Игра на выживание. Слава или Любовь?

Когда меня вновь разбудят. Тонкой линией света под дверью и непрекращающимися пререканиями за ней.

Каждому надо куда тратить свою энергию.

Слишком много энергии.

Человек всегда жиреет если в его жизни слишком много энергии. Иногда жиреет его стиль жизни. В каждодневной рутине появляются совершенно ненужные операции заполняющие время.

У вас целая жизнь. И вы все равно ничего не успеете.

Я выныриваю, глотая свежую порцию несвежего воздуха.

Я пытаюсь заглянуть туда. Сквозь мутную воду ушедшего десятилетия. Кем я был тогда.

Пока моя мать примирялась с несбывшимися мечтами о красивой жизни. Пока она перекладывала с места на место свадебный альбом, еще не оставив надежду на то, что отец наткнется на него случайно и вспомнит, как они были молоды и полны сил и надежд. Вспомнит обещания, которые они давали друг другу.

Я открываю уши и продолжаю слышать нескочнаемый диалог.

Слышали ли они его отголоски в своих головах во время своего первого танца? Знала ли Тони Брекстон, чем заканчиваются истории, началом которых она невольно являлась.

Они ходят по квартире и ругаются между делом. Объясняя свою собственную глупость лень страхи и наивность.

Свадьба и нужна для того, чтобы было кого обвинить в своих неудачах на старости лет.

Никто не хочет оставаться наедине с самим собой на старости лет. Никто не хочет оставаться наедине с этим монстром.

Свадебный фотоальбом – последняя глава красивой сказки а вовсе не первая.

Может быть поэтому женщины так мечтают чтобы хотя бы этот день был идеальным.

Я болтаю ногой, пытаясь пальцами ноги повернуть вентиль горячего крана. У чугунной ванны, что ставят в обычных хрущевках в шахтерских городках вроде моего, есть одна неприятная особенность: чугун не держит тепло.

То есть совершенно.

Самое забавное, что вам кажется что вы лежите в горячей ванной, но лежите то вы всей спиной на чугуне, который холодный.

Такая шутка от дизайнеров интерьеров.

Мочекаменная болезнь вам обеспечена.

Вы даже не поймете откуда она взялась. Вы ничего не заметите пока однажды ночью не проснетесь от того, что вашу уретру разрывает маленькая сурикена.

Добро пожаловать.

Я пытаюсь подлить горячей водички.

Горячей ржавой водички.

Ногой я достаю до вентеля. Обхватываю его своими маленькими детскими пальчиками и поворачиваю.

Кипящая вода ошпаривает ногу, но это все таки лучше, чем думать, почему твои родители постоянно ругаются.

В семь лет.

Лежа на спине я управляю температурой при помощи ног.

Я чувствую себя пилотом формулы один.

Я маневрирую между кипящей и ледяной водой. Словно я в своем персональном аду. В своем персональном чугунном котле.

Я варился в нем достаточно долго.

Достаточно долго чтобы не слышать криков других грешников что варятся в своих котлах вокруг.

Я правда больше не слышу их.

Глава 6 Сирин

Сцена пуста. Темно коричневый закат встает над сценой. Мы не видим ничего кроме тьмы. Мы не слышим ничего кроме её чистого вокализа сквозь черный экран сцены.

Половецкие пляски.

Её пронзительный голос. Чистый, как первые лучи солнца разрезающие туманное утро в сосновом бору, заполняет все пространство вокруг.

Она затягивает ноты, словно дотягиваясь в легком пробуждающем прикосновении до каждого сердца.

Я едва ли сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться уже на первом куплете.

Света становится чуть больше. И камера показывает нам переливающиеся густым темно-янтарным цветом перья.

Она и есть птица.

Огромная птица на сцене появляется из темноты, растягивая песню. Еще немного и мы сможем разглядеть её прекрасное лицо.

«Там под знойным небом…»

Она водит крылом по земле, словно приглашая насладиться единением с музыкой. Умиротворением, что дарит ее голос. Зал в оцепенении.

У вас когда-нибудь были мурашки величиною с кулак?

А на сцене огромная шикарная птица.

Камера пытается вглядеться в ее лицо. Мифическое. Идеальные черты, глаза, ресницы, брови. Словно на тебя смотрит сама любовь. Словно ты ждал этого взгляда всю жизнь.

Она смотрит точно в камеру. Точно тебе в глаза. Точно в твою душу.

Мне стыдно перед ней за свою нечистоту.

Есть в этом взгляде что-то католическое.