На краю бездны

– Это же не повод сразу покончить с собой?

Он сокрушенно улыбается, и я задаюсь вопросом, есть ли у него дети. Что-то в его манере держаться подсказывает, что нет, хотя и сама не пойму, что именно. Какая-то грусть, опустошенность, которая нет-нет да и проскальзывает, несмотря на все его обаяние. Его будто что-то гнетет. Бремя упущенных возможностей и ошибок прошлого.

– Так тогда поговаривали, – произносит он, тщательно подбирая слова. – Но, по правде, думаю, сыграло роль и то, как они жили. Матери она была не слишком-то нужна. Ее другое интересовало. Выпивка. Наркотики. Вы в курсе, что они жили в трейлере?

Я киваю. Женщина за стойкой возится с радиоприемником, делая вид, что не слушает.

Я наклоняюсь вперед и понижаю голос:

– Но была же еще одна девушка, Зои? Зои Персон.

Он колеблется. Кажется, этого говорить не стоило. В конце концов, почему он должен мне доверять?

– Ну да, – соглашается он наконец, – но там совсем другое дело. Она сбежала. Это все, что я знаю.

Он ставит свою чашку на стол.

– Так вот о чем на самом деле ваш фильм?

В голосе слышатся разочарование и настороженность, и я качаю головой:

– Нет. Я просто… Просто мне стало интересно. Две девушки из одной деревни…

– Но это разные вещи, – настаивает он. – Одна сбежала. Вторая сиганула со скалы.

Я вижу, как он раздумывает, завершить разговор или нет, но, видимо, я взяла правильный тон, потому что он продолжает:

– Конечно, была еще ее подружка. Пропала без вести приблизительно тогда же, лет десять тому назад…

Меня вдруг бросает в холод.

– Кое-кто считает, что между ними что-то произошло. Поссорились, или еще что-то в этом роде. Но кто знает?

Повисает молчание. Сахарный кубик рассыпается в моих пальцах, и я рукой сметаю крошки со стола, потом устремляю взгляд за окно, в темнеющее небо.

– А мать Дейзи еще жива?

Брайан качает головой:

– Судя по тому, что я слышал, это стало для нее последней каплей. Она к тому времени и так-то уже почти спилась, а потрясение окончательно ее добило.

– А остался здесь хоть кто-нибудь, кто их знал? – спрашиваю я. – Дейзи и эту ее подружку. Кто-то, кто мог быть в курсе, что между ними произошло?

Он на мгновение задумывается.

– Может, Моника?

– Моника? Моя квартирная хозяйка?

– Так, значит, вы живете в Хоуп-коттедже?

Я киваю. Ему приносят сэндвич, завернутый в пергамент, и кофе. Он благодарит официантку.

– Попробуйте поговорить с ней, если вам так хочется, но, понимаете, жизнь есть жизнь. Нельзя вести себя так и надеяться, что все сойдет с рук.

– Как она себя вела?

Он сокрушенно улыбается:

– Могла иногда что-нибудь отчебучить. Ладно, пойду я, пожалуй. – Он весело подмигивает мне и сгребает свои вещи. – Надеюсь, еще увидимся.

7

Я сижу перед темным экраном компьютера. Уговорила Монику встретиться со мной сегодня утром, но немного времени поработать еще есть. На сайт выложили видео, как пожилой мужчина гладит свою собаку, и еще одно: на нем женщина печет что-то вкусное, а рядом на высоком стульчике весело агукает малыш. Я включаю древнюю машину, и из ее недр вырывается скрежет. На этом компьютере я смонтировала свой первый фильм, и, хотя я отдаю себе отчет в том, что это глупо и сентиментально, изменить ему сейчас для меня было бы все равно что Самсону самому отстричь себе волосы.

Я жду, пока он раскочегарится, потом нажимаю «Воспроизведение». Следующий ролик начинается с черного экрана и шума – вернее будет сказать, нечленораздельного вопля. Потом камера выравнивается, и в кадре сперва возникает пожелтевшая стена, а затем на ее фоне появляется женщина. Она полноватая, в кофте, с длинными волосами, стянутыми в тугой хвост на затылке.

– Нет! – чеканит она. – Даже думать забудь!

Ответ доносится из-за кадра, прямо из-за камеры:

– Это несправедливо!

– «Несправедливо»? Ах ты, дрянь малолетняя… Я тебе покажу «несправедливо»! Что еще ты затеяла?

– Затеяла?

– Зачем тебе телефон, Элли?

– Ни за чем.

– А ну убери его сейчас же!

Ответа нет. Женщина смотрит вправо, где, прислонившись к дверному косяку, стоит мужчина в джинсах и рубашке и наблюдает за перебранкой, явно не горя желанием вмешиваться.

– А ты так и будешь стоять столбом? – набрасывается на него женщина. – Или, может, все-таки скажешь ей что-нибудь?

Он с жалким видом пожимает плечами.

– Крис, черт бы тебя побрал! – свирепеет женщина.

Теперь он обращается к той, кто находится за камерой.

– Элли, – мямлит он, – послушай, что мать говорит.

– Но это несправедливо!

– Тебе было сказано: никакого танцевального кружка, если не станешь лучше учиться.