Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора

XII. Ночь t?te-?-t?te с неизвестным

Первые московские впечатления были не из приятных, тем более что взятая мною на дорогу провизия вышла, торговля существовала только на далеких толкучках, и я вынуждена была довольствоваться лишь доносившимся из кухни председателя аппетитным запахом щей и жареного мяса, которых мне, конечно, не предложили.

Такое положение вытекло из моего неведения условий московской фабрики и того, что я просила фабком выдать мне «командировочное довольствие» деньгами, предполагая приобрести в заводском кооперативе все необходимое. Но на получение там продуктов у меня не было времени, ибо мне сообщили, что единственный фабричный автомобиль уже выезжает в город и если я не хочу идти в Кремль за отсутствием иного сообщения пешком, должна ехать немедленно.

Так как на путешествие туда и обратно пришлось бы потерять не менее четырех часов, а обстановка фабрики не располагала к длительному пребыванию в Москве, я, утомленная бессонной ночью и неудобствами пути, все же предпочла остаться без завтрака, но выяснить в этот день хотя бы приемные часы Ленина.

В четырехместный автомобиль набилось семь человек; ехать некоторое время пришлось по высокому, крутому берегу реки, и перегруженная, испорченная машина ежеминутно останавливалась или делала скачки, заставлявшие опасаться ее падения вниз.

У ворот Кремля мне сказали, что желающие попасть на прием к Ленину должны являться к девяти часам утра.

Доставивший меня автомобиль уже уехал, связей с Москвой я почти не имела и, подумав, решила направиться к знакомым (с которыми не виделась и не переписывалась уже больше года), чтобы достать у них «взаймы» до завтра какую-нибудь пищу и отдохнуть.

Путешествие мое длилось почти полтора часа, а когда я наконец достигла цели, мне сообщили, что те, кого я спрашивала, уже полгода как выехали из Москвы.

Между тем бессонная ночь и голод начинали сказываться в охватившем меня вдруг утомлении и сонливости.

Тогда я вспомнила об одной из бывших сотрудниц «Всего мира», очень в эти дни бедствовавшей, но живущей не более как в получасе ходьбы от меня, и решила направиться к ней.

Ее я застала дома, но она могла предложить мне только стакан чаю из сушеной малины и за отсутствием хлеба кусочек такой соленой воблы, которой есть я не могла.

Услыхав, в какую обстановку попала я в Экспедиции, она предложила мне отправиться с ней немедленно в семью инженера, у которого служила, чтобы просить ее приютить меня на время пребывания в Москве.

– Только, – добавила она, – хватит ли у вас сил дойти туда? Они живут на другом конце города.

Это привело меня в отчаяние: мне, вообще, никогда не приходилось много ходить, и даже прогулки по Петергофскому парку казались далекими, а путешествие через всю Москву несколько раз в день было, пожалуй, по силам не каждому и в иных условиях.

– Попытаюсь, – ответила я. – Ужаснее всего, что, если даже ваши знакомые согласятся оставить меня у себя, я не могу этим воспользоваться сегодня. Утром, торопясь, я не успела засвидетельствовать в фабричном комитете документы и обязана выполнить эту формальность завтра до поездки в Кремль.

У инженера все устроилось удачно: меня напоили чаем с хлебом и, уговорившись, что утром переселюсь в нанятую комнату, около десяти часов вечера я двинулась в обратный путь.

– Предупреждаю вас, только, – сказал мне на прощанье инженер, – что свидания с Лениным вы не добьетесь. Я имею сношения с Кремлем, отлично знаю его порядки, и мне известно, что после покушения на жизнь Ильича к нему с трудом проникают даже лица пролетарского происхождения.

Предсказание было неприятно, но впоследствии заставило меня действовать сообразно с ним.

На этот раз путь мой лежал по малоосвещенным, а местами и вовсе темным улицам. Москву я знала плохо, и поэтому мне приходилось обращаться за указаниями к редким прохожим. Не знаю, умышленно или невзначай, но дважды мне указали ложное направление, и, потратив много времени на блуждание, я явилась на фабрику в первом часу ночи.

Председатель, по-видимому, уже съехал, так как входные двери были раскрыты настежь, вокруг было темно, тихо и жутко. Но утомление так притупило все мои ощущения, я была так счастлива, что, наконец, могу лечь и уснуть, что, когда зажженная мной в прихожей спичка осветила стоявшего там человека, я почувствовала страх только потому, что явилась новая помеха моему отдыху.

Молодой, прилично одетый человек представился мне рабочим Экспедиции и пояснил, что также прибыл из Петрограда и, не имея еще постоянного помещения, узнав о выезде председателя, явился сюда переночевать.

Перспектива провести ночь в расположенном вдали от жилья доме наедине с неизвестным человеком, когда в дверных замках не было ключей, а убийства были в порядке вещей, в другое время показалась бы мне ужасной, но сейчас я осталась к этому совершенно равнодушной.

К счастью, неизвестный оказался далек от черных замыслов и даже предложил мне поставить найденный им на кухне самовар и угостить имевшимся у него чаем.

Отказавшись от всего, не раздеваясь я бросилась в постель и мгновенно уснула. Однако сон на лишенной каких бы то ни было постельных принадлежностей кровати не освежил меня: на утро я встала разбитой, ноги мои от непривычной ходьбы распухли и мучительно ныли, и только мысль о невозможности оставаться дальше в этой обстановке могла вынудить меня двинуться в комитет.

Здесь мне сообщили, что автомобиль окончательно развалился и в Кремль придется идти пешком.

Это известие ошеломило меня, ибо, помимо того что сулило новые физические испытания, вынуждало снова отложить свой визит к Ленину, так как явилась бы я туда еще с большим опозданием, чем накануне.

Примирившись с неизбежным и устроив свои служебные и продуктовые дела так, чтобы до отъезда мне уже не пришлось являться в Экспедицию, я не торопясь двинулась в город и, явившись в свое новое помещение, впервые за жизнь оценила те блага цивилизации, которыми пользовалась до сих пор, не замечая их.

XIII. «Я в Союзе то же, что Ильич»

На другой день я была у Кремля задолго до указанного часа. Зная, что за мной, как и за всеми искавшими с Лениным свидания, следит недремлющее око Чека[36 - ЧК, ВЧК (Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем при Совете народных комиссаров РСФСР) была создана 7 (20) декабря 1917 года.], я постаралась по возможности отклонить от себя подозрение в неблагонадежности. Для этого, пользуясь тем, что природа не наделила меня солидной внешностью, я надела очень яркий нарядный туалет, внушавший мысль, что настроения его носительницы не могут уживаться с террористическими замыслами.

Внимательно просмотрев мой мандат и другие документы, после длительного допроса и некоторого колебания чекист, в последний раз окинув меня испытующим взглядом, выдал мне восемь пропускных билетов[37 - Многим предъявившим мандаты других учреждений было отказано в пропуске.]. Билеты эти отбирались стоявшими на моем пути караулами, пока я, наконец, попала в канцелярию, где чекисты снова просматривали мои документы и допрашивали меня.

Достигнув последнего этапа – дверей приемной Ленина со стоявшим у них часовым и начальником караула – я вручила им пропуск и, ответив на вопросы, очутилась в комнате, где находилось несколько посетителей.

За столом разбирал бумаги молодой человек, по-видимому, секретарь, и я, подойдя к нему и предъявив документы, стала объяснять цель своего посещения.

– Мне поручили рабочие поднести товарищу Ленину первый номер издаваемого на их средства журнала и просить для следующего статью по экономическим вопросам, – пользуясь данной мне председателем на словах carte blanche, сказала я.

И снова фраза «рабочие Экспедиции» произвела обычное действие, ибо секретарь сразу стал приветлив и после просмотра документов, попросив меня обождать, направился с «Новыми искрами» в кабинет Ленина.

Я стала разглядывать посетителей, среди которых был китайский офицер в форме и много крестьян. Женщин кроме меня не было.

Через некоторое время секретарь вышел и, подойдя ко мне, громко, словно афишируя перед присутствующими свои слова, сказал:

– Ильич очень благодарен рабочим за подношение. Журнал ему понравился, и после заседания он примет вас обязательно, чтобы узнать, что именно интересует рабочих видеть во втором номере.

Но прошло два-три часа, секретарь много раз входил в кабинет и возвращался, а обо мне и всех присутствующих как будто забыл.

В это время из кабинета вышел Каменев и, подойдя к стоявшей посреди приемной группе крестьян в лаптях и армяках, сказал, что они могут изложить свои просьбы ему.

Крестьяне хором ответили, что уполномочены миром повидать Ленина и лично с ним поговорить о своих нуждах.

– Значит, насчет чего мы сомневаемся… Так ему самому, чтобы…

– Вы можете обо всем этом говорить со мной, – ответил им Каменев, садясь за стол.

Но крестьяне, переминаясь с ноги на ногу, продолжали настаивать:

– Неудобно, значит, кому другому, как мы уполномочены миром к самому Ильичу…

Тогда Каменев, рассердившись, уже резко сказал:

– У меня нет времени долго разговаривать с вами. Я в Союзе то же, что Ильич, и также могу разрешать все вопросы[38 - В 1919 году Л. Б. Каменев не мог произнести фразу «Я в Союзе то же, что Ильич», поскольку Союз Советских Социалистических Республик был создан только в 1922 году.].

Дальнейших возражений крестьян я не слыхала, так как в эту минуту ко мне снова подошел секретарь:

– Сейчас уже четыре часа, – сказал он, – Ильич очень устал и просит вас зайти через два дня.

Я, конечно, не могла выразить своей досады и, поблагодарив секретаря за разрешение, простилась с ним.

В назначенный день я направилась в Кремль, где на этот раз просмотр моих документов был поверхностным, но от секретаря я вновь услышала: