Оттенки моего безумия

Я выныриваю и глотаю больше воздуха. Блейн повторяет за мной. Мы пробыли на глубине слишком долго.

– Тебе стоит снять эту ужасную майку, – говорит парень, показывая пальцем на мою одежду. – Все равно цвет твоего бюстгальтера я уже разглядел. – После этого он ухмыляется.

Я не решаюсь сделать то, что он сказал. Но и вылезать из бассейна, несмотря на ливень и отголоски грома вдали, тоже не собираюсь. Придется раздеться, неудобно плавать в вещах, а края майки и вовсе поднимаются к груди.

– Ну, давай же, салага. Неужели стесняешься? Ты же у нас невинная пташка, да? – Его голос низкий, искушающий, соблазнительный.

Закусываю губу и начинаю раздеваться. Белая мужская майка летит в сторону, следом за ней мешковатые черные штаны. На улице вдруг становится тихо, и я осознаю, что, кроме нас с Блейном, во дворе никого нет. Парни ушли в дом.

Блейн смотрит на меня так, что я непроизвольно сжимаю пальцы на ногах и кусаю губы. Его кадык перекатывается, когда он сглатывает, не отрывая взгляда от ложбинки на моей груди. Черный бюстгальтер красиво приподнимает грудь, и на месте парня я бы тоже на нее смотрела. Осуждать за это как минимум глупо.

– Лучше снова оденься, – бурчит он и, повернувшись ко мне спиной, плывет к другому концу бассейна так быстро, словно спасается от огня.

Издав смешок, я качаю головой и направляюсь за ним. Не каждый день мне приходится видеть, как Блейн нервничает из-за девушки.

– Эй! – кричу я. – Ты что, запаниковал? Да ладно тебе! Вроде ты сам говорил, что, если бы увидел меня обнаженной, ничего нового бы не нашел.

Подплыв к нему, я закидываю руки на бортик. Хочу кое-то сказать, как вдруг из дома доносятся басы хорошо знакомой мне песни. Это AJR «Weak». Она не выходила из моей головы несколько дней. Мы с Блейном оборачиваемся, чтобы посмотреть на дверь, ведущую в дом.

– Если они включают музыку на всю громкость, это значит, что они собрались нажраться вусмерть, – объясняет Блейн.

– Именно так начинаются внеплановые вечеринки? – интересуюсь я, наблюдая за тем, как он берет сигарету, которая лежит недалеко от бассейна под зонтом, и зажигает ее. Вместо ответа Блейн кивает. – Круто.

Наступает тишина. Если бы не оглушающая музыка, мы могли бы услышать даже жужжание пчелы. Но с Блейном молчание выходит вполне естественным, только с ним мы можем разговаривать, а потом резко замолчать.

– Тебе звонил кто-нибудь из отбросов? – спрашивает он.

– Давай договоримся, что ты не будешь их так называть? – Во мне начинает бурлить злость.

– Так они звонили тебе?

Закатив глаза, отвечаю:

– Нет.

Нет, ребята не искали меня, и если они не свяжутся со мной сегодня, мне придется самой это сделать. Я не знаю в чем дело, такого никогда не было. Мы с друзьями созванивались и переписывались каждый день и виделись, кстати, тоже. Но с тех пор, как я ушла из общежития, то не видела их в университете. Все так запутано, и мне хочется разобраться в происходящем, но в то же время я хочу отдохнуть от бесконечных проблем.

Если Рамоне и Заку известно, что стряслось, они должны были уже позвонить и спросить, в порядке ли я. В такой ситуации настоящие друзья обязательно тебя поддержат. Но мои словно в воду канули.

Зря Блейн спросил об этом. Теперь я буду думать, по новой раскладывать по полочкам все, что случилось, в попытках найти ответы на свои невысказанные вопросы. Я буду думать о том, почему друзья не позвонили мне, когда я так сильно в них нуждалась.

Примечания