ПЛЕН. Взгляни на жизнь со стороны

Во время своего обхода Шпицер призвал пленных справиться с чувствами и по мере сил приспособиться к ситуации, вести себя так, чтобы ничем не навлечь на себя наказание. Было ясно, что первостепенной задачей людей теперь станет выживание, а все остальные интересы уйдут далеко на задний план, ведь Шпицер строго запретил любые социальные контакты, действия… и даже эмоции. Теперь нельзя было ни смеяться, ни улыбаться: Шпицер говорил, что если на лице пленного улыбка, то это значит, что он не боится действующего режима и может вынашивать мысль о побеге или перевороте. Жестоко карались теперь и разговоры, потому что новый лагерный начальник расценивал их как попытку сговора.

В лагере воцарилась зловещая тишина. Казалось, что мир превратился в какое-то немое кино, причем крайне драматичное, в котором не стоит ждать счастливого конца.

Когда военные пришли распределять людей по рабочим местам, они молчали. Пленные тоже не решались подавать голос. Каждый знал, что до конца дня еще далеко, и со страхом ждал новой встречи со Шпицером.

Наступил полдень, и начальник лагеря отправился осматривать рабочие места. Настроение у него было приподнятым, и он, зашнуровывая тяжелые кожаные ботинки, даже насвистывал себе под нос какой-то популярный мотивчик.

Глава IV. Знакомство с тираном

Шпицер был человеком небольшого роста, от чего сильно комплексовал, и, чтобы казаться выше, носил обувь на каблуке. Детство его прошло в очень суровых условиях; отец наказывал маленького мальчика по поводу и без него, и если видел, что у того на глазах выступают слезы, то впадал в ярость и избивал ребенка до тех пор, пока тот не затихал в ужасе.

Детство научило Шпицера был скрытным, никому не показывать свои эмоции, а также добиваться собственных целей хитростью и интригами. Последнее он перенял от матери, которая сыном особо не занималась, а все эти качества проявляла, вытягивая деньги из своего обеспеченного мужа. Тот был падок на лесть и относился к жене довольно щедро, но на сына его щедрость никак не распространялась.

Повзрослев, Шпицер ушел в военное училище, в котором и остался на долгие годы. Сначала он там учился, потом работал, начав с секретаря и вскоре пробившись в начальники. В военных действиях он никогда не участвовал, да и не рвался: ему больше нравилось плести подковерные интриги и добиваться желаемого при помощи обмана и лести.

Учеба в военном училище только усилила его склонность к жестокости. Тем, кто работал с ним рядом, казалось, что он упивается чужой болью, что он буквально питается ей. Но со временем аппетиты Шпицера росли, и если сначала ему достаточно было просто накричать на того, кто был младше по званию, то вскоре ему перестали приносить удовлетворение и более жестокие действия, а еще через некоторое время он понял, что наслаждается только одним: убийством, и желательно – осуществляемым на глазах у других людей.

Но вернемся в лагерь. Итак, Шпицер обошел все рабочие места и увидел, что там все функционирует достаточно четко и продуманно. Вмешиваться он ни во что не стал, так как здесь его полномочия делились с заводскими начальниками, и ему не хотелось наживать среди них врагов, убивая их подопечных. Шпицер, который отличался не только жестокостью, но и дальновидностью, справедливо опасался, что руководители заводов могут нажаловаться вышестоящим чинам. Шпицер проблем не хотел, да и на заводы ему было плевать с высокой колокольни, поэтому он все оставил по-прежнему.

После обхода он вернулся к себе и хорошо поужинал, после чего открыл бутылку вина и взял со своего стола книгу. Он любил читать о великих полководцах, представляя себя равным им; в этих персонажах его привлекало то, что они руководствовались лозунгом «Цель оправдывает средства», с которым он был совершенно согласен. Шпицер вообще гордился своей беспринципностью: где надо, мог подмазать, наврать, написать анонимный донос, и во многом именно это и помогало ему быстро шагать по карьерной лестнице.

Глава V. Тинс и Лила

На следующий день Тинс вышел на построение и занял свое место одним из первых; как и остальные, он не знал, чего ждать от нового утра, и потому старался следовать всем правилам.

Удивительно, но начало дня прошло достаточно спокойно, – по большей части из-за того, что приехало высшее военное руководство. Большое начальство осматривало лагерь, не оставляя своим вниманием воинский состав, который в нем командовал, и Шпицер хотел показать себя с лучшей стороны. Этим утром он был не жестоким тираном, а, скорее, суровым, но справедливым наставником, и благодаря этому просто-таки купался в лучах одобрения от вышестоящих чинов.

Построение прошло конструктивно: пленных пересчитали и распределили по объектам в рандомном порядке, так как все работы, на которые отправляли заключенных в лагере людей, были простыми, что позволяло заменять одного сотрудника на любого другого без какой-либо дополнительной подготовки. Впрочем, несколько человек изо дня в день выходили на одни и те же рабочие места; к ним, конечно, было гораздо более лояльное, нежели к другим пленным, отношение, – они жили в маленьких бараках, отдельно от остальных, спали на настоящих матрасах и получали совсем другую еду, нежели «простые» арестанты