Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора

– Ильичу сегодня нездоровится, опять начала беспокоить рана, полученная им во время покушения на его жизнь. Зайдите завтра.

В течение целой недели я бывала в Кремле ежедневно, но свидание все откладывалось.

В одно из таких посещений я явилась невольной причиной ареста стоявшего на посту красноармейца. Зазевавшись, он забыл взять у меня пропуск, я прошла мимо, не обратив на это внимания, и очутилась у дверей приемной не с одним, последним, а с двумя.

Увидав это, часовой доложил начальнику, и тот, допросив меня, тут же телефонировал, чтобы оплошавшего караульного арестовали.

Памятуя, что от секретарей при всех режимах зависит многое, и узнав, что этот интересуется литературой, я подарила ему сборники своих стихов и рассказов.

Он был очень доволен этим, стал расспрашивать меня о моей прежней деятельности и просил высылать ему «для родных и знакомых по десяти экземпляров каждого номера «Новых искр».

В разговоре я откровенно созналась, что свидание с Лениным интересует меня не столько из-за получения статьи для журнала, как по личным причинам.

– Вы, конечно, видели в «Новых искрах» анонс о том, что со второго номера там начнет печататься мой роман «Коммуна – Земной мир»? Так вот для дальнейшего развития его мне необходимо получить точные сведения о том, как рисует будущее коммунизма его творец.

Услыхав, что начало рукописи я привезла с собой, секретарь посоветовал захватить ее на другой день в Кремль.

– Вечером я пробегу сам, а при случае, может быть, мне удастся показать ее Ильичу. Он иногда, чтобы отвлечься от дел, читает беллетристику.

XIV. Чекистский «стиль»

В следующий после передачи романа приезд секретарь заявил:

– Послезавтра Ильич вас примет: он чувствует себя значительно лучше, вчера брал в Горки ваш роман и нашел его очень занимательным. Я говорил ему, что вы хотели бы получить от него указания относительно будущего коммуны.

Через день, принятая секретарем, как обычно, в приемной, я была направлена им обратно в канцелярию, где чекисты просматривали документы.

Там меня попросили подождать в смежной комнате.

На этот раз ожидание показалось мне еще томительнее, чем в первый приезд. Часы я забыла дома, а справляться о времени у чекистов мне не хотелось.

Наконец, потеряв терпение, я решила напомнить о себе и вышла в канцелярию. Она была пуста, а наружная дверь оказалась запертой на ключ.

«Не арестована ли я? – мелькнула у меня мысль. – Может быть, роман показался Ленину такой же сатирой на коммунизм, как Ионову мой рассказ».

Но через некоторое время в канцелярии послышались шаги, и на пороге появилась маленькая полная женщина с подносом, уставленным всевозможными яствами.

– Скажите, что это значит, почему меня заперли здесь как арестованную? – спросила я у нее.

– Что вы, товарищ, что вам вздумалось! Уходя обедать, товарищи всегда запирают дверь канцелярии на ключ. Я вот принесла вам обед, потому что, – добавила она, с улыбкой глядя на меня, – вам, может быть, придется ждать еще очень долго. Ильич воспользуется какой-нибудь внезапно освободившейся минутой и позовет вас. А чтобы вам сейчас не было скучно без дела, я пришлю вам газеты. Там, кстати, есть его последняя статья.

И, любезно кивнув мне головой, женщина ушла, а через четверть часа мне принесли целую пачку советских изданий.

Однако время шло, от скуки я уже пробежала почти все газеты и успела вздремнуть, а меня не звали.

Когда начало темнеть, ко мне снова явилась «товарищ Роза» (как назвала себя женщина на мой вопрос об имени) в сопровождении двух девушек, несущих ужин, чай и постельные принадлежности.

– Вам придется переночевать здесь, товарищ, – сказала она, – потому что Ильич может вызвать вас самым поздним вечером или ранним утром.

– Но зачем же ночевать? – изумляясь все больше, спросила я. – Ведь не позовет же он меня ночью, а утром я могу прийти, когда вы скажете.

– Нет, он может позвать именно и ночью, и в шесть часов утра, – уже нетерпеливо и очень решительно оборвала меня Роза, – и если вас не будет под рукой, тогда вам придется ждать свидания с ним, может быть, несколько месяцев.

Я была озадачена. В тоне чекистки так явственно звучало нечто недоговоренное, но что именно – я никак не могла догадаться. С одной стороны, со мной обращались как с дорогим гостем, с другой – как с арестованной.

Я решила не возражать, тем более что провести ночь в жарко натопленной, светлой комнате, на старинном мягком диване, с безукоризненным постельным бельем (на котором виднелись чьи-то инициалы с короной) было не так уж худо, если бы не отсутствие часов.

Я сказала об этом Розе, и она тотчас же, сняв с руки браслет с часами, положила его передо мною. Потом, приказав девушке принести из канцелярии письменные принадлежности, шутливо сказала:

– Может, вдохновитесь и вздумаете писать, так чтоб у вас здесь все под рукой было.

Такая необычайная для чекистов любезность поражала меня, и, теряясь в догадках, после ухода Розы я принялась за поданный мне великолепный ужин.

Неприятно было лишь одно: когда, собираясь ложиться, я хотела закрыть дверь, ключа в ней не оказалось. Но утешив себя мыслью, что провести ночь в наполненном чекистами Кремле безопаснее, чем где-либо, я легла и утомленная быстро уснула.