Элитные группы традиционных обществ

С конца VI в. происходит постепенная деградация византийской элиты,[94 - Ф. И. Успенский писал: «После смерти Юстиниана долго не видим талантливых людей, аристократия почти вся вымерла или погибла, и администрация стала пополняться людьми без образования, без подготовки и, наконец, без понятий о долге и чести. Даже на престол вступают люди, ничем до того неизвестные и не приносившие с собой никаких традиций. Нужно было пройти долгому периоду, пока народились новые люди» (Успенский Ф. И. История Византийской империи. VI–IX вв. М., 1996. С. 378).] а характер и состав элиты средневековой Византии (после арабского завоевания, превратившего ее из наследницы Римской империи в среднее европейское государство) радикально меняется. Если в ранневизантийский период сенаторская аристократия сохраняла преемственность в своей среде, то стабильной наследственной служилой аристократии ранняя Византия (в отличие от X–XI вв.) не знала (чаще всего это новые люди в каждый определенный период). Если ранневизантийская элита носила «городской» характер, то новый господствующий слой формировался преимущественно из иной, не городской среды. В VII–VIII вв. старая сенаторская аристократия сошла со сцены, и преемственность между ней и знатью средневековой Византии была невелика.[95 - Лебедева Г. Е. Социальная структура ранневизантийского общества. Л., 1980. С. 150–151.]

Высшим сословием в средневековой Византии было служилое сословие, распределенное по степеням и рангам, заполнявшее центральную гражданскую и провинциальную администрацию, а также представленное командным составом армии. Службой приобреталось патрикианское достоинство, ибо высшие военные чины и звание евнуха в придворной соединялись с патрикиатом.[96 - В ранневизантийский период карьера заканчивалась внесением служилого чина в сенаторские списки, когда же Сенат был уничтожен и стал императорским советом, то звание сенатора оставалось почетным и давалось в награду за службу, но все ли сенаторы были патрикиями, или каждый патрикий – сенатором, трудно сказать. При этом крупное землевладение не было исключительным достоянием служилого сословия, но и частных лиц (Успенский Ф. И. История Византийской империи. Период Македонской династии (867–1057). М., 1997. С. 486).] Аристократии как закрытого сословия Византия не знала, но наличествовало понятие знатности. Принадлежность к знати в общественном мнении определяли три фактора: происхождение, чиновность и богатство. Служилый слой состоял из двух частей, различавшихся в генетическом и социальном плане: если гражданская происходила преимущественно из Константинополя, приморских городов Малой Азии, из Греции и с островов, то военная – из внутренних областей Малой Азии, Армении и Приевфратья, из Македонии, с большой долей негреков (кавказцы, славяне, норманны, арабы, турки и т. п.). Военная знать была в основном представлена провинциальной землевладельческой средой и была в наследственном отношении более стабильна, чем занятая на гражданской службе. При Комнинах старые аристократические семьи сходят со сцены, их заменяют новые семьи более скромного происхождения. Типичным представителем знати XII в. является «рыцарь»-прониар, принадлежавший к низшей или средней прослойке «джентри».[97 - Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI–XII вв. М., 1974. С. 4–8,14.] Пронии выдавались пожизненно с обязательством службы типа бенефиция. Ее существенным компонентом было пожалование вещных прав на землю, отличавшим от восточных икта, джагиров, тимаров, которые юридически были пожалованием; другим видом была служилая вотчина, аналогичная феоду, но по юридическому статусу от него отличавшаяся тем, что не признавалось верховное право собственности на нее государя.[98 - История Византии. Т. 3. М., 1967. С. 98–99.]

Европейские общества

Элита традиционных европейских обществ изначально сводима фактически к трем группам – дворянству, духовенству и предпринимателям (купцам), две первых из которых оформлены как привилегированные сословия. До того, как (довольно поздно – фактически в XVII–XVIII вв., когда складывается регулярный государственный аппарат) появляются стоящие вне высшего сословия офицерство, чиновничество и другие социальные группы представителей умственного труда, все их функции выполнялись членами служилого и духовного сословий.

Первенствующее место в Европе всегда принадлежало служилому сословию – дворянству, возникшему на основе военной службы. В VIII–Х вв. во всех основных европейских странах проводятся военные реформы, в ходе которых возникает тяжеловооруженная рыцарская конница, состоящая из лиц, могущих служить на коне (остальные переходят в податное сословие). Во Франции – в первой половине VIII в. с бенефициальной реформы Карла Мартелла (755 г. в смотре на «мартовских полях» впервые участвуют рыцари; со времени Карла Великого лично служат только владельцы 3–4 средних наделов, а остальные выставляют за общий счет 1 воина), в Англии – при Альфреде Великом (871–900), в Германии – при Генрихе I (919–936)

Дворянство имело ряд судебных (неподсудность низшим судам, неприменение позорящих наказаний) и престижно-статусных (право ношения оружия, охоты, особой одежды, герб и т. п.) привилегий. В большинстве стран (за исключением Англии и Шотландии) дворянство пользовалось и налоговым иммунитетом (во всяком случае, от личных податей), хотя обычно платило существенно большие штрафы. За ним сохранялась монополия на занятие ряда должностей (во Франции, в частности, на все придворные и военные, в Англии – мировых судей и шерифов графств и т. д.). В ряде стран оно имело исключительное право на владение населенными имениями.

Во многих странах дворянство делилось на ряд исторически сложившихся групп как по иерархическому, так и по иным критериям (во Франции, например, где состав дворянства, за исключением титулованной знати, был иерархически достаточно однородным, существовало различие между дворянством «природным» и аноблированным, «дворянством шпаги» и «дворянством мантии»). В Англии в состав дворянства входили титулованная аристократия (пэры), рыцари, эсквайры (потомки рыцарей и старшие сыновья младших сыновей пэров), джентльмены,[99 - Дмитриева О. В. Английское дворянство в XVI – начале XVII в.: границы сословия // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 14–25.] в Шотландии – лорды (пэры), лэрды и все члены знатных кланов, в Германии (Священной Римской империи) – князья (правители фактически независимых государств), графы и бароны, имперские рыцари (вассалы непосредственно императора), прочие рыцари (вассалы князей) и министериалы (легковооруженные всадники) из оброчного населения, служившие за бенефиции бессрочно (в XIV в. они практически слились с рыцарями[100 - Прокопьев В. П. Армия и государство в истории Германии Х–ХХ вв. Л., 1982. С. 23.]), в Испании – гранды, титулованная аристократия, «сеньоры вассалов» (нетитулованные владельцы сеньорий), идальго, кабальеро,[101 - Ведюшкин В. А. Идальго и кабальеро: испанское дворянство в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 103.] в Португалии насчитывалось 8 категорий фидалгу: фидалгу высшего статуса (родственники короля и гранды с замками), фидалгу de solar, родовитые фидалгу, знатные фидалгу, фидалгу Королевского Дома, фидалгу principais, фидалгу гербовой котты (имеющие не менее 4 дворянских предков), мелкие фидалгу.[102 - Черных А. П. Роль герба в обозначении сословных границ в португальском обществе XVI в. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 141.]

В странах Восточной Европы (Польша, Чехия, Венгрия) служилый слой четко делился на высшую страту (магнаты, панство, «бароны») и рядовое дворянство. В России к XVII в. насчитывалось восемь основных званий служилых людей «по отечеству» (боярин, окольничий, думный дворянин, стольник, стряпчий, дворянин московский, жилец, сын боярский), составлявших в совокупности сословие, четко отграниченное от служилых людей по прибору (стрельцов, пушкарей, городовых казаков и др.). В Сербии XIII–XV вв. дворянство было представлено «властелями» (высшая знать и главные сановники королевского двора) и «войниками» (первые платили штраф 180 перперов, вторые – 60, тогда как всё прочее население, «убогие» – 16–20; однако с конца XIII в. в силу повышения роли среднего и мелкого дворянства термин «властелин» устанавливается как общее наименование всех светских феодалов.[103 - Наумов Е. П. Господствующий класс и государственная власть в Сербии XIII–XV вв. М., 1975. С. 58–60,306.] В Дунайских княжествах (Молдавия и Валахия) в состав высшего сословия входили бояре (3 категорий; по должностному принципу), ниже которых стояли наследственные категории нямуров (потомки бояр 1-й и 2-й категорий), мазылы (потомки бояр 3-й категории) и рупташи (возможно, из духовенства, потерявшего свои приходы; последние две категории составляли местную стражу, платили годовой налог, но освобождались от других налогов и повинностей, имели право на слуг и батраков.[104 - Гросул В. Я. Классы и сословия Дунайских княжеств в первой половине XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 220,226–227.]

Несмотря на иногда довольно значительное число иерархических групп внутри дворянства и их разнообразие по странам, структура служилого сословия во всех европейских странах от Испании до России принципиально сходна и представляет собой следующую картину.

Верхний слой дворянства везде представлен весьма узким слоем высшей знати – аристократией; как правило, это члены родов, имеющих наследственные титулы, которых в большинстве европейских стран традиционно существовало пять: герцог (первоначально означал племенного вождя), а также равные ему принц или князь, маркиз (от правителя марки – особо важного пограничного графства), граф (от должности правителя области – графства, на которые делились раннесредневековые государства), виконт («вице-граф») и барон. В центральной Европе (Германии и Венгрии) эта схема упрощалась до трехчленной (герцог – граф – барон), в Литовском и Русском государствах этот слой был представлен князьями (потомками Рюриковичей и Гедеминовичей). В Чехии это было панство (образовывавшее особое сословие в отличие от рядовых рыцарей), в Сербии – «властели», в Дунайских княжествах – бояре. В Польше всё дворянство было формально равно и титулы (кроме пожалованных иностранными государями) не употреблялись, но соответствующая социальная ниша была представлена магнатами, резко отличавшимися от дворянской массы своей политической ролью и благосостоянием.

Численность этой группы была весьма невелика, насчитывая в средние века, как правило, несколько десятков семей. В Англии, в частности, в конце XV в. титулованных родов (все они были пэрами – членами Палаты лордов) насчитывалось 57, в начале XVI в. – 44, в 1509–1553 гг. к ним добавилось еще 47, к концу того же столетия – 61[105 - Дмитриева О. В. Английское дворянство в XVI – начале XVII в.: границы сословия // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 16–18.] (с 1487 по 1641 г. численность пэров выросла с 57 до 121 человека,[106 - Численность пэров (без женщин на своем праве, детей короля и старших сыновей, заседавших в Палате лордов вместе с отцом) на конец года:(Stone L. The Crisis of the Aristocracy, 1558–1641. L., 1965. Р. 758).] к середине XVII в. – до 160[107 - Stone L. Social Mobility in England, 1500–1700 // Past and Present, 33 (Apr. 1966). Р. 24.]), к 1704 г. их было 161. Лишь позже число их резко выросло: к 1784 г. их стало 182,[108 - The European Nobility in the Eighteenth Century / Ed. by A. Goodwin. L., 1953. Р. 1 7.] к 1830 –304, к 1896–502.[109 - Arnstein W. L. The Survival of the Victorian Aristocracy // The Rich, the Well Born, and the Powerful; Elites and Upper Classes in History / Ed. by F. C. Jaher. Urbana—Chicago—London, 1973. P. 203.] В Шотландии до 1587 г. имелось 49 титулованных родов, к 1625–92, к 1707–154.[110 - Федосов Д. Г. Лорды и лэрды: шотландское дворянство в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 43,49.] В Испании высший слой дворянства – гранды и иная титулованная знать – был крайне немногочислен и насчитывал в конце XVI в. около 100 семей – не более 0,3 % всего дворянства,[111 - Ведюшкин В. А. Идальго и кабальеро: испанское дворянство в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 103.] даже к 1789 г. здесь насчитывалось 119 грандов и 335 других титулованных лиц,[112 - Пискорский В. К. История Испании и Португалии. М., 2011. С. 210.] но в XIX в. число их сильно выросло за счет новых пожалований (400 только за 30–60-е гг.[113 - История Испании. Т. 2. М., 2014. С. 366.]). В Венгрии в XVI–XVII вв. имелось 60–70 магнатских семей,[114 - Гусарова Т. П. Дворянство Венгрии в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 173.] в Литве к 1528 г. – около 80 княжеских[115 - Бычкова М. Е. Формирование правящего класса Великого княжества Литовского в XVI веке // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 223.] и т. д. В России число думных (бояре, окольничие, думные дворяне и дьяки) и высших дворцовых чинов составляло в XV – начале XVII в. 30–40 человек, к середине XVII в. увеличившись до 60–70, а к концу – до 182 человек; наиболее знатных княжеских и боярских родов, из которых они комплектовались, в XV в. насчитывалось 20, в середине XVI в. – 67, в XVII в. – 57[116 - Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1900. Т. I. С. 389–397. Т. II. С. 440.] (всего же с XV до начала XVIII в. в этих чинах перебывали представители 206 родов).

Лишь в крупнейших по населению странах – во Франции, Италии и Германии этот слой имел несколько большую численность, особенно в Италии, где титулы раздавались весьма щедро (например, в Неаполитанском королевстве с 1590 по 1675 г. число княжеских родов возросло с 21 до 118, герцогских – с 26 до 138, маркизских – с 45 до 161).[117 - Ролова А. Д. Дворянство Италии конца XV – середины XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 99.] Но и во Франции при наличии нескольких сот титулованных родов самая высшая страта насчитывала лишь несколько десятков человек. При прямых Капетингах пэрами были лишь 6 светских (герцоги Нормандии, Бургундии, Аквитании, графы Шампани, Фландрии и Тулузы) и 6 духовных лиц; к 1717 г. в нее входили 12 принцев, 63 герцога (из них 53 пэра), 11 маршалов Франции и 5 кардиналов.[118 - Ford F. Robe and Sword: The regrouping of the French Aristocracy after Louis XIV. New York, 1965. Р. 68,174–175.] В Пруссии к концу XVIII в. упадок части дворянства и желание наиболее успешных отгородиться от претендующих на один уровень с ними низших привели к стремлению получить титул графа и барона, в результате чего в Бранденбурге уже к 1800 г. 1/6 часть всех дворян-землевладельцев имела титулы.[119 - Rosenberg H. Bureaucracy, Aristocracy and Autocracy: The Prussian Experiens, 1660–1815. Cambridge, Mass., 1958. Р. 147.]

Ниже стоял слой, промежуточный между аристократией и рядовым дворянством, обычно насчитывающий несколько сот семей. Во Франции, например, это были шателены и обладатели высоких должностей (не принадлежащие к титулованной знати). В Англии – рыцари (к 1490 г. их насчитывалось 375, к 1558 – около 600 семей[120 - Дмитриева О. В. Английское дворянство в XVI – начале XVII в.: границы сословия // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 21.]), баронеты и часть сквайров (в больших графствах их было 20–25 семей, всего в стране около 500, и именно эта группа контролировала сельскую политику (в 1522 г. только 1 из 10 деревень имела живущего там сквайра, к 1680 г. – 2/3), поставляла членов парламента и доминировала в юстиции).[121 - Stone L. The Crisis of the Aristocracy, 1558–1641. L., 1967. Р. 28,52.] В первой четверти XVI в. в различных графствах рыцарей могло насчитываться от 1 до 12 человек, эсквайров – от 13 до 27, джентльменов – от 39 до 75. При этом средний годовой доход рыцарей составлял тогда 204 фунта, эсквайров – 80, джентльмена – 16.[122 - Cornwall J. The Early Tudor Gentry // Econ. Hist. Rev. 2nd ser., XVII (1964–65). Р. 464.]

То же касается и Шотландии, где рыцари и баронеты (с 1611 г.) – с доходом не менее 1 тыс. фунтов, насчитывали до начала XVIII в. несколько сот семей.[123 - Федосов Д. Г. Лорды и лэрды: шотландское дворянство в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 43–44.] В Испании к этому слою относились «сеньоры вассалов» (к XVI в. 254 человек[124 - Ведюшкин В. А. Идальго и кабальеро: испанское дворянство в XVI–XVII вв. // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия. М., 1997. С. 103.]) и кабальеро – члены рыцарских орденов, прошедшие посвящение в рыцари и непосредственные вассалы короля, в Португалии – фидалгу 2-й – 6-й категорий, в Германии – имперские рыцари, в Венгрии владетельные семьи, имеющие 100 и более средних наделов, в Литве – «паны хоруговные», на Руси – чины Государева двора (стольники, стряпчие и дворяне московские, жильцы, а до начала 1630-х гг. – и выборные дворяне), которых (без выборных дворян) насчитывалось к середине XVI в. около 140 человек, к концу XVI в. – 470–500 человек, в начале XVII в. – около 550, в середине этого столетия – более 3,7 тыс., а к концу – 6,9 тысяч.[125 - Правящая элита Русского государства IX – начала XVIII вв. Очерки истории. СПб., 2006. С. 198,324,328,330,339,408,479; Павлов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 109–125.]

Затем – рядовое дворянство, насчитывавшее от нескольких тысяч до десятков тысяч семей (в Англии – рядовые эсквайры и джентльмены, в Шотландии – лэрды, в Испании – идальго и рядовые кабальеро, в Венгрии – куриалисты, владельцы мелких и средних поместий 50–300 га, в Дунайских княжествах – нямуры, в России – городовые дворяне и дети боярские). Значение рядового дворянства могло быть в отдельные периоды довольно велико. В первой половине XVI в. в Англии рядовое дворянство владело в графствах 55–58 % светских и 36–38 % всех земель, тогда как пэры – только 6 и 4 % соответственно.[126 - Cornwall J. The Early Tudor Gentry // Econ. Hist. Rev. 2nd ser., XVII (1964–65). Р. 461.] В Пруссии в середине XVII в. так называемые юнкеры были признаны единственной социальной группой, имеющей право владеть имениями, а сами имения преобразованы из фьефов (выдававшихся за службу), в аллоды на правах полной собственности.[127 - Craig G. A. The Politics of the Prussian Army. New York, 1964. Р. 4.]

Наконец, во многих странах существовал и низший слой служилых людей (обычно лично обрабатывавших свою землю). К ним в Англии, в частности, относились младшие сыновья, не имеющие прав на наследство, в Шотландии – боннэт-лэрды, в Испании – эскудеро (потомки оруженосцев), во Франции – прослойка сыновей рыцарей, не получивших этого звания (в XIII в. по статусам Фрежюса, изданным графом Прованса такие лишались привилегий, не пройдя посвящение до 30 лет[128 - Хачатурян Н. А. Сословная монархия во Франции XIII–XV вв. М., 1 9 89. С. 3 8 –39.]), в Португалии – мелкие фидалгу (без права на герб и титул «дон»), в Венгрии – армалисты (не имевшие дворянской земли) и жители населенных пунктов, имеющих «коллективное дворянство», в Польше – так называемая «застянковая шляхта» и т. п. В Дунайских княжествах это были мазылы и рупташи (по присоединении к России они были записаны в однодворцы).

Духовенство традиционно представляло собой сословие наиболее сплоченное, чему способствовало наличие единой иерархической организации – если не в международном масштабе, то, по крайней мере (православные церкви и часть протестантских), в пределах государственных границ. Его внутренняя структура, в общем, схожа со структурой служилого сословия: епископат, промежуточная группа в лице настоятелей монастырей и благочинных, рядовое приходское духовенство, дьяконы и низшие церковнослужители. Объективно уступая по политическому значению дворянству, духовенство, в католических странах считалось, тем не менее «первым» сословием и обладало часто более значительными привилегиями. Если духовная элита и в последние два-три столетия существования традиционного общества остается практически в неизменном виде, то властная эволюционирует от нерасчлененности к разделению на военную и гражданскую, причем последняя постепенно становится численно и политически преобладающей.

Купечество представляло собой элитную группу городского населения. Статусно оно везде стояло ниже дворянства и духовенства, и обычно тоже имело иерархическую структуру. Помимо естественной разницы в объеме средств и масштабах операций в его составе могли официально выделяться относительно небольшие по числу членов привилегированные корпорации. Несмотря на то, что в социально-психологическом плане купцы дальше, чем духовенство, чиновники и лица свободных профессий, отстояли от дворянства, в ряде стран, в частности, в Англии, наиболее успешные из них стояли на уровне рядового и даже среднего дворянства, а высшие аноблировались и пополняли его состав. В XVI в. при Елизавете, численность крупного купечества составляла более 1 000, из которых выделялась группа в несколько десятков человек, тесно связанная родственными связями и возглавляемая 15 виднейшими семьями, члены которой были мэрами, олдерменами и советниками городского управления Лондона и впоследствии аноблировались (порядка 20 % их посещали университеты).[129 - Foster F. F. Politics and Communities in Elizabethan London // The Rich, the Well Born, and the Powerful; Elites and Upper Classes in History / Ed. by F. C. Jaher. Urbana—Chicago—London, 1973. Р. 115–117,133–136.] В России с XVI в. до 1728 г. особые корпорации составляли «гости» (имевшие право внешней торговли и право владения вотчинами) и гостиная сотня. Гостей единовременно насчитывалось 30–60 человек, членов гостиной сотни – втрое больше (а в начале XVIII в. даже более 900 человек).[130 - Голикова Н. Б. Привилегированные купеческие корпорации России XVI – первой четверти XVIII в. М., 1998. С. 55,149–150,220,222,381,443.] В 1721 г. по размеру податного ценза купечество было разделено на две, а с 1775 – на три гильдии; Жалованная грамота 1785 г. закрепила его привилегированное положение и по ряду статусных черт приравняла к неслужащему дворянству.

Начиная с конца XVI столетия в Европе появляются элитные социальные группы, выходящие за рамки традиционных сословий и, хотя комплектуемые преимущественно из их членов, по своему составу лишь частично совпадающие с ними (офицерство, чиновничество, лица свободных профессий, негосударственные служащие). Они обязаны своим возникновением как формированию государственного аппарата и регулярной армии, так и развитию промышленности и торговли, потребовавшего увеличения организаторских функций.

В Англии, хотя и в начале XVI в. довольно большой процент дворян – от 20 до 76 % в разных графствах исполняли публичные обязанности (мировых судей, комиссионеров субсидий) или занимали официальные должности,[131 - Cornwall J. The Early Tudor Gentry // Econ. Hist. Rev. 2nd ser., XVII (1964–65). Р. 468.] юристы и чиновники уже в XVI–XVII вв. образовывали наряду с дворянством, духовенством и купечеством особые социальные группы, часть членов которых вышла из более низких, чем эти, слоев. В общей сложности около 1 тыс. семей имели в то время доход выше 1 тыс. фунтов в год (в 100 раз больше рабочего).[132 - Stone L. Social Mobility in England, 1500–1700 // Past and Present, 33 (Apr. 1966). Р. 22.] Особенно важное значение имела эта прослойка во Франции, где она частично была инкорпорирована в состав дворянства, составляя, однако, его специфическую часть («дворянство мантии» в отличие от «дворянства шпаги»). Причем в имущественном отношении эта категория стояла значительно выше основной массы дворянства. При учреждении в 1695 г. единовременного поголовного налога, когда всё население было разделено на 22 класса, ее представители фигурировали во всех высших 14 классах (плативших от 2 000 до 100 ливров), причем 4–6-й (500–300 ливров) и 8–9-й (200–150 ливров) классы были представлены только ими, и даже низшие муниципальные и коронные чиновники составляли с 11 по 14-й классы, тогда как маркизы, графы, виконты и бароны, т. е. вся титулованная аристократия, кроме принцев крови и герцогов (которые вместе с министрами и маршалами Франции составили 1–2 классы), была отнесена лишь к 7 классу (250 ливров), высший слой сельского дворянства – к 10-му (120 ливров), прочие владельцы замков и фьефов – к 15-му (40 ливров; т. е. шли после низших чиновников), а рядовые дворяне без замков и фьефов – к 19-му (6 ливров – вместе с ремесленниками и лавочниками). В 1715–1748 гг. помимо министерств и провинциальных интендантов в стране имелось более 30 парламентов, палат счетов и иных учреждений.[133 - Ford F. Robe and Sword: The regrouping of the French Aristocracy after Louis XIV. New York, 1965. Р. 32–33,37.]

В XVIII–XIX вв. чиновничество и офицерство превратились в заметные социальные группы, численность которых в крупных странах составляла десятки тысяч человек, близко к ним стояли лица свободных профессий и негосударственные служащие, которые примерно в той же мере были выходцами из дворянства, духовенства и буржуазии. Со временем совокупность лиц, принадлежащих к этим группам, стала образовывать некоторое единство, ранжируясь скорее по уровню (положение, благосостояние), чем по роду деятельности, что нашло отражение и в общественном мнении. В Австрии, например, в середине XIX появилось новое выражение для определения интеллигенции и буржуазии, отражающее их сближение: «bezitz und bildung» («собственность плюс образование»).[134 - Чепулис-Растенис Р. Формирование интеллигенции // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 338.] В России сближение элитных групп нашло выражение как в распространении на духовенство награждения орденами с приобретением потомственного дворянства, так и в учреждении в 1832 г. нового сословия почетных граждан (не платившего прямых налогов, свободного от рекрутской повинности и телесных наказаний), объединившего купцов 1-й и 2-й гильдии и их детей, детей личных дворян и священников, а также артистов, художников, ученых и всех выпускников высших учебных заведений.[135 - Почетное гражданство, как и дворянство, делилось на потомственное и личное. К потомственному почетному гражданству по рождению причислялись дети личных дворян и священников, окончивших духовную семинарию или академию. На него также имели право купцы 1-й и 2-й гильдии, непрерывно состоявшие в ее составе 10 и 20 лет соответственно или награжденные орденом, их дети, а также артисты, художники, ученые. Личное почетное гражданство получали дети священников без образования (по рождению), и все выпускники высших учебных заведений (ПСЗ (II). Т. VII. № 5284. С. 193–195). Но число почетных граждан в течение нескольких десятилетий было очень невелико: к 1840 г. насчитывалось 2,4 тыс. почетных граждан, к 1850 г. – 7,2 тыс. В городском населении они составляли тогда 0,2 % и 0,4 % соответственно.]

К концу XIX в. обладание определенным уровнем образования (по крайней мере, резко отличающего его обладателя от основной массы простого населения) становится практически обязательным как для членов высшего сословия (которое почти целиком растворяется в новых элитных группах) и традиционно обладающего им духовенства, так и для предпринимательских кругов. Практически элитой общества становится сложившийся образованный слой, который и включает в себя все элитные группы. Он еще по всем показателям – и по происхождению, и по самосознанию, и по численности и удельному весу в обществе принципиально отличается от одноименного слоя массового общества – и главным образом тем, что действительно представляет собой элиту.

Впрочем, среди образованного слоя ведущее место (и по численности, и по значению) обычно занимало чиновничество. Особенно в странах, где ранее было мало или вовсе не было национального дворянства (в частности, в Черногории, где господствующий слой состоял из духовенства и старейшин, чиновничество вышло из этих слоев[136 - Хитрова Н. И. Специфика социально-экономического строя Черногории в XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. М., 1982. С. 198.]). Причем образование в таких странах (например, Чехословакии) еще и в начале ХХ в. играло первостепенную роль в карьере чиновника.[137 - Здесь по закону 1926 г. для начинающего чиновника было установлено 4 категории оклада, резко различающиеся в зависимости от уровня образовательного ценза: 1-я «а» предусматривала два высших образования, 1-я «б» – высшее (72 тыс. крон в год), 1-я «с» неполное (2 курса) высшее (54 тыс.), 2-я – полное среднее (39 тыс.) и 4-я – для не имеющих такового (30,6 тыс.) (Кузьмин М. Н. К социальной характеристике школьной системы буржуазной Чехословакии // Историко-социологические исследования. М., 1970. С. 311).] В Хорватии во второй половине XIX в. интеллигенция была представлена в первую очередь чиновничеством, затем духовенством и учительством.[138 - Гросс М. Общественно-экономическое развитие Хорватии во второй половине XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 145.] Затем обычно следуют массовые интеллигентские профессии (в Словакии, например, сельская интеллигенция состояла из двух категорий: деревенские учителя и нотариусы (несколько сот человек)).[139 - Шпис А. Основные черты социального развития Словакии в конце XVIII – первой половине XIX в. // Социальная структура общества в XIX в. М., 1982. С. 130–131.]

Мусульманские общества

Под традиционными исламскими обществами имеются в виду, во-первых, Арабский халифат и созданные на его развалинах государства на Ближнем и Среднем Востоке – Саманидов (900–999), Газневидов (962–1186), Буидов (935–1055), Сельджуков (1038–1157), Хорезмшахов (1097–1231) и в Северной Африке – Фатимидов (910–1171), Айюбидов (1171–1250) и Мамлюков (1250–1517). Во-вторых, государства, созданные на той же территории в результате монгольского нашествия – Хулагуидов (1256–1353), Тимура (1370–1405), в-третьих, государства, созданные мусульманскими завоевателями на территории Индии – Делийский султанат и государство Великих Моголов и, наконец, Османская империя и Сефевидский Иран.

Структура элиты мусульманских стран из всех восточных наиболее походила на таковую европейских и включала те же самые функциональные элементы, но их сословное положение было юридически практически не оформлено. В теоретически принципиально бессословном исламском обществе, основанном на представлении о всеобщем равенстве мусульман, такое оформление и не могло иметь места. Причем принцип этот (в силу тотального влияния ислама на все стороны жизни в этих странах) проводился более последовательно, чем в «меритократических» (и по этой причине по идее также бессословных) конфуцианских обществах Дальнего Востока. При этом структура и состав элиты мусульманских стран обнаруживает между собой большее единообразие, чем европейских. Наиболее существенным отличием в структуре элиты здесь было то, что в условиях централизованных деспотий и обусловленного этим достаточно многочисленного и развитого аппарата управления на мусульманском Востоке уже с раннего средневековья существовал многочисленный слой гражданского чиновничества, тогда как в Европе до XVI в. оно находилось в зачаточном состоянии.

Начало мусульманскому миру было положено арабским завоеванием Ближнего и Среднего Востока и Северной Африки под знаменем ислама. У арабов в это время теоретически не могло существовать социальной иерархии, поскольку ислам декларировал равенство всех членов мусульманской общины – уммы. Однако уже в первой половине VII в. естественным образом не могла не выделиться мусульманская аристократия в лице родственников Мухаммеда, мухаджиров и ансаров (первых мединских мусульман), чье статусное и имущественное положение резко выделяло ее из массы рядовых воинов (разница составляла 25 раз и более), не говоря уже о побежденном местном населении.[140 - Это нашло свое отражение при составлении в 640–641 гг. списков на выплату жалованья, размер которого зависел не столько от занимаемой должности, сколько от близости к пророку и времени принятия ислама. Вдовы пророка получили больше высших военачальников, а внуки – столько же, сколько участники первой битвы при Бадре – 5 000 дирхемов (участники первых походов получили по 3000, последующих – 2 000,1 000,500,300,250 и 200 дирхемов), причем жалованье (от 500 до 200 дирхемов) получали и жены мухаджиров (Большаков О. Г. История халифата. Т. 2. М., 1993. С. 129,147).] Затем, уже при следующем, третьем халифе – Османе почти все должности правителей областей и военачальников оказались в руках аристократического рода Омейядов, который затем и стал правящей династией в халифате, получившим название Омейядский (661–750). Кроме того, три четверти населения халифата приходилось на завоеванные территории, где трудно было игнорировать если не статус, то имущественное положение местной элиты, тем более что часть ее перешла на сторону завоевателей. В дальнейшем халифат включил элементы как оседлые иранские с традиционно сословной структурой, так и тюркские с их родовой аристократией.

Поэтому в мусульманских странах профессиональные и иные элитные группы не могли не выделяться де-факто в административной практике. Набор их зависел от местных условий, но принципиально не отличался. Например, в государстве Фатимидов, для официальных документов характерно деление общества на воинов и эмиров, писцов и иных чиновников, кадиев и «даи» (исмаилитских проповедников) и прочих подданных – «райиа». Хронисты обычно выделяли военных («господ меча») и духовенство с бюрократией («господ пера»), причем последняя иногда именуется особо («господа чалмы»). Современные исследователи считают, что духовенство, бюрократия и военные, являясь довольно замкнутыми группами, по существу, представляли собой сословия, хотя это и не было закреплено правом.[141 - Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 103,105.]

В Османской империи, хотя и признавалось с определенными модификациями подразделение общества на четыре сословия, на практике социальное деление сводилось к двум группам – военные (аскери), которые были освобождены от налогов и податное сословие – реайа.[142 - Орешкова С. Ф. Османский феодализм: типологические наблюдения // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 116.] Владельцами тимаров по закону могли быть только аскери – военные, но по сути аскери определялись не профессиональной деятельностью, а тем, что представители этой части общества не платили налогов, т. е. не относились к реайе.[143 - Орешкова С. Ф. Османская государственная структура: проблема жалованья и пожалований // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 266.] Военное сословие аскери играло в государстве ведущую роль; в него включались не только тимариоты, но воины-крестьяне, с некоторыми ограничениями кочевники, различные группы, жившие военной добычей (сохранившиеся до XVII в.), надеявшиеся получить тимары, а также кадии и улемы, дворцовые слуги, чиновники центрального аппарата, воины, получавшие жалование от государства (типа янычар, кавалерии капыкулу и др.).[144 - Орешкова С. Ф. Османская автократия: опыт типологической характеристики // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 192–193.] В турецких эмиратах запада Малой Азии к аскери помимо собственно воинов также считались принадлежащим и некоторые другие категории «обладатели султанских грамот» (освобожденные от тех же налогов) – владельцы наделов, поставляющие соколов для султанской охоты, лошадники (джанбаз), юрюки, «яя мюселлем» (конные ополченцы, занимавшие промежуточное положение между сипахи-тимариотами и пешими ополченцами-крестьянами яя).[145 - Жуков К. А. Эгейские эмираты в XIV–XV вв. М., 1988. С. 121,128.]

В ряде случаев под влиянием местных условий элитные группы даже конституировались в некое подобие каст, отличных по генеалогии, брачным соответствиям, социальным функциям, отношению к собственности и занятиям. Так, в Йемене к XII–XIV вв. выделялись сада (потомки Мухаммеда), машаих (землевладельцы или наследственные хранители мусульманской учености), кабаил (воины; ниже их не могли иметь оружие), карар (писцы, учителя, крупные торговцы), остальные 4 страты охватывали простолюдинов и рабов и генеалогий не имели (эти страты сохранились до конца ХХ в.).[146 - Удалова Г. М. Йемен в период первого османского завоевания (1538–1635). М., 1988. С. 19–20. Попытка «соцориентированного» режима с 1967 г. отменить их за 20 лет так и не удалась; экспроприировав имущество высших страт, власти не поколебали принципы брачных соответствий и декларируемых генеалогий, продолжалось физическое воспроизводство страт и передача духовных традиций (Родионов М. А. Можно ли отменить социальные страты? Уроки Хадрамаута // Ранние формы социальной стратификации. М., 1993. С. 322–323,325–326).]

Надо сказать, что эгалитаристские принципы, противоречащие жизненной действительности, не держались долго даже в государствах, создаваемыми их наиболее радикальными сторонниками. Так, в государстве, созданном в Иране исмаилитами (1090–1256) правителями стали представители трех социальных групп: 1) члены рода Кийа – наследственной династии правителей, к которой принадлежали также крупнейшие военачальники, 2) «люди науки», писавшие сочинения по догматике и истории исмаилизма, вербовщики новых членов, назначавшиеся также кутвалами – правителями городов и территорий, и 3) перешедшие к исмаилитам в целях сохранения жизни и владений тюркские и иранские феодалы и представители сельджукской администрации.[147 - Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 168–170.]

Аристократия, как уже говорилось, в мусульманском мире юридически не признавалась и наследственных титулов не имела. Единственной категорией наследственной аристократии здесь были шерифы и сейиды, потомки внуков Мухаммеда, которые признавались в этом качестве даже в предельно эгалитарной Османской империи.[148 - Ацамба Ф. М. Господствующий класс в социальной структуре египетского города (конец XVIII – начало XIX вв.) // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 204.] Поэтому знатные роды, если фактически и существовали, то государством полностью игнорировались. Для него существовал только один такой род – правящая династия, за пределами которого были только его «рабы», любого из которых правитель мог как вознести на вершины власти, так и уничтожить. В этих условиях существование устойчивых знатных родов или кланов (если речь не шла о племенной кочевнической знати), сохранявших свое положение в элите на протяжении столетий было крайне затруднено.

Но социальная группа, соответствующая европейской аристократии, в халифате и созданных на его обломках государствах неизменно присутствовала. Она состояла из потомков довольно многочисленных различных мелких династов, правивших на завоеванных арабами территориях (следует иметь в виду, что Халифат по размерам территории и населения был явлением уникальным и превосходил любое когда-либо известное в Европе государственное образование, да и создававшиеся затем на его территории государства, были обычно обширнее по территории и населеннее крупнейших европейских стран), крупных землевладельческих родов, возникших и составивших себе состояние на службе еще в Византии, Сасанидском Иране и других государствах, чьи территории вошли в Халифат, и тюркской племенной знати. В Аббасидском халифате (750–1258) иранская землевладельческая знать (дихканы) заняла еще более видное место, аббасидами ей был предоставлен ряд высоких постов.[149 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 141.] Практически во всех государствах, созданных на обломках халифата на Ближнем и Среднем Востоке, слой, соотносимый с европейской аристократией, был представлен следующими группами: 1) члены и родственники правящей династии, 2) землевладельческая (как старинная иранская, так и арабская) знать, владевшая наследственными имениями на правах мулька, 3) знать кочевых тюркских племен. В XI–XII вв. старинная иранская знать постепенно исчезла,[150 - Там же. С. 343.] и ее место заняли (с образованием государства Сельджуков) владельцы крупных икта из числа племенной знати.

В государстве Газневидов основная масса командного состава армии принадлежала к тюркам (преимущественно гулямского происхождения), а подавляющее большинство гражданских чиновников – из старой ираноязычной знати, причем последняя неблагожелательно и даже враждебно относилась к тюркской знати, и притязания некоторых ее представителей на гражданские должности вызывали с ее стороны насмешки и встречали отпор.[151 - Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 35–36.] В государстве Сельджуков ведущую роль играла, естественно, тюркская кочевая знать: члены дома Сельджука, военачальники, эмиры, приближенные и т. д. Именно эта знать занимала командные должности в армии и при дворе. Но сохранилась и старинная, часто доисламская иранская земельная аристократия, порой – потомки небольших местных династий. Они не были близки ко двору и не играли политической роли, а пребывали в своих владениях (обычно на периферии государства), не сумев или не захотев приспособиться к завоевателям (Сельджукам и Газневидам), они враждебно относились к неродовитым с их точки зрения тюркам.[152 - Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 4–5.] Хотя в Сирии, например, градоначальники (раисы) обычно принадлежали к местным знатным родам. Входили в состав высшего слоя и представители арабской знати, члены династий подчинившихся тюркам княжеств. Часто это были высокообразованные люди, сочетавшие военную службу с литературными и научными занятиями. Что касается самих тюрок, то, хотя оседлая аристократия относилась к ним с пренебрежением, их знать качественно отличалась от основной массы.[153 - Как отмечал знаменитый арабский географ XII в. Идриси, «их князья воинственны, предусмотрительны, тверды, справедливы и отличаются превосходными качествами; народ жесток, дик, груб и невежествен» (Семенова Л. А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990. С. 68,74–78).] Важной частью элиты была тюркская военная знать с конца XII в. (после женитьбы хорезмшаха Текиша на дочери кыпчакского хана) и в государстве Хорезмшахов.[154 - Буниятов З. М. Государство Хорезмшахов-Ануштегенидов. 1097–1231. М., 1986. С. 62.]

В государстве Хулагуидов наряду с военно-кочевой знатью, в основном монгольской и тюркской, сохранилась и часть провинциальной оседлой земельной знати (в основном иранской), которой удалось сохранить свои владения во время монгольского нашествия, кроме того, во многих областях сохранялись вассальные наследственные владетели – местные династы. Правителями областей были либо члены правящего рода, либо представители высшей чиновной знати, часто родственники вазиров (например, 10 из 14 сыновей Рашид ад-дина).[155 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 352–353.]

В турецких эмиратах запада Малой Азии (Ментеше, Айдын, Сарухан и Кареси) XIV–XV вв. аристократию составляли ближайшие родственники правителя (улу-бея), на местах вокруг его сыновей, назначаемых правителями областей, группировались влиятельные беи – бывшие предводители гази. Высшая знать в бейликах (так называемые «столпы государства» – аян-и девлет или эркан-и девлет) была немногочисленна, европейские наблюдатели сообщают о восьми «великих баронах» в Сарухане. Их голос был важен при выборе нового улу-бея.[156 - Жуков К. А. Эгейские эмираты в XIV–XV вв. М., 1988. С. 124.]

В Сефевидском Иране, созданном кочевыми тюркскими племенами, первое время ведущую роль играла их знать, к середине XVI в. все посты наместников областей, важные военные и придворные должности занимали представители 114 кызылбашских семей. Кроме того, к высшей знати относились покоренные местные владетели Луристана и Курдистана, ханы Гиляна, цари Картли и Кахетии. Но при Аббасе (1587–1629) тюркская знать была оттеснена, и из 114 осталось только 35 родов, а военная знать пополнилась представителями курдов и луров и особенно гулямов (преимущественно армян и грузин).[157 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 576,5 79.] Правящая элита при Каджарах составляла не более 3 % господствующего слоя в государстве, в ее состав входили не более 200 семей. Фактически все высшие должностные лица породнились с Каджарами, взяв в жены сестер, дочерей, теток и других родственниц шаха или выдав своих дочерей и сестер за шаха и членов его рода.[158 - Кузнецова Н. А. Некоторые особенности формирования правящей элиты в Иране в XVIII–XIX вв. // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 242.]

Слоем, соответствовавшим европейскому рыцарству, был слой служилых землевладельцев-воинов. Еще в халифате воинам стали давать небольшие наделы с крестьянами (катиа), которые стали передаваться по наследству. Например, в середине VII в. в округе Казвина такие наделы получили 500 арабских воинских чинов, и эти земли оставались в руках их служащих потомков еще в X в.[159 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 142.] В дальнейшем распространился институт икта – прижизненного условного держания (от деревни до целых областей) с правом сбора налогов (на время занятия должности или пожизненно за заслуги); эта форма проявляла со временем тенденцию к наследственной передаче вследствие распространившейся практики наследования должностей.

В государстве Фатимидов все воины делились на три разряда: к первому относились эмиры (командиры 100,40 и 10–5 воинов), ко второму – свита халифа (гвардия), к третьему – воины, составлявшие остальную армию.[160 - Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 123.] Если до конца X в. ведущая роль в армии принадлежала берберской верхушке, то затем на первое место вышла гвардия, из командиров которой вышла новая военная знать, которую с середины XI в. стали наделять землями на правах икта, к концу XI в. она стала всесильной, сделав халифа марионеткой.[161 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 369.] В Сельджукском государстве каждый воин, занесенный в реестры военного дивана, получал икта. Помимо воинов икта раздавались и иным лицам в индивидуальном порядке (в один из дней были розданы 75 дипломов на икта).[162 - Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 6.] В государстве Хулагуидов, где простые воины первоначально получали только жалованье, в начале XIV в. все воины-монголы также получили икта. В Конийском (Румском) султанате, осколке государства Сельджуков, сановники получали крупные лены – икта, а рядовые воины – сипахи – тимары. Они были обязаны привести с собой установленное число ратников в зависимости от приносимого леном дохода (в денежном выражении), зарегистрированного в реестре. Каждый новый султан подтверждал права ленников на их земли. Упрочилась практика передачи их от отца к сыну.[163 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 353,381–382.]

В Османской империи военно-служилый слой формировался за счет беев-завоевателей, захвативших владения в годы утверждения тюркского господства на бывших византийских территориях, получившие на разных условиях земельные владения от султана и доосманские землевладельцы, сумевшие сохранить свои владения, подчинившись туркам. Уже первые тимары, пожалованные Османом около 1300 г. были наследственными владениями, при Мураде I (1360–1389) было уточнено, что передача осуществляется только по мужской линии. Позже возник и институт чиновных пожалований – хассы и арпалыки, связанных с постом и передававшихся преемникам по должности. Он касался только крупных постов и размерами намного превосходил тимары и зеаметы.[164 - Орешкова С. Ф. Османский феодализм: типологические наблюдения // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 117,123.] Они устанавливались для членов правительства, наместников провинций и крупных военачальников (санджак-беев и выше), составляя свыше 100 тыс. аспр годового дохода. Ренты второго порядка – зеаметы (20–100 тыс. аспр) давались среднему звену (субаши, алай-беям и им равным), тимары (до 20 тыс.) – всадникам-спахи и младшим командирам и особо отличившимся чиновникам.[165 - Иванов Н. А. О типологических особенностях арабо-османского феодализма // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 142.]

В первой половине XVII в. имелась масса деклассированных бывших тимариотов, которые, разоряясь, не переходили, однако, в другую социальную категорию, продолжали считать себя аскери, добиваясь получения новых земельных пожалований. В 1596 г. правительство лишило было тимаров почти 30 тыс. человек, якобы не явившихся на войну, но последовавший социальный взрыв не позволил пойти на столь решительную ликвидацию системы.[166 - Орешкова С. Ф. Османская государственная структура: проблема жалованья и пожалований // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 268–269.]

Специфическим для мусульманских стран институтом была конная гулямская (мамлюкская) гвардия, впервые появившаяся при Аббасидах (при ал-Мутасиме, 833–842) и также представлявшая элитную (как ни парадоксально, учитывая ее формальный статус) группу. Она комплектовалась из юных рабов (в основном тюрок, славян и негров) и служила также источником кадрового резерва, ее члены (обычно формально оставаясь в статусе рабов) часто достигали высокого положения. Эта традиция была продолжена в государстве Саманидов (900–999), где высшие начальники гулямов со временем стали крупными землевладельцами, переставшими подчиняться правителям и в государстве Газневидов (962–1186), основателем которого был саманидский гулям. Здесь они проходили специальный курс обучения в школах, получали из казны ежегодное жалованье и продовольственное содержание. Некоторые достигали постов крупных военачальников, наместников областей и т. д.[167 - Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 36–37.] Особенно широкое распространение получила эта практика в государствах Северной Африки – Фатимидов, Айюбидов и Мамлюков. При Айюбидах мамлюкские эмиры были главными получателями икта, а в последнем из них, обязанном своим происхождением тому, что мамлюки свергли последнего айюбидского султана, этому слою принадлежала вся полнота власти, мамлюкская гвардия превратилась в правящий слой, который сам из своей выслужившейся верхушки (эмиры или беи) выдвигал султанов, которые были ставленниками одной из двух мамлюкских корпораций: в 1250–1390 гг. они выдвигались из бахри («речных»), а в 1390–1517 гг. – из бурджи («башенных»). Военная организация мамлюков во главе со своими беями сохранилась и после османского завоевания, широко вербуясь в турецкие войска.[168 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 374,377,604.]

В Османской империи аналогичным институтом были капыкулу («рабы августейшего порога»), рекрутировавшиеся как из пленных, так и по девширме – системе принудительного набора детей из христианских семей, обращавшихся в ислам и воспитывавшихся в рабской покорности султану. С XV в. юношей, взятых по девширме и прошедших специальное обучение в корпусе аджемиогланов или одном из дворцовых ведомств стали назначать на различные придворные и государственные должности. Со второй половины XV в. они проникают на самые высшие ступени, вплоть до поста великого везира (обычно через должности санджакбея, бейлербея, янычарского аги) и верхушка их получала особые крупные должностные пожалования – хассы и арпалыки. Постепенно в руках капыкулу оказались все важнейшие военные и административные посты (из них могли назначаться и высшие командиры сипахийского ополчения). Более того, занятие этих постов стало недоступным для тимариотов (в чьей публицистике XVII в. часты сетования на то, что все руководящие посты заняты «чужаками»).[169 - Орешкова С. Ф. Османская автократия: опыт типологической характеристики // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 195–196; Орешкова С. Ф. Османская государственная структура: проблема жалованья и пожалований // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. М., 1993. С. 267.]

Духовенство, хотя и не имело, как в Европе, единой иерархической структуры, а представляло собой совокупность лиц, связанных со знанием, практическим применением и преподаванием ислама, было довольно четко очерченным и функционально практически не отличалось от европейского. При Аббасидах оформилось сословие факихов – мусульманского духовенства. Оно не имело четкой внутренней иерархии и было обособлено от государственного аппарата, самостоятельно назначая лиц на религиозные должности. Лишь в отдельных случаях создавалась более четкая структура, например, в государстве Фатимидов, пришедших к власти с помощью тайной миссионерской исмаилитской организации, бывшие странствующие проповедники (даи), стали высшим (и к тому же наследственным) слоем священнослужителей во главе с «даи ад-дуат», и в отличие от суннитского духовенства исмаилиты высших рангов, имеющие рукоположение имама, имели права, подобно христианским священникам, посвящать в общину, отлучать от нее, отпускать грехи. С другой стороны, гораздо более тесной в этом случае стала связь духовенства с государством: назначение на высшие религиозные посты производили сами Фатимиды, государство взяло в руки и финансовые вопросы духовенства.[170 - Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 106–107.]

При Сельджуках мусульманское суннитское духовенство и наиболее популярные шейхи относились к господствующему классу. В его руках находились вакфные земли и суд.[171 - Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в X I–X III вв. М., 1978. С. 4.] Государство создавало медресе для подготовки кадров духовенства, хотя, кроме должности кадия, всегда носившей религиозный характер, другие должности, занимаемые их выпускниками, не были связаны с государственной службой.[172 - Семенова Л. А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990. С. 62–63.] Содержание факихов, суфиев, чтецов Корана обходилось государству в 300 тыс. динаров ежегодно.[173 - Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 105.]

В Османской империи за исключением высших духовных должностей, где срок службы был определен, социальный статус улемов был пожизненным. Только на высшие должности их назначало правительство, остальные замещались самими улемами.[174 - Ацамба Ф. М. Господствующий класс в социальной структуре египетского города (конец XVIII – начало XIX вв.) // Государство в докапиталистических обществах Азии. М., 1987. С. 210.] При Османах шариатская власть с конца XV в. представляла новое и совершенно уникальное явление в истории ислама, имела строго субординированную четкую структуру с системой рангов и чинов и напоминала православную церковь, хотя руководила главным образом как раз светской стороной жизни. Шейх уль-ислам играл роль патриарха, ниже стояли 3 казиаскера (Румелии, Анатолии и Египта), имевших собственную иерархию сановников, делившихся на 9,10 и 6 ступеней соответственно. Шесть нижних ступеней – кадии различных рангов, высшие – великие и младшие муллы (в середине XVII в. 12 и 20 соответственно), приравнивавшихся к везирам и мирмиранам, игравшие роль архиепископов и епископов. На уровне эйалета во главе духовенства стоял главный кадий (великий или младший мулла), на уровне санджаков и крупных городов – старшие кадии, затем шли кадии малых городов и нахий. Собственно религиозная жизнь в ведении муфтиев, направлявшихся и контролировавшихся кадиями. Служители мечети были разбиты на 5 категорий: имамы, хатыбы, ваизы, муэззины и кайюмы, имевшие четкий круг обязанностей и определенное государственное денежное содержание.[175 - Иванов Н. А. Организация шариатской власти и административно-хозяйственного аппарата в Османской империи XVI–XVII вв. // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 241–243.] В Иране при Каджарах часть улемов также получила официальные, оплачиваемые из казны должности.[176 - Кузнецова Н. А. Некоторые особенности формирования правящей элиты в Иране в XVIII–XIX вв. // Классы и сословия в докапиталистических обществах Азии. М., 1986. С. 238.]

Весьма видное место в составе мусульманской элиты занимало гражданское чиновничество. Аппарат управления в мусульманских странах демонстрирует очень высокую степень однообразия, пожалуй, не меньшую, чем в дальневосточных странах ареала китайской политической культуры. Создатели халифата, не имея никакого опыта государственного управления применительно к нормальному государству, практически целиком заимствовали систему организации государственного аппарата у Сасанидского Ирана, привнеся, естественно, ту специфику, которая была связана с нормами мусульманского права. И то, что получилось в результате – а в законченном виде мы видим этот образец в Аббасидском халифате, затем в почти неизменном виде воспроизводилось во всех мусульманских государствах, возникавших на той же территории. Ни арабы, ни тюрки, ни монголы не меняли сложившийся системы управления[177 - Семенова Л. А. Из истории средневековой Сирии. Сельджукский период. М., 1990. С. 64.] (даже те, кто считает, что Сельджукскую империю нельзя считать точной копией держав Саманидов, Газневидов и Буидов, отмечают лишь упразднение почтового ведомства и нескольких отдельных высших должностей[178 - Агаджанов С. Г. Государство Сельджукидов и Средняя Азия в XI–XII вв. М., 1991. С. 100.]). Этому образцу следовали в основном и более поздние державы: Османская империя и Сефевидский Иран. Общность эта дополнялась тем, что, кто бы ни составлял основу господствующего слоя в этих государствах – арабы, тюрки или монголы, носителем идеи и основным «наполнителем» гражданской бюрократической системы всегда выступал один и тот же элемент – оседлое иранское население, и делопроизводство в большинстве случаев велось на персидском языке. В государстве Сельджуков персидская бюрократия (виднейшим представителем которой был знаменитый Низам ал-Мульк, бывший вазиром свыше 30 лет) была важнейшим после тюркской знати элементом господствующего класса.[179 - Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в XI–XIII вв. М., 1978. С. 4.] Сплошь иранским было чиновничество и государства Хулагуидов.[180 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 352.] К бюрократии в государстве Фатимидов примыкали и лица свободных профессий (ораторы, литераторы, поэты, законоведы), также состоявшие на жаловании у султана.[181 - Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 115.] Весьма значительный гражданский аппарат существовал и в государстве Мамлюков, хотя милитаристский характер государства проявлялся в том, что все руководящие должности в нём были заняты военными.[182 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 377.]

В Османской империи чиновники считались «рабами султана» (капыкулу), что отражало способ их комплектования – из захваченных в плен молодых рабов и набранных по девширме. То есть они представляли собой тот же контингент, что и янычары.[183 - Орешкова С. Ф. Османский феодализм: типологические наблюдения // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 124.] Здесь также все важные посты в государстве занимали исключительно военные, элита «уровня решения» (в центре, эйалетах и арабских деспотиях XVIII–XIX вв.) фактически целиком состояла из них, большинство постов на «уровне управления», включая осуществление власти на местах, также замещалось армией, лишь в технических службах и на «уровне исполнения» армия уступала место эффенди, сельским нотаблям, родо-племенным шейхам и главам разного рода общин.[184 - Иванов Н. А. О типологических особенностях арабо-османского феодализма // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. М., 1982. С. 144.] Территориально империя делилась на эйалеты (глава – бейлер-бей или мирмиран, с конца XVI в. вали), санджаки (глава – санджак-бей) и нахии (глава – субаши). Главы эйалетов и санджаков имели военное звание 1,2 или 3-х бунчужного паши.[185 - Иванов Н. А. Организация шариатской власти и административно-хозяйственного аппарата в Османской империи XVI–XVII вв. // Феномен восточного деспотизма. М., 1993. С. 241.]

В Сефевидском Иране государственный аппарат, состоявший из персов, в XVI в. не игравший заметной роли, к началу XVII в. стал весьма раздутым и громоздким.[186 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 583.]

Купечество не пользовалось особым уважением в большинстве мусульманских стран, однако фактически часто составляло весьма заметную и выделяющуюся своим благосостоянием элитную группу. При Сельджуках представители крупнейшего купечества, которые занимались оптовой торговлей и являлись кредиторами тюркских феодалов и персидской бюрократии и даже самих султанов, входили в состав господствующего класса или тесно примыкали к нему.[187 - Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в XI–XIII вв. М., 1978. С. 5.] Купцы и ростовщики имели высокий статус и в государстве Фатимидов, причем любопытно, что хотя мусульманское право не признаёт сословий, в некоторых положениях брачного права именно в отношении этой категории населения содержались некоторые ограничения – так, запрещались браки между горожанами и крестьянами, между богатыми купцами и менялами и ремесленниками.[188 - Семенова Л. А. Из истории Фатимидского Египта. М., 1974. С. 104–105.] В Османской империи, где купечество рассматривалось как социально чуждый элемент, власти пренебрегали его интересами, третировали как торгашей и спекулянтов, а государственная регламентация и контроль серьезно ограничивали возможности накопления и развития торгового капитала.[189 - Иванов Н. А. Османское завоевание арабских стран. 1516–1574. М., 1984. С. 207.] Тем не менее в ряде регионов, в частности, в Египте в XVIII в., купцы имели свои объединения и нередко бывали очень богаты.[190 - История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970. С. 608.]