Дипломатия России. Опыт Первой мировой войны

.

Как на это реагирует российский МИД? «С Балканского полуострова из всех наших миссий и консульств, а равно и из частных писем в Петербург, – отмечает М.А. Таубе, – приходят известия, что образовавшаяся там коалиция славянских государств подготовляет войну с ослабевшей Турцией: болгары стремятся захватить Адриано-польскую область, сербы – Северную Македонию, Черногория – Северную Албанию… Сазонов, справедливо полагая, что такой новый кризис в «восточном вопросе», очень перепутавший общеевропейские отношения, может привести их к серьезным осложнениям, решает использовать для умиротворения «братьев-славян» свой авторитет русского министра иностранных дел и отправляется в круговую поездку по Балканским странам. Возвращается он весьма довольным сам собою и объявляет в Совете министров, что опасность войны им там совершенно уничтожена…»

В обзоре международных событий, сделанным перед депутатами Государственной думы 10 мая 1914 г., министр попытался представить в позитивных тонах обострившуюся на Балканах обстановку. Так, он утверждал, что Россия вступила «в более спокойную пору и, хотя еще остается упорядочить многое, однако уже нет той напряженности, которая еще недавно вызывала серьезные заботы»

.

Дав высокую оценку союзу с Францией и «дружбе» с Англией, Сазонов подчеркнул, что Россия продолжает «стремиться к поддержанию давнишних дружеских отношений с Германской империей». Тем не менее он отметил, что «за последнее время было несколько случаев, когда казалось, что эти отношения могут омрачиться, и, если удалось избежать нежелательных последствий подобных инцидентов, то лишь в силу именно упомянутой давнишней дружбы между Россией и Германией и стремлению их правительств и на будущее время сохранить таковую. В этом стремлении правительства, к сожалению, не всегда встречают должную поддержку со стороны печати по обеим сторонам границы. Поддержание тревожного состояния в обществе без достаточного на то основания неразумно, а может быть при известных обстоятельствах и опасно. Поэтому я не могу не высказать пожелания, чтобы печать как германская, так и русская, прекратила бесплодную полемику и более спокойно обсуждала вопросы, касающиеся взаимных наших отношений (в начале 1914 г. в прессе обеих держав вспыхнула ожесточенная полемика, достигшая к середине февраля такого накала, что получила название «газетной войны». – Прим, автора)».

Майская речь С.Д. Сазонова в Государственной думе, составленная в «обтекаемых», «успокаивающих» тонах, удивительно напоминает другой, гораздо более поздний документ из истории советско-германских отношений – Сообщение ТАСС 13 июня 1941 г., в котором излагалась позиция руководства СССР в отношении Германии. В нем, в частности, утверждалось, что «СССР, как это вытекает из его мирной политики, соблюдал и намерен соблюдать условия советско-германского пакта о ненападении, ввиду чего слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными», а также то, что, «по данным СССР, Германия неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерениях Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям»

.

К сожалению, как «розовая» тональность майской речи 1914 г., так и «успокоительное» сообщение июня 1941 г. не соответствовали реальной действительности, а отражали лишь трагический просчет руководства императорской России и Советского Союза.

В июле 1914 г. разразился очередной балканский кризис. Вечером 15 (28) июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну и сразу же приступила к боевым операциям. Германия солидаризировалась с союзницей и предупредила, что поддержит ее в случае выступления России.

18 (31) июля германский МИД обратился к российскому правительству с грозным предупреждением, в полночь на 19-е последовал немецкий ультиматум, а вечером 19 июля (1 августа) Германия объявила России войну.

В российских источниках подробно описано, как германский посол Фридрих Пурталес заплакал, вручая Д.С. Сазонову вечером 19 июля /1 августа 1914 г. ноту с объявлением войны. Интересно здесь и то, что ноту вручили в двух вариантах – на случай отказа России выполнить германские требования и на случай согласия с ними. Второй вариант давался в скобках и его забыли вычеркнуть при передаче ноты.

Ниже ее текст – в скобках курсивом то, что не было вычеркнуто: «Императорское Правительство старалось с начала кризиса привести его к мирному разрешению. Идя навстречу пожеланию, выраженному Его Величеством Императором Всероссийским, Его Величество Император Германский в согласии с Англией прилагал старания к осуществлению роли посредника между Венским и Петербургским Кабинетами, когда Россия, не дожидаясь их результата, приступила к мобилизации всей совокупности своих сухопутных и морских сил. Вследствие этой угрожающей меры, не вызванной никакими военными приготовлениями Германии, Германская Империя оказалась перед серьезной и непосредственной опасностью. Если бы Императорское Правительство не приняло мер к предотвращению этой опасности, оно подорвало бы безопасность и самое существование Германии. Германское Правительство поэтому нашло себя вынужденным обратиться к Правительству Его Величества Императора Всероссийского, настаивая на прекращении помянутых военных мер. Ввиду того, что Россия отказалась (не нашла нужным ответить на) удовлетворить это пожелание и выказала этим отказом (принятым положением), что ее выступление направлено против Германии, я имею честь, по приказанию моего Правительства, сообщить Вашему Превосходительству нижеследующее: Его Величество Император мой Августейший Повелитель от имени Империи, принимая вызов, считает себя в состоянии войны с Россией»

.

Анализируя поведение графа Ф. Пурталеса, столь эмоционально воспринявшего объявление войны России, и обстоятельства вручения германской ноты, можно провести параллель с аналогичными событиями в ночь с 21 на 22 июня 1941 г. Вот как их описывает автор биографической работы о Молотове В.В. Соколов:

«В субботу, 21 июня, в 9.30 В.М. Молотов неожиданно для немецкого посла, с которым не встречался длительное время, вызвал его к себе в Кремль и решительно заявил протест против возрастающих нарушений советской границы германскими самолетами. Он указал, что за последние два месяца имело место не менее двухсот случаев нарушения границы. Перейдя затем к общим вопросам советско-германских отношений, нарком впервые отметил, что за границей циркулируют слухи о готовящейся войне между Германией и Советским Союзом, что германская сторона не опровергает этих слухов и даже не опубликовала сообщение ТАСС от 13 июня. Он просил посла объяснить ему причину ухудшения советско-германских отношений.

Ф. фон Шуленбург, который еще 5 мая пытался через находившегося в Москве советского посла в Берлине В.Г. Деканозова предостеречь советское руководство о надвигавшейся опасности, чувствовал себя очень неловко. Казалось, он сделал тогда со своей стороны все, что мог, не совершая предательства, однако его предостережение о том, что «слухи» следует рассматривать как «факт», не было принято тогда во внимание.

В 3 часа 30 минут 22 июня в Генштаб стали поступать сводки о бомбардировках советских городов Украины и Белоруссии.

Срочно были вызваны в Кремль члены политбюро, которые незадолго до этого разъехались. Молотову было предложено позвонить в германское посольство в Москве. Сталин еще не верил… Он даже допускал, что германские генералы действуют без санкции Гитлера. Но звонить не пришлось. Наркому доложили, что германский посол Ф. фон Шуленбург срочно просится на прием. Он был принят незамедлительно. Войдя в кабинет В.М. Молотова, посол сделал краткое заявление: концентрация советских войск у германской границы, по его словам, достигла таких размеров, каких уже не может терпеть германское правительство. Поэтому оно решило принять соответствующие контрмеры.

Слово «война произнесено не было. Последовала глубокая пауза. Нарком, поборов внутреннее волнение, спросил: «Это что, объявление войны?» Ответа не последовало. Шуленбург лишь, подняв плечи, беспомощно махнул рукой»

.

При сравнении этих двух эпизодов, связанных с «извещением» России об уже начавшихся против нее военных действиях, вспоминаются стихи Н.М. Карамзина:

Ничто не ново под луною:
Что есть, то было, будет ввек.
И прежде кровь лилась рекою,
И прежде плакал человек…

Вернемся, однако, в 1914 г.

В течение 19–24 июля кризис перерос практически в общеевропейское военное столкновение.

Выступая 26 июля 1914 г. в Государственной думе перед рукоплескавшими ему депутатами, Сазонов так объяснил причины войны:

«Раздираемая внутренними неурядицами, Австро-Венгрия решила выйти из них каким-нибудь смелым шагом, который создал бы впечатление ее силы, нанеся в то же время России унижение. Для этой цели была выбрана Сербия, с которой нас связывают узы истории, происхождения и веры. Вам известны условия, при которых Сербии был предъявлен ультиматум. Согласившись на него, Сербия стала бы вассалом Австрии. Было ясно, что для нас не вступиться в дело – значило бы не только отказаться от вековой роли России как защитницы балканских народов, но и признать, что воля Австрии и стоящей за ее спиной Германии для Европы есть закон. На это не могли согласиться ни мы, ни Франция, ни Англия. Не менее нас наши доблестные союзники прилагали свои усилия к укреплению мира в Европе. Наши враги ошиблись, приняв эти усилия за проявление слабости, и после вызова, брошенного Австрией, Россия не отвергла ни одной попытки, которая могла бы привести к мирному разрешению конфликта. В этом направлении были честно до конца исчерпаны все усилия наши и наших союзников».

«Неприятельские войска вступили на русскую землю, – сказал в завершении министр. – Мы боремся за нашу родину, мы боремся за свое достоинство и положение великой державы. Владычества Германии и ее союзницы в Европе мы допустить не можем»

.

Судя по стенографическому отчету о заседании Государственной думы, речь Сазонова неоднократно прерывалась аплодисментами. В комментариях сказано – «Члены Государственной думы стоя приветствуют министра иностранных дел продолжительными и бурными рукоплесканиями; голоса: браво; голоса справа: молодчина, вот это здорово».

В первые месяцы войны Россию, как и другие воюющие страны, захлестнула война шовинизма. Депутат Государственной думы большевик А. Бадаев

вспоминал впоследствии: «По улицам Петербурга с утра до ночи шествовали манифестации. С портретами царя и трехцветными флагами дворники, полицейские и охранники вместе с обывателями всех рангов и мастей расхаживали по городу, пели «Боже, царя храни» и во все горло кричали «ура». Манифестации легко превращались в погромы. В Петербурге «патриоты» разгромили германское посольство, а в Москве погром принял более солидные размеры: был захвачен ряд немецких торговых и промышленных предприятий. Патриотические погромы сменялись коленопреклонением перед царским дворцом. Даже мелкобуржуазное студенчество, гордившееся своими «левыми» традициями, стояло на коленях перед Зимним дворцом, восторженно крича «ура» «обожаемому» монарху. Шовинистический угар густой пеленой окутал страну»

.

Газета «Петербургский листок» от 22 июля 1914 г. с нескрываемой симпатией описывала разгром германского посольства в Петрограде.

«После состоявшегося 22 июля митинга на Невском проспекте огромная толпа манифестантов с флагами и портретами обожаемого Монарха направилась к германскому посольству. По пути манифестанты бросили несколько камней в редакцию немецкой газеты «Цейтунг» и в расположенный под ней немецкий магазин. С ресторана «Вена» на улице Гоголя манифестанты сняли флаги с подъезда.

У германского посольства их встретил большой отряд жандармов и конных городовых, пытавшихся сдерживать толпу, но из их усилий ничего не выходило. С криками «ура» и «долой немцев» толпа прорвала цепь полиции и проникла к зданию германского посольства. В окна посольства посыпались камни. Двери и ворота были вскоре сломаны. Манифестанты бросились на крышу. Дружными усилиями они свалили германский герб и сорвали германский флаг. На флагштоке взвился русский флаг.

После этого манифестанты перенесли свои действия во внутренние помещения посольства. В посольских комнатах начался форменный разгром. В самый разгар разгрома к посольству на автомобиле прибыл новый петербургский градоначальник генерал-майор князь Оболенский со своим помощником генерал-лейтенантом Вендорфом.

Многотысячная толпа беспрепятственно пропустила их к зданию посольства, но разойтись решительно отказалась. Все усилия градоначальника оттеснить толпу при помощи жандармов и полиции ни к чему не привели. Толпа все увеличивалась. Народом была занята вся площадь перед посольством, Исаакиевский сквер, Мариинская и Исаакиевская площади. На место происшествия были вызваны пожарные».

Несмотря на свойственное российскому руководству «шапкозакидательство» и иллюзорную уверенность в «неминуемой победе», очень скоро выяснилось, что не только в Действующей армии не хватает винтовок и боеприпасов, но и в Министерстве иностранных дел нет людей, способных решать задачи военного времени. Вопреки надвигавшейся трагедии мирового кризиса подавляющее число сотрудников загранучреждений, расположенных в Европе, находились в летних отпусках. Остававшиеся на рабочих местах дипломаты были более компетентны в политических вопросах, но совершенно не знали консульской работы и не привыкли работать с «простыми людьми». Между тем с первых же дней войны перед российским внешнеполитическим ведомством встала задача оказания срочной практической помощи значительной массе людей, застигнутых войной за рубежом. О масштабах этой проблемы говорит тот факт, что лишь на территории Германии в момент войны находилось свыше сорока тысяч российских подданных.

Начавшаяся война расширила и усложнила внешнеполитические задачи, резко увеличив нагрузку как на центральный аппарат МИД, так и на его загранучреждения. Это потребовало очередной структурной перестройки ведомства.

25 июля 1914 г. при Ставке Верховного главнокомандующего создали Дипломатическую канцелярию для установления более тесной связи между МИДом и Действующей армией. Ее возглавил князь Николай Александрович Кудашев

. Новый орган подчинялся непосредственно начальнику Штаба Верховного главнокомандующего. В задачу Канцелярии входило осведомление Штаба «по всем вопросам круга ведения Министерства иностранных дел,

имеющим касательство к ведению войны», а также сообщение министерству «всех сведений, имеющихся в Штабе по вопросам, соприкасающимся с кругом ведения означенного министерства». В функции Дипломатической канцелярии входила, в том числе, переписка «по вопросам международного права, по вопросам, касающимся иностранных государств и подданных, и вообще по вопросам международного характера, возникающим на театре войны или связанным с деятельностью, задачами или нуждами армии»

.

26 июля 1914 г. при Втором департаменте МИД учреждается «Бюро для наведения справок о русских подданных, застигнутых войной в западноевропейских государствах, не состоящих с нами в войне»

. Новое подразделение МИД координировало работу по розыску лиц, оказавшихся в этот период вне России. Вскоре его расширяют и преобразовывают в Справочный стол о российских подданных, оставшихся на территории неприятельских стран, созданный при посольстве Испании в Петрограде.

Выбор испанского посольства не случаен – 7 августа 1914 г., через неделю после начала общеевропейского конфликта Испания заявила о своем нейтралитете. Одновременно она сообщила, что готова принять на себя миссию защиты граждан воюющих стран, оказавшихся на территории противника. С этого времени и почти до конца войны испанские посольства в Берлине и Вене представляли интересы России.

Директором Справочного стола назначили Ю.Я. Соловьева, бывшего в тот период временным поверенным в делах России в Испании и находившегося летом 1914 г. в отпуске в Петрограде.

В силу малочисленности испанского посольства (посол и два секретаря) оно не могло справиться с новыми задачами своими силами. Соловьеву удалось за несколько дней набрать довольно большой штат сотрудников – около двенадцати человек, которые заняли две комнаты в посольстве Испании и вели прием посетителей. С первых же дней работа Справочного стола приобрела авральный, ненормированный характер. По воспоминаниям Ю.Я. Соловьева, за справками обращалось по несколько сот человек в день

. Начальник Справочного стола получил от министра широкие полномочия, вплоть до отправки ответов за его подписью на многочисленные письма и телеграммы, поступавшие в МИД с запросами о судьбе русских граждан, застигнутых войной в Германии и Австро-Венгрии. Справочный стол оперативно наладил составление и публикацию списков застигнутых войной за границей русских подданных