Лекции по семиотике культуры и лингвистике

С 1984 по 1987 гг. – аспирант кафедры математической и структурной лингвистики филологического факультета СПбГУ. В 1987 г. защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук (специальность 10.02.21 – математическая и прикладная лингвистика), в 2001 – на соискание ученой степени доктора филологических наук (специальности 10.02.21 – математическая и прикладная лингвистика; 09.00.01 онтология и теория познания).

С 1989 по 2000 – ст. н. с., с 2000 – консультант Института Эволюционной физиологии и биохимии им. С. М. Сеченова РАН (ИЭФиБ, С.-Петербург), с 1997 г. член Института национальной модели экономики (Москва). С 2000 по 2002 г. – ст. н. с. Центра исследовательских и образовательных программ Санкт-Петербургского Союза ученых, февраль – июнь 2002 – научный сотрудник Библиотеки РАН, с августа 2002 по сентябрь 2003 – проректор по науке Высшей религиозно-философской школы (ВРФШ), с сентября 2003 – профессор кафедры национальной безопасности факультета безопасности Санкт-Петербургского технического университета (Политехнического института).

Основные интересы – герменевтика специализированных форм деятельности (когнитологическая герменевтика, герменевтика non-fction), теоретическая биологии, теория классификации.

Один из основателей и руководителей Семинара по Теоретической биологии (1972) (ныне – Семинар по биогерменевтике Санкт-Петербургского союза ученых и Петербургского лингвистического общества), Городского семинара по семиотике (с 2002).

Являлся членом Областного Совета Молодых Ученых (1978–84); Всесоюзного Совета групп теоретической биологии (1978–79); секции теоретической биологии Научно-технического совета Министерства Высшего и среднего специального образования СССР (1979–80).

Организатор и участник школ по теоретической биологии (1975–96, 2000), школ и семинаров по теории и методологии классификации (с 1979 до середины 80-х годов), межуниверситетской группы «Текст как предмет междисциплинарных исследований» и ее мероприятий, Московско-Петербургского семинара по общей морфологии (1992–94), Философского семинара Гуманитарного фонда им. А. С. Пушкина (1992–94), программы «Иерусалим-3000» школы-клуба «Бейт» (СПб, 1995–96), участник Русской сессии Международной Академии Наук Сан-Марино «Язык – Культура – Экология» (Москва, 1992), «К. фон Бэр и современная биология» (Тарту, 1992), «Русско-немецкого Коллоквиума по лингвистической синергетике» (Москва, 1992), международных конференций «Еврейская цивилизация и мировая культура» (СПб, 1993–95), «Проблемы еврейского образования» (СПб, 1993–95), 2-го Международного методологического конгресса (Москва, 1995), международного семинара «Парадигмы философствования» (СПб, 1995) и других международных семинаров философско-культурологического центра «Эйдос», семинаров центра «Стратегия» Леонтьевского центра (СПб, 1994–95), приема философской делегации Программы Народной дипломатии (СПб, сентябрь, 1995), международной конференции «Развивающиеся системы, конкуренция и кооперация в социобиологии и экономике» (Хильдесхайм, Германия, 1996), семинара Польского общества естествоиспытателей им. Н. Коперника (Вроцлав, Польша, 1996), конференции по квантитативной лингвистике КВАЛИКО-97 (Хельсинки, 1997), Международного семинара TSD (Текст. Речь. Диалог.) (Брно, Чехия, 1998), Международного семинара по биосемиотике «Икскюлль и жизненный мир» (Тарту, Эстония, 1999), 9-ом Международном Конгрессе Немецкого общества семиотиков «Машины и история» (Дрезден, Германия, 1999), 7-ом Международном Конгрессе Международной Ассоциации Семиотических исследований «Знаковые процессы в сложных системах» (Дрезден, Германия, 1999), Зальцбургского Семинара (сессия «Социальные, этические и юридические аспекты биотехнологии» (Зальцбург, Австрия, 2001), 2-ой Встрече по биосемиотике (Тарту, Эстония, 2002), конференции «Новый этап становления общей семиотики: вклад техно– и биосемиотики» (СПБ, апрель 2003).

Член Санкт-Петербургского союза ученых (с 1992), Международного общества Я. фон Икскюлля (Тарту, с 1993), Международной Ассоциации семиотических исследований (с 1999), Петербургского лингвистического общества (с 2001), научно-методического совета ассоциации «Покров» (2002–2003).

Один из разработчиков многофункциональной автоматической системы обработки текста LINDA, нового метода выращивания бездефектных кристаллов.

Лекция 3. Зарубежная история семиотики

Наука семиотика зародилась и стала интенсивно развиваться одновременно в разных странах. Однако родоначальником этой науки считается Чарлз Пирс. Именно поэтому историю семиотики за пределами России мы начнем с американской семиотики, представителем которой был Чарлз Пирс.

I. История американской семиотики

ПИРС (Peirse) Чарлз Сандерс (1839, Кембридж, –1914, Милфорд) – американский философ, логик, математик, естествоиспытатель. Родоначальник основных идей прагматизма, математической логики (алгебры логики) и семиотики. Учился в Гарвардском университете, в 1869–1872 читал лекции по логике, истории и философии науки в Гарварде, Балтиморе и Бостоне. Член Американской академии наук и искусств (1877) и Национальной академии наук.

На формирование взглядов Пирса большое влияние оказали Кант и Иоанн Дунс Скот. Статьи Пирса – «Как сделать наши идеи ясными» (How to make our ideas clea, 1876) и «Определение веры» (The fxation of belief,1877) – послужили первоисточником американского прагматизма. Философия Пирса сочетает две противоположные тенденции: эмпирическую (позитивистскую) и объективно-идеалистическую (идущую от Платона и Шеллинга). Он отрицает врожденные идеи и интуитивное познание. Исходный пункт познания, по Пирсу, – явления, видимость («фанерон»). Пирс определяет понятие истины как ясное, отчетливое, неопровержимое на данной стадии познания (в отличие от последующего прагматизма, определяющего истину как полезное, выгодное). Истинность – условие практической пригодности. Полезность определяет значение истины, ее надежность. Практический интерес – причина нашей заинтересованности в искании истины. Т. обр., наша воля предшествует разуму, стимулирует его. Истина относительна: практика требует ее непрестанного обновления, преобразования. Конечный результат познания – не абстрактная метафизика, а конкретная космология.

Ч. С. Пирс

Признавая бытие Бога, Пирс считал, что вера в Бога в значительной мере обусловливает человеческое поведение. Однако Бог непознаваем и недоступен ни дедуктивному, ни индуктивному доказательству. Вера в него инстинктивна и основана на чувстве, а не на разуме, она коренится «не в голове, а в сердце». В трактовке некоторых проблем (напр., проблемы классификации знаков) в воззрении Пирса обнаруживается материалистическая тенденция.

Он сформулировал принципиальные положения семиотики, которую он определял как науку, изучающую любые системы знаков, применяемых в человеческом коллективе (включая и такую, в которой знаком является человек), дал определения основных ее терминов и наметил классификацию знаков, которая обосновывается, во-первых, на понимании знаков как средств коммуникации, а во-вторых, на учете взаимоотношений знаков с объектами (денотатами).

По отношению к денотату Пирс делит знаки на три типа: знаки иконические (изобразительные) – icon; знаки-признаки – index; и знаки-символы – symbol. Иконические знаки воспроизводят в своей структуре структуру денотата, знаки признаки – знаки индексы – воспроизводят часть или причину или следствие того предмета, о котором они информируют. Что же касается символов, то их связь с денотатом довольно сложна: она может быть конвенциональной, т. е. возникшей по договоренности, либо существующей по определенным отношениям к тому, о чем информирует. Сам Пирс выделял символ среди других знаков, отмечая его «информационную широту». Вот почему автор данной работы в своей классификации отчленяет символ от условного знака.

ПРАГМАТИЗМ – (от греч. – дело, действие) – философское учение, рассматривающее значение понятий, суждений и пр. в терминах практических последствий основанного на них действия, успешность которого составляет единственный критерий истинности и отождествляется с нею. Основные идеи прагматизма были высказаны Пирсом в 70-х г. XIX в., но лишь с конца 90-х гг. благодаря работам Джемса он получил популярность и быстро вошел в моду. Тогда же к прагматизму примкнул Дж. Дьюи, который, начав с прагматистской интерпретации логики и теории познания, дал в последующие десятилетия всестороннюю разработку прагматизма, в его инструменталистском варианте. Одно из новшеств, предложенных прагматизмом, – это теория значения. Пирс был, возможно, первым мыслителем, который попытался ввести понятие значения в философию, придав ему строгий логический смысл. Суть прагматистского понимания значения выражена в т. н. принципе Пирса: «Рассмотрите, каковы те практические последствия, которые, как мы полагаем, могут быть произведены объектом нашего понятия. Понятие о всех этих последствиях и есть полное понятие объекта».

Из прагматистской теории мышления (принцип сомнения – веры) и теории значения вытекает концепция истины. Хотя Пирс пытался удержать прагматизм в пределах метода установления значений, в дальнейшем его поспешили применить к морали, религии, социологии, эстетике, педагогике и т. п. Идеи прагматизма получили в США широкое распространение. Однако в начале 40-х гг. XIX в. влияние прагматизма в академических кругах США ослабевает в связи с распространением неопозитивизма и др. философских течений.

ГИПОТЕЗА СЕПИРА—УОРФА – гипотеза о зависимости типа мышления и поведения членов языкового коллектива от типа языка. Исследуя языки и культуры различных индейских племен, крупнейший американский лингвист и этнограф Э. Сепир в 20-х гг. XX столетия обнаружил известное типологическое сродство между ними, которое может быть противопоставлено такому же типологическому сродству европейских языков и культур. Его последователь американский инженер Бенджамин Ли Уорф, специалист по противопожарным установкам, уже в 40-х гг. в ходе расследования крупного пожара столкнулся с тем фактом, что одной из его причин было неточное употребление слов в технической документации. Уорф заинтересовался этим, начав изучение лингвистических и этнографических материалов, связанных с проблемой языка как одной из движущих сил человеческого поведения. Он пришел к выводу, что сама структура индоевропейских языков, английского в частности, предрасполагает нас к субъектно-объектному видению мира – что не всегда согласуется с методами современной науки. Хотя Уорф был самоучкой в языкознании и этнографии, он написал ряд статей, вызвавших интерес американской научной общественности. Вспомнили, что Э. Сепир развивал аналогичные идеи, но тогда они остались незамеченными. Комплекс воззрений, связанных с именами Э. Сепира и Б. Уорфа получил название «гипотезы Сепира-Уорфа». Ее основные идеи таковы: 1) типология общественной жизни и общественного производства как типология поведения, определяется всеми институтами культуры, в т. ч. языком; 2) язык среди др. институтов культуры занимает место посредника между мышлением и общественной жизнью и общественным производством, а потому тип языка определяет тип мышления и тип поведения языкового коллектива. Исходя из этих выводов, Уорф сформулировал следующую гипотезу: современная мировая культура развилась, опираясь на европейский языковой тип, который определил тип нормативного (с европейской точки зрения) поведения и мышления. Например, в мировой культуре возобладала европейская концепция времени и европейская логика, предопределенные формами европейского языкового типа. Если допустить, что современная мировая культура развилась бы на иной лингвистической основе, то, по-видимому, создались бы иные правила мышления и т. п. Хотя рассуждение здесь приведено не вполне корректно и потому подверглось справедливой критике за имевшиеся преувеличения (напр., не учтено, что европейские языки, в отличие от индейских, располагают не только звуковыми, но и письменными знаковыми системами, а также книгопечатанием; это, конечно, само по себе меняет тип развития культуры и подрывает базу под сравнением Уорфа), тем не менее гипотеза Сепира-Уорфа сохраняет ценность в семиотике как одно из средств объяснения механизмов и источников развития культуры.

ОБЩАЯ СЕМАНТИКА – школа (или течение) в американской философии и социологии, изучающая влияние языка на мышление, а через него на поведение человека. Общая семантика была основана в 30-х гг. XX в. А. Кошибским («SCIENCE AND SANITY», 1933), основавшем в 1938 году Институт общей семантики. Последователи Общей семантики группируются вокруг журнала «ЕТС» (осн. в 1943), а также Международного общества Общей семантики (Чикаго). Общая семантика соединяет идеи философии, психологии, социологии и лингвистики. Сторонники Общей семантики видят в структуре языка причину соматических и психических расстройств, социальных бедствий (в частности, из-за разного понимания людьми значений слов). А. Кошибски (1879–1950) построил методологическую систему, сердцевиной которой были семиотические соображения. «Наука и душевное здоровье» (1933): «Достижения человечества основаны на употреблении символов. Поэтому мы должны рассматривать себя как символический, семантический вид жизни. Те, кто владеет символами, владеет миром… Отказавшись от этого, мы опустимся к уровню животных». Заслуга Кошибского в том, что он показал – употребление символов связано с глубинными слоями нервной системы. Он часто употреблял термин «невролингвистика» и «невролингвистический механизм», тем самым предсказав появление этой дисциплины и этого понятия, которое произошло десятилетия спустя. В своей книге «Язык и поведение» (1971) Ч. Моррис с полным основанием сказал, что «Наука и душевное здоровье» была «психо-биологической в своей ориентации… и ставила своей целью защитить личность от эксплуатации другими и самим собой».

Кошибски, происходивший из польской помещичьей среды, был по образованию инженером и приехал в Америку в 1915 году, изучил английский язык, и в творческом порыве написал «Зрелость человечества» (1921) и «Науку и душевное здоровье». Первая из этих книг развила положение о «связывании времени» – способности идти вперед, опираясь на накопленные достижения человечества. Во второй книге он изложил законченную систему, которую он описал как «неаристотелевскую», поскольку в нее вводились постулаты, лежавшие за пределами Аристотеля. Кошибски отрицал «первое правило мысли», согласно которому «А является А», ибо изменение, гераклитовский поток, всегда присутствует в мире. Это вело к принципу «нетождественности» – тезису, согласно которому не существует полной тождественности. Он подчеркнул целостный, холистический облик мироздания, что согласовалось с эйнштейновским взглядом на мир. Он взял у релятивистской теории пространство-время, душа-тело, интеллект-эмоция и другие понятия.

В 1948 г., за два года до кончины, Кошибски выразил свою уверенность в том, что «широко задуманные и всеобъемлющие методы и способы научного анализа общей семантики могут быть использованы в изучении всех существующих языков – что будет иметь глубокое влияние на сознание и поведение их носителей».

Кошибски основал в 1938 г. Институт Общей семантики в Чикаго. В первое послевоенное десятилетие и отчасти позже Общая семантика разрослась в широкое движение. Его сторонники пытались включить в свою систему все науки и искусства, начиная с лингвистики и логики и кончая лечением зубов. На ученых съездах семантиков в Чикаго раздавались широковещательные фразы вроде того, что «аристотелевская цивилизация, владевшая умами европейского человечества двадцать пять веков, ныне лежит в руинах». Однако действительные научные достижения Общей семантики были более чем скромные. Одним из лучших популяризаторов «идей Кошибского» был Хайакава. Его книга «Язык в действии» едва ли не лучшее, что вышло из-под пера последователей польского мыслителя. Последняя значительная книга Хайакавы вышла уже в годы, когда движение пошло на убыль. Вскоре о нем стали помнить лишь как об эпизоде интеллектуальной истории США.

Рапопорт (Rapoport) Анатоль (1911–2007) – американский философ, психолог, специалист в области математической биологии. Окончил Чикагский университет (1941). С 1955 – профессор математической биологии Института психиатрии Мичиганского университета. Президент Международного общества общей семантики (1953–55), один из ведущих редакторов журналов «ETC», «Behavioral Scince» и ежегодника «General Systems». Главный предмет философских исследований Рапопорта – анализ взаимоотношений между мышлением и действием. Специально-научные интересы Рапопорта лежат в области науки о поведении: именно с этой точки зрения он рассматривает общую семантику. В своих экспериментально-психологических работах Рапопорт анализирует формы поведения человека в конфликтных ситуациях; он один из первых применил теорию игр для психологического анализа. Большое внимание Рапопорт уделял разработке и пропаганде идей общей теории систем. В области социологии Рапопорт, солидаризуясь с Ч. Р. Миллсом, выступал за необходимость построения «макроскопических» (общих) социальных теорий построения науки о человеке.

ДЕСКРИПЦИЯ (от лат. descripcio – описание) – описательное определение (характеристика) единичных объектов посредством общих понятий (имен, свойств и отношений), выполняющих ту же функцию, что и называние собственного имени. Логическая дескрипция отличается от описательных форм выражений естественного языка определенностью экстенсиального контекста. Объект логической дескрипции обязательно существует и всегда единственен. Именно это и составляет, как правило, достаточное условие для введения дескрипции в язык той или иной формальной системы или исчисления, что обогащает их выразительные возможности. Возникающее при этом расширение систем (классических или интуиционистских) несущественно в силу того, что всегда возможно устранение дескрипции (дескриптивных выражений), введенных при этом условии.

ДЕСКРИПТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА (от позднелат. descriptivus – описательный) – одно из направлений американского языкознания, возникшее и активно развивавшееся в 30–50-х гг. ХХ в. в общем русле структурной лингвистики. Дескриптивная лингвистика сложилась под непосредственным влиянием идей Л. Блумфилда. Сформулировав теоретические посылки синхронного описания языка (язык понимается как разновидность поведения человека), Блумфилд предложил дескриптивный метод, исключающий, с его точки зрения, ненаучный критерий значения языковых форм («Язык», 1933). Дескриптивная лингвистика провозглашает требование формального описания языка по заданной программе.

БИХЕВИОРИЗМ (от англ. behaviour, behavior – поведение) в языкознании – система взглядов на сущность и функции языка, в основе которого лежит понимание поведения человека как совокупности двигательных и сводимых к ним вербальных и эмоциональных реакций организма на стимулы внешней среды (непосредственных или опосредованных) и отрицание сознания как предмета психологического исследования. Начальный этап развития бихевиоризма в психологии (кон. XIX – 20-е гг. ХХ в.) связан с работами Дж. Б. Уотсона и Э. Л. Торндайка. Позже идеи бихеовиоризма, сочетаясь с различными когнитивистскими подходами, породили ряд необихевиористских направлений (Э. Ч. Толмен, К. Л. Халл, Ч. Э. Осгуд и др.). Особую позицию, во многом восходящую к начальному этапу и легшую в основу так называемого программированного обучения, занимает Б. Ф. Скиннер. Методологические основы бихевиоризма и необихевиоризма связаны с позитивизмом, прагматизмом и операционализмом. В языкознании наиболее прямое воздействие бихевиоризма испытал Л. Блумфилд, создавший бихевиористскую теорию языка как формы реактивного поведения (т. е. одного из видов реакции человека на воздействие внешней среды), благодаря которой индивидуум приспосабливается к социальной среде. Через посредство Блумфилда идеи бихевиоризма распространились в постблумфилдианской дескриптивной лингвистике.

Идеи бихевиоризма составляли философско – методологическую основу ряда наук о человеке и стали для специалистов по «бихевиоральным наукам» естественной отправной точкой любого научного рассуждения, в т. ч. оказали влияние и на американское языкознание. Бихевиоризм лег в основу неопозитивистской семиотической теории Ч. У. Морриса (наряду с прагматизмом Ч. С. Пирса) и через нее влиял на все дальнейшее. Дж. Миллер воспроизводит всю философско-методологическую платформу и многие собственно психологические положения бихевиоризма. Это касается не только позитивистской, прагматистской, операционалистской ориентации их концепции в целом, но и более частных вопросов – соотношения биологического и социального в поведении человека, идеи «проб и ошибок» и «подкрепления» как механизма поведения, тезиса о вербальном поведении прежде всего как о системе реакций, хотя и весьма сложно организованной, и т. п. Идеи бихевиоризма проникали в собственно лингвистику также через психолингвистику, которая в 50–70-е гг. ХХ в. в Западной Европе и США опиралась либо на необихевиористскую концепцию Осгуда, либо на конфронтировавшие с ней взгляды Хомского и Миллера (т. н. генеративная, или трансформационная психолингвистика).

В 80-е гг. ХХ в. бихевиоризм в психологии переживает упадок и не оказывает прямого воздействия на языкознание.

ГЕНЕРАТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА (от ср. – лат. generativus – рождающий, порождающий) – одна из ветвей формального направления в лингвистике, возникшая под влиянием идей Н. Хомского в 50–60-х гг. ХХ в. и основывающаяся на описании языка в виде формальных моделей определенного типа. В рамках самой генеративной лингвистики возникли оппозиционные течения, например, порождающая семантика.

ПАРАЛИНГВИСТИКА (от греч. пара – около) – направление в науке, возникшее на рубеже лингвистики, психологии, этнографии, медицины и культурной антропологии в начале 50-х гг. ХХ в. в США. Его представители – Дж. Трегер, Г. Смит, И. Хокет, Т. Себеок и др. Паралингвистика изучает явления, сопровождающие языковое общение людей и несущие при этом информацию, истолковываемую определенным образом (тембр голоса, интонации, кашель, жесты, манера говорить и т. д.). Из различных аспектов знаковой теории паралингвистика ближе всего стоит к прагматике, изучающей реакцию воспринимающего на знаковое высказывание.

Предмет паралингвистики в настоящее время только формируется, поэтому его трудно четко и строго соотнести с предметами других смежных наук. Существуют различные понимания области, исследуемой паралингвистикой: в узком смысле слова она включает звуковые явления, сопровождающие звуковое высказывание; в более широком – всякие (необязательно звуковые) сопровождения устного человеческого общения; наконец, при самом широком подходе (когда язык не связывается с определенной субстанцией), паралингвистика охватывает вообще всякие явления, сопровождающие языковую деятельность – звуковые, графические, кинетические и т. д. В последнем случае в паралингвистику включается и паракинесика – явления, сопровождающие жестовую коммуникацию. К паралингвистике относятся также особенности письма, свидетельствующие о графических навыках пишущего, о его физическом и душевном состоянии.

Паралингвистические явления представляют собой побочный продукт коммуникации и, в отличие от собственно языковых высказываний, обычно не строятся говорящим сознательно, однако они воспринимаются и интерпретируются участниками общения. Различаются обязательные и факультативные паралингвистические явления: к первым относится окраска голоса, темп речи, манера письма и т. д., ко вторым – звуки типа кашля, рыданий, причмокиваний, а также жестовые сопровождения речи. Будучи бессознательными, эти явления могут сознательно имитироваться (с целью выразить то или иное душевное состояние или – в случае письменной коммуникации – имитировать чужой почерк). Актерская имитация паралингвистических феноменов может быть реалистической или стилизованной (условной). В этом плане ярким примером выступают различные школы и основанные им учения выразительности жестов и мимики в танцах и театрах народов Востока.

При изучении паралингвистических явлений существенно выяснить, насколько они условны или, напротив, естественны; насколько они ориентированы на воспринимающего или являются полностью непроизвольным самовыражением говорящего; насколько они самостоятельны от собственно языковых высказываний, которые ими сопровождаются, – т. е. насколько они организованы в систему и насколько эта система поддается существующим методам исследования или требует новых методов. Предполагается, что паралингвистические явления не образуют самостоятельной системы и их системное рассмотрение возможно лишь в более широком контексте, когда они выступают как элементы языкового сопровождения. Что касается методов исследования паралингвистики, то здесь ощутимы серьезные трудности, поскольку аппарат лингвистики недостаточен для этих целей, а специальный аппарат до сих пор в удовлетворительном виде построить не удалось.

Важность развития паралингвистики осознана в связи с потребностями практики и ряда наук, смежных с языкознанием. Например, при преподавании иностранных языков выявилось, что изучение собственно языка недостаточно для полного понимания носителей изучаемого языка из-за наличия таких паралингвистических явлений, которые обусловлены национальной или культурной спецификой (манера выражать эмоции, жестикулировать, вступать в человеческие контакты). В сфере международного общения пренебрежение паралингвистическими элементами может привести к недоразумениям (один и тот же жест – напр., кивок головой – у разных народов может быть истолкован как отказ или согласие). В области искусства непонимание паралингвистических функций языкового сопровождения может привести к неправильному изображению поведения людей других эпох или стран. Адекватная интерпретация паралингвистических явлений существенна для медицины, где соответствующие специфические признаки (дрожание голоса, нервные движения рук во время речи, замедленный или учащенный темп речи и т. д.) могут служить симптомами определенных заболеваний. Паралингвистические элементы важны и для криминалистики (определение личности преступника по характерному написанию букв, по специфике голоса, жестового сопровождения и т. п.).

В человеческом общении интерпретация паралингвистических элементов воспринимающим состоит в перекодировании информации, полученной от говорящего, в знаки другого кода, известного воспринимающему (напр., врач перекодирует, «прочитывает» паралингвистические явления, сопровождающие речь больного, в виде симптомов заболевания). Т. обр., умение воспринимать и интерпретировать паралингвистические явления требует специального знания – тем более специального, чем сложнее данные паралингвистические явления.

II. Европейское развитие семиотики

В Европе сложилось несколько лингвистических направлений семиотики. Представительной были английская и немецкая школа, но столь же значимыми оказались для развития семиотики Женевская, Копенгагенская, Пражская школы. В конце XX века значимым представителем семиотики стал Умберто Эко. Данным направлениям и исследователям в европейском развитии семиотики и будет посвящен этот раздел.

ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ – лингвистического анализа философия, философия обыденного языка, течение аналитической философии. Возникла в 1930-х гг. и получила развитие в Великобритании (Г. Райл, Дж. Уислом, П. Стросон, Дж. Остин и др.). Известное влияние имеет также в США (М. Блэк, Н. Иалком и др.), в Австралии и в скандинавских странах. Идейными источниками Лингвистической философии являются философия «здравого смысла» Мура и взгляды позднего Витгенштейна.

Будучи одной из школ неопозитивизма, лингвистическая философия отрицает мировоззренческий характер философии и считает традиционные философские проблемы псевдопроблемами, возникающими в силу дезориентирующего влияния языка на мышление. В отличие от сторонников другой разновидности аналитической философии – логического анализа философии, представители лингвистической философии усматривают задачу «философа-аналитика» не в том, чтобы реформировать язык в соответствии с некоторой логической нормой, а в детальном анализе фактического употребления естественного разговорного языка. Это необходимо для того, чтобы устранять недоразумения, возникающие вследствие его неправильного употребления. В частности, согласно лингвистической философии, такой анализ приводит к выявлению причин постановки философских проблем, которые будто бы возникают в результате неправомерного расширения обыденного словоупотребления. Возражая против любых проявлений техницизма в философии, связанного с использованием специального понятийного аппарата, и отстаивая «чистоту» употребления естественного языка, лингвистическая философия выступает в качестве решительного противника сциентизма в философии, в частности сциентизма логических позитивистов. Впервые идеи лингвистической философии получили свое выражение в 1930-х гг. в т. н. кембриджской школе последователей Витгенштейна, усматривавших задачу философии в терапевтическом «анализе» языка с целью извлечения постоянно возникающих при употреблении «недугов», которые будто бы и являются подлинным источником «метафизических (т. е. философских) проблем. С конца 1940-х гг. большое влияние приобретают представители т. н. оксфордской школы (Райл, Остин, Стросон и др.). Соглашаясь с Витгенштейном и кембриджскими аналитиками в том, что анализ призван выполнять негативную функцию элиминации метафизики, оксфордские аналитики в то же время полагают, что анализ может дать и позитивные результаты, связанные с выяснением деталей и оттенков употребления выражений языка. Они подчеркивают разнообразие языковых явлений, выступая против всяких тенденций к унификации языка. Несмотря на несостоятельность лингвистической философии как философского течения в целом, исследования представителей лингвистической философии содержат некоторые позитивные результаты по анализу логической структуры обыденного языка и изучению его семантических возможностей.

ВИТГЕНШТЕЙН (Wittgenstein) Людвиг (26.4.1889, Вена, – 29.4.1951, Кембридж), австрийский философ, логик и математик. Представитель аналитической философии. С 1929 жил в Великобритании. В «Логико-философском трактате» (1921, русский перевод 1958) Витгенштейн под влиянием Рассела выдвинул концепцию логического анализа языка, основанную на идее т. н. логически совершенного, или идеального, языка. Начиная с 30-х гг. Витгенштейн отказался от односторонней ориентации на логику и идеи логически совершенного языка, рассматривая его лишь как одну из возможных «языковых игр». Абсолютизация логического моделирования языка сменяется у Витгенштейна культом многообразия форм обыденного языка и их эмпирического описания. Витгенштейн резко выступал против всяких унификаций и генерализаций в подходе к языку, выдвигая концепцию «значения» как употребления, противопоставляя теории обобщения идею «семейных сходств». Эти взгляды Витгенштейна, нашедшие выражение в его посмертном труде «Философские исследования» (Philosophische Untersuchungen, 1953), оказали большое влияние на развитие лингвистической философии.

Л. Витгенштейн

ЯЗЫКОВАЯ ИГРА – понятие, которое ввел Витгенштейн в своей работе 1935 г. «Философские исследования». Понятие «языковая игра» оказало значительное влияние на последующее развитие философии и затем семиотики культуры. В 30-е годы Витгенштейн 6 лет работал в деревне, где столкнулся со стихией народного языка. Это послужило толчком к новому осмыслению закономерностей языка, отличающихся от тех, которые были изложены в его более ранней работе «Логико-философском трактате» (1921). Интересно сравнение Витгенштейном языка с городом, которое приводит В. П. Руднев в «Словаре культуры ХХ века», впервые выделяя термин языковая игра в словаре: «Наш язык можно рассматривать как старинный город: лабиринт маленьких улочек и площадей, старых и новых домов, домов с пристройками разных эпох; и все это окружено множеством новых районов с прямыми улицами регулярной планировки и стандартными домами… Представить себе какой-нибудь язык – значит представить некоторую форму жизни».

Слово игра может ввести в заблуждение, вызывая в сознании представление о том, что термин «языковая игра» связан с представлением о развлечении. И, действительно, язык включает в себя возможности различного рода развлечений. Не случайно Фердинанд де Соссюр сравнивал язык с игрой в шахматы. Витгенштейн понимает введенный им термин «языковая игра» как формы самой жизни. Не только язык, а сама реальность, которую мы воспринимаем только через призму языка, является совокупностью «языковой игры». Не можем не привести полностью окончание статьи «Языковая игра» из «Словаря…» В. П. Руднева, настолько оно глубоко, живо и интересно дает представление о Языковой игре: «Вся человеческая жизнь – совокупность Языковой игры, как прекрасно описал это Саша Соколов в «Школе для дураков»: “девочка станет взрослой и станет жить взрослой жизнью; выйдет замуж, будет читать серьезные книги, спешить и опаздывать на работу, покупать мебель, часами говорить по телефону, стирать чулки, готовить есть себе и другим, ходить в гости и пьянеть от вина, завидовать соседям и птицам, следить за метеосводками, вытирать пыль, считать копейки, ждать ребенка, ходить к зубному, отдавать туфли в ремонт, нравиться мужчинам, смотреть в окно на проезжающие автомобили, посещать концерты и музеи, смеяться, когда не смешно, краснеть, когда стыдно… платить пени, расписываться в получении переводов, листать журналы, встречать на улице старых знакомых, выступать на собрании, хоронить родственников, греметь на кухне посудой… любить Шопена, мечтать о поездке за границу, думать о самоубийстве, ругать неисправные лифты, копить на черный день, петь романсы, хранить давние фотографии, визжать от ужаса, осуждающе качать головой, сетовать на бесконечные дожди, сожалеть об утраченном…”».

КОЛЛИНГВУД Робин Джордж (1889–1943) – профессор Оксфордовского университета, историк, философ, археолог, изучавший Британию римских времен. Коллингвуд разработал теорию истории, которая требовала развития новой логики, логики вопроса и ответа, которая удовлетворяла бы требованиям исторического исследования, и, как объяснял Коллингвуд, была бы в своей методологии семиотической. Поскольку Коллингвуд рассматривал вопрошание как умственный процесс, который превращает данные опыта в свидетельства и смысловую информацию, историография становится знаковой функцией и то, что он говорит о ней как таковой, приобретает прямой интерес для занимающихся семиотикой.

В этой логике вопрошания значение утверждения можно понять только в его функции ответа на вопрос исторически ангажированного исследователя. Знание не есть простая регистрация фактов уже имеющих собственное значение, независимое от суждений ума, но включает в себя вопросы, ответами на которые являются утверждения о фактах. Эта вопрошающая активность и есть та активность, которая свойственна познающему уму. Именно она ответственна за тот смысл, который будут иметь утверждения. Поэтому значение или смысл утверждения заключается как раз в их функции ответов на вопросы. В русле этого семиотического процесса постановки и вопросов, и ответа на них, согласно Коллингвуду, человеческий ум структурно оформляется на данной стадии исторического развития. Во-первых, накоплением своего прошлого опыта (т. е. накоплением фактов, полученных в ответ на процессы вопрошания в прошлом, которое Коллингвуд называет «относительными предпосылками»). Во-вторых, и более основательно, «абсолютными предпосылками», которые суть не ответы на вопросы, заданные в прошлом, которые не «взяты из действительности», но являются каталитическими агентами, которые ум должен произвести из своих собственных ресурсов в целях манипуляции тем, что мы называем «действительностью» и превращения ее в науку и цивилизацию. Составляющие любого человеческого ума на данной стадии его развития нужно понимать как совокупность поддерживающих друг друга предпосылок, как абсолютных, так и относительных (такой смысл имеют выражения: «западный ум», «греческий ум» и т. д.). Именно эта совокупность предпосылок делает его обладателя семиотически более или менее компетентным мастером научно упорядоченного вопрошания. Когда мы встречаемся с данными опыта, еще не включенными в осмысленный синтез с другими фактами (например, невыясненный случай убийства или только что обнаруженный артефакт неизвестного происхождения), возникают вопросы, подсказанные семиотической конфигурацией поддерживающих друг друга предпосылок.

То, что Коллингвуд называет «мышлением высшей категории», в противоположность позитивистской регистрации фактов, как если бы они были бы «уже там», Коллингвуд называет это «мышлением низкой категории», является полностью семиотическим феноменом. В таком ходе мысли ум принимает то, что уже было установлено как факт посредством продуманного исследования в прошлом, не так, как если бы то был просто осадок в растворе прошлых проблем, но динамично – как значимость, которая сообщает вопрошанию его стремящуюся вперед силу. Ум на вершине активности краток, он в своих поисках выходит за пределы того, что уже было установлено как факт. «Это устремление ума в поисках добычи и называется вопрошанием… Задавать вопросы, зная, что вы их задаете, есть мышление высшей категории… Второй этап – это не только гнаться за добычей, но гнаться за ней искусно – что значит задавать вопросы умело, иначе говоря, научно». Это означает извлечение и построение вопросов, а извлечение может быть охарактеризовано как работа по обнаружению предпосылок. Вопросы «возникают» как результат предпосылок. Метафизика, которая для Коллингвуда есть историческая наука, строящаяся согласно вопрошающему методу истории, это «попытка установить, какие предпосылки были сделаны той или иной особой, или группой людей, в процессе того или иного размышления». Т. обр. спекулятивный труд Коллингвуда должен быть оценен как прямой предшественник полного развития семиотической методологии в наши дни.

ЖЕНЕВСКАЯ ШКОЛА – одна из школ социологического направления в языкознании, непосредственно опирающаяся на идеи «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра и развивающая научные традиции Женевского университета (самоназвание существует с 1908). Первое поколение ученых Женевской школы представляют ученики Соссюра – Ш. Балли и А. Сеше, С. О. Карцевский, второе – А. Фрей, Р. Гедель и др. В центре интересов Женевской школы – проблемы общего языкознания, решаемые на материале разных языков, соотношение индивидуального и социального в явлениях языка и речи, связь языка и мышления, проблемы семиологии, семантики и синтаксиса. В 1916 был издан «Курс общей лингвистики», составленный по записям студентов, трижды слушавших курс. В нем сформулированы взгляды на язык, оказавшие огромное влияние на развитие структурной лингвистики, т. к. впервые в языкознании рассмотрение языка как системы (структуры) было положено в основу теории. Лингвистику Соссюр определил как часть новой науки, изучающей жизнь знаков внутри общества, которую он назвал семиологией, но включил в социальную психологию. Лингвистический знак – двусторонняя сущность, единство означаемого и означающего. Лингвистическая сторона концепции Соссюра смыкается с идеями И. А. Бодуэна де Куртенэ, Н. В. Крушевского, У. Д. Уитни. С 70-х гг. ХХ в. Соссюра трактуют как представителя философии языка, т. к. он ввел проблемы онтологии языка как семиотических систем. Начало послесоссюровского периода связано с деятельностью Балли и Сеше, развивавших новые области языкознания на основе идей Соссюра. Балли разрабатывал функциональный подход к языку, рассматривал принципы классификации языковых знаков как виртуальных единиц, хранимых в памяти, теорию языкового знака. Сеше обратился к исследованию взаимодействия индивидуального и социального в языке, вместе с Балли и А. Фреем отстаивал идею произвольности языкового знака. Карцевский разрабатывал семантико-структурный подход к явлениям грамматики. Функциональный подход к явлениям языка характерен для Фрея, исследовавшего проблемы языкового знака. Гедель занимался рядом проблем общей теории языка. К младшему поколению Женевской школы относится Энглер (ученик Геделя), который разрабатывает проблемы семиологии и семантики. Попытка построения семиологического синтаксиса принадлежит Р. Амакеру. Л. Прието разрабатывает проблемы общей лингвистики и семиологии. С 1941 году в Женеве, Женевским лингвистическим обществом издается ежегодник Cahiers F. de Saussure («Тетради Ф. де Соссюра»), в котором публикуются статьи по общему языкознанию, био– и библиографические материалы.

КОПЕНГАГЕНСКИЙ ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ КРУЖОК (Lingvist-kredsen i Kobenhavn, Cercle Linguistique de Copenhaque) основан в 1931 г. У истоков Копенгагенского лингвистического кружка находился Л. Ельмслев, до самой смерти в 1965 г. бывший председателем ежегодно избираемого руководящего органа – бюро. Кружок был организован для помощи исследователям в области общей и системной лингвистики. Несомненное влияние на Копенгагенский лингвистический кружок оказали Э. Сепир и известные лингвистические школы – Московская фортунатовская, Женевская и Пражская. На ранних этапах исследователи этого кружка в основном разрабатывали проблемы глоссематики, с 70-х гг. начали проявлять интерес к генеративной лингвистике.