Походы и кони

Под Ставрополем, после изнурительного похода, мы остановились в степи. Все легли на землю и тотчас же заснули, люди и лошади. Я проснулся из-за удивительной тишины. Поднял голову и не узнал ничего кругом меня. Во время сна прошел снег и покрыл всех белым саваном. Батарея как бы исчезла. Потом я узнал Ваньку, покрытого снегом, других лошадей, орудия и небольшие пригорки, под которыми были люди. Я стряхнул снег и всех разбудил. Батарея снова появилась. Стряхивали снег и ругали меня за то, что я прервал хороший сон. Ни у кого не было даже насморка.

Попробуйте-ка заснуть под снегом, одна мысль о том вызовет простуду.

Появился казак:

– Черт вас подери, где же вы были? Вот полчаса, как я ищу батарею… Приказ начальника дивизии…

А все потому, что снег нас хорошо закамуфлировал.

Несчастные случаи

Настроение лошади видно по ушам. Если уши прижаты, остерегайтесь – она хочет ударить. Бок у паха лошади указывает на состояние ее здоровья. Если он впал, то лошадь вскоре откажется работать. Напрасно ее бить, она обессилела и больше не может. Надо ей дать отдохнуть, покормить. Усталую лошадь я часто в походе расседлывал и протирал ей спину соломой, давал ей поваляться. Это очень освежает лошадь.

В знаменитой кубанской грязи, где оставляешь сапоги и вытаскиваешь разутую ногу, лошади, особенно упряжные, часто падали. Сами они не пытаются подняться. Нужно поднять их силой. Распрягаете, потому что лошадь должна, вставая, сделать шаг вперед. Схватываете за гриву и валите лошадь на бок. Высвобождаете вперед подогнутые ноги, опять за гриву и выпрямляете ее. Потом тянете за хвост кверху и лошадь неизменно встает. Ее запрягают, и она продолжает работать. Но если вы ее оставите в грязи, она не двинется, и вы ее найдете вскоре мертвой. Я сам поднял десятки лошадей. Бывает, что нога лошади провалится на мосту. Главное, не дать лошади биться, потому что она ломает ногу, не когда проваливается, а когда бьется. Так же высвободить ноги вперед и дать упор голове лошади, или оперев на плечо, или соединив руки двух людей и пропустив под голову лошади. Она поднимется. Поломки ног у лошади дело сравнительно редкое. Ведь кости их очень солидны.

В большом бою, под Моспиным, нам поездом подвезли резервы – Терскую казачью конную дивизию. Состав товарных вагонов подошел к самому фронту, остановился на высокой насыпи, двери вагонов открылись и оседланных лошадей просто выпихивали из вагонов. Они падали на откос и катились вниз, вскакивали и отряхались как собаки. Казаки за ними следовали, поправляли седла, и сотни тут же строились и шли в бой. Наша батарея вела огонь поблизости, и я мог с интересом наблюдать эту выгрузку. Было несколько поломанных седел, но ни одна лошадь не была покалечена – все пошли в бой. На место первого эшелона пришел второй и также выгрузился. Выгрузка двух эшелонов длилась минут двадцать. Выгрузились сотни лошадей – и ни одной поломки ног. Думаю, что откос был выбран с намерением. Лошади по нему катились, он ослаблял удар.

Толстой в «Анне Карениной» говорит, что Вронский, неудачно опустившись в седле, сломал хребет своей лошади. Сомневаюсь. Седло так устроено, что хребта не касается.

Конечно, холеные лошади более подвержены несчастным случаям, чем степные кони.

Казаки

Приходится слышать, что казаки плохо ездят верхом и посадка их ненормальна. Но тот, кто видел их в деле или присутствовал на джигитовке, этого утверждать не будет. Мнение это вызвано неудачей казаков на конкурах, где главным образом прыжки, забава. Может, тут они слабей других. Но в серьезном деле, в войне они имеют большие преимущества.

Джигитовка – высокая акробатика на седле, причем вольтижировка бледнеет перед джигитовкой. Казаки для джигитовки связывают стремена под животом лошади и пользуются высокой лукой. Остальное – умение. Причем джигитуют на скачущей прямо лошади, что трудней, а вольтижируют на кругу, что значительно легче.

Помню полк, 1-й Запорожский, возвращающийся из боя. Песенники поют залихватский мотив, а впереди один, стоя в седле, танцует. Плясун был подъесаул Павличенко, впоследствии генерал, командир корпуса.

Однажды в тумане мы наткнулись на красную кавалерию. Один казак остался без лошади. Но другой казак проскакал рядом с ним, схватил его за пояс, положил его поперек седла и, не уменьшая аллюра, увез его буквально из-под носа красных.

Донцы носят пики. Кубанцы и терцы пик не носят. Донцы одеты в фуражку, гимнастерку, синие шаровары с широким красным лампасом. Кубанцы и терцы носят папахи и черкески. Шашки у казаков без дужки (гарды), у донцов – казенного образца, у кубанцев и терцев – черные, часто в серебре.

Шпор казаки не носят, а нагайку. Она надевается на кисть правой руки или накидывается на высокую переднюю луку седла.

Недостатки Ваньки

Ванька не был резв. У него были два хороших аллюра: шагом и стой. Я, конечно, преувеличиваю, потому что стоянки почти всегда были сопряжены с драками. Но Ванька был вынослив и нетребователен. Вскоре мы привыкли друг к другу и даже подружились. Он больше меня не бил задом и кусал редко, только тогда, когда он был мной недоволен. Но перед тем как укусить, он закладывал уши и издавал змеиное шипение, что меня предупреждало, и, ударив его кулаком по морде, мне часто удавалось избегнуть укуса.

Походы совершались шагом, рысью ходили редко, в бою. А галопом крайне редко. Поэтому у Ваньки было мало возможности показать свои плохие рысь и галоп. Когда колонна останавливалась, мы оставляли лошадей там, где они стояли, и собирались кучками, чтобы поболтать или закусить. Первое время я не мог оставить Ваньку одного, чтобы избежать драки. Потом, когда мы привыкли друг к другу, я забывал его плохой характер и делал как другие. Но вскоре я слышал шум и крики – это Ванька затеял драку. Я бежал на шум. Как только Ванька меня видел, он делал невинный вид, как будто ничего и не было. Думается даже, что из-за Ваньки меня назначили коноводом и из-за него оставили долго на этой низкой должности. Так как ни один коновод не соглашался держать Ваньку.

Однажды мальчишки деревни попросили дать им напоить лошадей на речке. Я совершенно не подумал о Ванькином скверном характере, и мы посадили мальчишек на неоседланных лошадей, и они отправились. Ванька вернулся без всадника и с виноватым видом. Он слегка изувечил своего мальчишку. Я его выдрал и больше никому не поручал.

У него была отвратная привычка рвать висящую на седле торбу с ячменем на вечер. Если он не мог до нее дотянуться, он шел рвать чужую торбу. Он мне не облегчал жизни, и все же я к нему привык и полюбил.

Коновод

Первая должность, которую я занимал в батарее, была должность коновода – не особенно почетная, но весьма трудная.

Когда батарея становится на позицию, коноводы берут лошадей у номеров и отводят их в место, закрытое от наблюдения противника. Но недалеко от батареи, чтобы в случае атаки подать лошадей вовремя.

По уставу коновод должен держать три-четыре лошади. На практике держали пять-шесть, а иногда и восемь лошадей. Когда не хватало номера при орудии, то брали одного из коноводов, а остальным увеличивали количество лошадей.

Держать много лошадей непросто. Особенно когда кругом свистят пули и лопаются снаряды. Лошади прекрасно разбираются в свисте пуль и снарядов и легко впадают в панику. Вести рвущихся лошадей на батарею просто мучение. К гордости своей, я ни разу не упустил лошадей и у меня даже не было раненых. Вероятно, я умел лучше выбирать закрытое место, чем мои товарищи, у которых бывали раненые лошади.

Мучительно держать лошадей зимой голыми руками, так как повод отпустить нельзя. Когда мы взяли Ставрополь, я пошел в громадный лазарет, полный ранеными и больными красными. Они трепетали при моем виде. Но я собрал только несколько пар рукавиц, которые раздал коноводам и ездовым.

Ваньку я ставил крайне правым, чтобы можно было на него сесть, если понадобится. Затем Рыцаря, как тампон между Ванькой и другими лошадьми. В моем присутствии Ванька вел себя довольно скромно.

Мне кажется, что я проделал в батарее почти все должности и даже впоследствии ею командовал.

Коноводом меня оставили долго из-за Ваньки и потому, что я не распускал лошадей и вовремя их подавал. С течением времени у меня образовался опыт и лошади ко мне привыкли, так что я стал держать больше лошадей.

Наступление

Как я уже сказал, 1-ю Кубанскую конную дивизию принял генерал Врангель. В сентябре 1918 года он предпринял наступление. Внезапно он занял станицу Михайловскую и на спинах бегущих взял станицы Курганную, Чамлыцкую, Черномлыцкую и Урупскую. Брату и мне было приказано присоединиться к батарее, и мы участвовали в наступлении. До этого у меня появилась экзема на плече. Я пошел к батарейному доктору.

Вам нужно эвакуироваться, здесь вы от экземы не избавитесь. Доктор, я приехал воевать, а не валяться в лазаретах. Как знаете.

Действительно, экзема разрасталась, несмотря на все, что я ни делал. Но тут началось наступление, необычайный подъем. Об экземе я забыл и думать. Неделю мы не раздевались, шли все вперед. Наконец попали в баню.

– А где же твоя экзема? – спросил брат.

Тут я о ней вспомнил и провел рукой по плечу. Кожа была гладкая, экзема исчезла. Организм сделал необходимое, пока я о ней не думал и этим не мешал ему. В общем все произошло по Куэ[2 - Самовнушение.], хоть тогда я о нем не имел никакого представления.

Урупская

С боем наша дивизия заняла большую станицу Урупскую. Генерал Врангель приехал на автомобиле и был торжественно встречен. Врангель выделялся большим ростом. Он носил русскую форму. Станичный атаман преподнес ему кинжал. Для ответного подарка Врангель отцепил свой револьвер и дал его атаману. На следующий день 2-я бригада с нашим 1-м взводом (1 и 2-е орудия) пошли куда-то вправо. Мы же, 3-е и 4-е орудия, с каким-то полком вышли из станицы, прошли версты три и встали на позицию около кургана. Наша лава пошла вперед. Была хорошая погода, выстрелов не было слышно. Все казалось спокойно. Мы расположились около орудий, ели арбузы, некоторые заснули. В этот день брата послали куда-то, кажется, квартирьером, а меня взяли из коноводов к орудию, чтобы заменить его. Оба мы были зачислены в 4-е орудие.

Тут я должен отметить один недостаток горной пушки. В походе пушка идет на низкой коленчатой оси, а когда ставится на позицию, то рычагом перевертывается на высокую ось для стрельбы. Для похода ее нужно снова опустить. На высокой оси орудие легко переворачивается на повороте.

Наш боевой обоз (вещевые повозки) стоял саженях в ста сзади. На кургане собралось начальство. Приехал Врангель на автомобиле, оставил машину у наших вещевых повозок и пешком, большими шагами дошел до кургана. Я из любопытства подошел к кургану, чтобы посмотреть на Врангеля и послушать, что говорят старшие.

Один из офицеров сказал с удивлением:

Странно… Почему наша лава возвращается?

Все схватились за бинокли. Да, странно… Переходят на рысь… Шашки поблескивают на солнце… Да это вовсе не наши…

– Красные! Атака!

– К бою!

Красная конница была уже недалеко, она перешла на галоп. У нас началась паника. Я бросился к орудию. Мы выпустили два выстрела картечью и рассеяли конницу перед нами, но оба фланга нас захлестнули. Мы прицепили орудие на передок, но не имели времени поставить на низкую ось. Ездовые (Ларионов и Ранжиев) тотчас же тронули крупной рысью. В нашем орудии почему-то было только два выноса (4 лошади) вместо трех. Коноводы подали лошадей. Я еще не вполне отдавал себе отчета в опасности и был удивлен истерическим криком коновода:

– Берите лошадей… Да берите же лошадей, а то я их распущу!

Я схватил повод Ваньки, но он стал крутиться как черт, мешая мне сесть в седло. Он подпал под общую панику. Наконец мне удалось сесть. Я огляделся. Пыль от наших выстрелов еще не улеглась. Выстрелы, крики, кругом силуэты скачущих с шашками всадников. Наши исчезли.