему захотелось «устроиться на земле», чтобы «его судьба или даже судьба всего мира [не оказались] игралищем случая».

И дьявол, явившись к Адаму, предложил ему вкусить плодов с дерева познания добра и зла, чтобы «успокоить…. залить, погасить живущие в нем сомнения и тревоги…». Вкусив запретных плодов, человек обрел ведение, перед которым очевидность предстала как мир возможного и невозможного, но взамен человек был обречен на поиск оснований, то есть согласованности и необходимости, ставших «опорой человеческого мышления». Ведающий человек стал добиваться, чтобы «действительное [становилось] необходимым». Человек, ведающий и обреченный на поиск, стал рабом, который во всем ищет основания и без оснований не может «не то что мыслить, но даже существовать». И от Адама пошли люди – эти «покорные существа, умеющие искать, видеть и ценить в жизни только «порядок» и установленные «порядком» законы и нормы».

Ради такого порядка и приходящей от него уверенности человек и идет в рабство к разуму. Шестов пишет, что «если бы жизнь была еще более текучей и таила в себе возможность еще больших неожиданностей, но если бы перемены и неожиданности не угрожали людям всяческими бедами, никому бы в голову не пришло огорчаться текучестью бытия и искать под изменчивым постоянного». Поэтому для человека, явившегося в данность и испугавшегося данности, нет ничего более важного чем принять мир посредством разума, который дает основания, лишая мир тайны и тем самым давая человеку уверенность в его безопасности и комфорте.

5

Порядок и связь вещей. Разум пришел в мир как властелин, и право на господство он получил, подыскав для всего основания. Поэтому Шестов пишет, что «материя и порядок» это главное, «все же прочее – лишь надстройка». Иными словами, власть разума держится основаниями, несмотря на то, что за века владычества разум придумал огромное количество законов и принципов, которые описывают мир возможного и невозможного.

Основания – это то, о чем Шестов говорит как о порядке и связи вещей, или как о необходимых связях вещей, а мы говорим о согласованности и необходимости. Из данности, представленной как держащейся на основаниях, вырастает мир возможного и невозможного, который «похож как две капли воды на то, что действительно существует». Но это кажущееся сходство, ведь мир возможного и невозможного «состоит всегда из двух элементов: данного человеку и созданного человеком». И созданное человеком есть основания, которые есть выражение «необходимости всего, что составляет содержание бытия», подбираемое согласованностью, которая «ищет и находит связи между явлениями».

Основания – это «упорядочивающее начало, без которого существование на земле… мучительно трудно». Благодаря основаниям, разум «ищет и находит повсюду порядок, определенный, раз навсегда установленный строй». Именно на основаниях держатся знания о том, «что за днем следует ночь, камень тонет в воде, что засуха губит всходы и т. д.».

6

В пути. Подчинение разуму – это грех, «высшее из возможных насилий» над человеком. Разум сковал «не только наше мышление, но и бытие наше». И человек должен очиститься от этого греха, вырваться из власти разума, для чего должен «приучить себя не считаться с «достаточными основаниями».

Поэтому человек должен пройти путь от удивления к отчаянию, «закрыв глаза… ни о чем не загадывая, никого не спрашивая, ни о чем не тревожась».

Для удивленного человека «даже там, где все людям представляется ясным и понятным, все необычайно загадочно и таинственно». Поэтому он ищет основания, чтобы найти «навеки неизменную структуру… заведенного строя бытия». Но удивление идет под руку с сомнением, которое для человека становится «постоянной творческой силой», пропитавшей «самое существо… жизни». Сомневающийся человек перестает «платить обычную дань уважения и благоговения» основаниям, он уже не может им доверять. Человек отвергает «предлагаемые разумом услуги» и понимает, что найти основания нельзя, «…что реальное бытие – непримиримейший и главнейший враг разума», и не хочет подчиняться законам, навязанным разумом данности.

Отчаяние «наступает… в тот момент, когда всеобщие и необходимые истины [об основаниях], обещавшие человеку опору и утешение на все случаи жизни, вдруг открывают свою действительную природу». Они не могут помочь. Человек понимает, что вместо упорядоченного мира, «есть капризно, непослушно, самовольно, возникшие и продолжающие возникать вещи». Так, человек может увидеть, что существуют «круглый квадрат или деревянное железо», или что «… камни… начнут летать»[7 - Основания – не нечто реальное, в том смысле, что их можно встретить в окружающем нас мире. Основания – это наш, человеческий, вымысел. Человек преодолевает на пути к очевидности не окружающее, а свои представления об этом окружающем.]. Все это есть выражение понимания отчаявшимся человеком того, что «все одинаково возможно и невозможно».

Перед одинаково возможным и невозможным разум отступает, лишая человека ведения, и уже неведающему человеку открывается очевидность, где «нет „закономерности“, а, стало быть, есть бесконечное количество возможностей». Пройдя путь от удивления и отчаяния, неведающий человек принимает очевидность, и обретает веру, благодаря чему «чувство страха – позорнейшее чувство – исчезает».

7

Вера в очевидность. По глубокому убеждению Льва Шестова человек должен вернуться к очевидности, переборов в себе страх перед произволом и непредсказуемостью. Только на пути к очевидности человек убеждается, что разум – это злейший враг, поработивший его, а вместе с ним и данность. Решившись от успокоенности шагнуть к удивлению, найдя в себе силы усомниться в предоставляемых разумом основаниях, человек начинает движение в сторону к преодолению своего рабского состояния. Еще один шаг – и перед разумом встает парадокс одинаково возможного и невозможного, человек видит, что мир возможного и невозможного не может подчинить себе окружающую реальность, и что к этой реальности категории оснований неприменимы. Разум, вынужденный отступить перед этим парадоксом, не только выпускает на свободу человека, но и, забрав с собой созданные основания, разрушает мир возможного и невозможного. Тем самым, человек в результате своей борьбы теряет ведение и разум, чтобы обрести неведение и веру. Вместе с этим человек готов принять открывающуюся очевидность. Перед человеком очевидность была скрыта порядком и связью вещей, основаниями, и лишь парадокс одинаково возможного и невозможного давал знак, что за миром возможного и невозможного скрывается очевидность, которая не содержит в себе согласованность и необходимость. Теперь же, перед неведением человека, очевидность открывается как данность, лишенная оснований, то есть как данность, только и всего. И открывающуюся очевидность человек принимает как верующий. Вера заменяет разум, освобождая человека от рабской зависимости.

    Декабрь 2010 г.

Раздел II. Письмо к жене

Письмо к жене

Моя дорогая и любимая жена!

Я решил написать тебе это письмо, потому что не хочу, чтобы какие-нибудь мои мысли остались тебе неизвестными. За то время, пока мы женаты, я убедился, что ты доверяешь мне и понимаешь меня, что любые, пускай и самые глупые мои мысли, ты готова узнать и обсудить. Поэтому-то я уверен, что это письмо необходимо.

Скоро пять лет, как мысли, которым я дал название философия очевидности, мучают меня. Пять лет я читал и размышлял, уверенный в том, что мысли эти очень важны. И чем более четкими мне представлялись положения этой философии, тем больше я понимал важность ее. Но это не то чувство, которое испытывают честолюбивые ученые или мыслители. Нет, я понимал важность философии очевидности для меня самого. То видение мира, которое выражает философия, стало ответом на мои проблемы, жизненные неудачи и даже страдания.

Философия очевидности может показаться слишком абстрактной и не имеющей значения даже и для моей жизни. Главное, что утверждает эта философия: есть мир, созданный разумом, мир, держащийся на основаниях, а есть данность. Сейчас эти слова могут быть неясны, после прочтения письма, думаю, они станут более понятными. Но ты уже можешь видеть, что непосредственного отношения к жизни они не имеют. Однако это только на первый взгляд.

Меня многие годы мучает прошлое. В прошлом я страдал, я делал ошибки. Прошлое меня искалечило, очень многое во мне поломало. Поэтому-то я хотел избавиться от него, сделать так, чтобы прошлое не влияло на мое настоящее. Вот для чего мне нужна была философия очевидности. Прочитав письмо, ты поймешь, что философия очевидности борется с представлением о том, что прошлое влияет на настоящее, что у всего есть причины и следствия.

Вот, значит, для чего мне философия очевидности, почему я пять лет думал о данности и о разуме. Философия очевидности глубоко личная философия, совсем не похожая на научные философские системы. И потому что философия очевидности не похожа на другие системы, потому я не стремлюсь сделать ее хоть сколько-нибудь известной и сообщить о ней кому-нибудь, кроме как самому близкому мне человеку, тебе, любимая.