Озеро теней

– О чём ты говоришь? Я задала конкретный вопрос…

– Ника, помни, всё к лучшему, – и он толкнул её, в этот момент их разделила невидимая стена, и к Нике направлялся поток белого света. – Я люблю тебя, – проговорил он.

– Адриан! Нет! Выпустите меня! – Ника ударяла руками по невидимой мерцающей стене, она хотела вырваться на свободу, крепко обнять Адриана и настоять на своих условиях. Но всё было тщетно. И всё, что она видела перед собой – его глаза. Такие же зелёные, с золотистым ободком, словно в них настоящий луч солнца. Она пыталась коснуться его, снова и снова чувствуя боль от ударов, но стремительный поток света подхватил её. Она ощутила невесомость и лёгкость, больше её ничего не тревожило.

Она исчезала, растворялась в прекрасном белом потоке, как яркий луч света, как птица, которая обрела долгожданную свободу. Её путь в жестоком мире мёртвых окончен и для него, для Адриана, для узника сырой темницы, наступила привычная тишина. Он уже не ощущал радость от прибытия Ангела и видел лишь бесцветные лица мёртвых, которые с трепетом ждали, когда их назовут. Как опустел мир в один миг, как стало серо и сыро вокруг. А было ли так всегда? Адриан пытался вспомнить, каков был мир до её прибытия, но он терялся. Теперь его жизнь делилась на две части: он и Доминика, и он – узник.

Наблюдая, как великолепный поток растворяется в воздухе, а мерцающая стена исчезает, он прячет руки в карманы и медленно направляется в толпу мёртвых, он хочет раствориться в ней, затеряться, стать одним из них. А после он вернётся к Смерти, как обещал ей и всё станет иначе. Он снова будет читать старые книги, они будут разговаривать, он будет пытаться спасти новых живых. Хотя, сможет ли он?

«Остановись», голос Ангела звоном отдался в голове парня и он замер. «Подойди ко мне, Адриан», голос был мягкий и игривый, а парень застрял на месте, чувствуя, что он не в силах повернуться. Ангел позвал его. Позвал впервые за такой долгий период времени. И он назвал его имя. Его. Не мёртвого из толпы, не живого, а именно его, Изгоя и узника, дитя самой Смерти.

«Идём же ко мне, Адриан», снова позвал Ангел, и парень заставил себя обернуться. Он увидел, как взгляд существа устремлён прямо на него, а его светящаяся рука тянется к нему. И вот он идёт, повинуясь некой великой и могущественной силе и видя перед собой только золотые глаза Ангела.

«Твои мучения в этом мире окончены», произнёс он, окутывая Адриана мерцающей стеной и погружая в яркий поток света.

Глава 25

За окном шёл проливной дождь, капли были огромными и он казался непроницаемой стеной, за которой едва виднелись стоящие напротив дома. Александр Графский смотрел в окно, выжидающе, долго и молчаливо. В его мыслях всё ещё взвешивались всевозможные варианты развития событий. Так уж устроен наш разум, что, даже приняв окончательное решение, мы всё равно продолжаем терзать себя мыслями: «а вдруг?». Вот и Александр испытывал тяжесть от осознания собственной беспомощности и неуверенности. В его душе ещё теплился луч надежды, и он иногда обращал свой взор на дочь, в надежде, что она откроет глаза и скажет, как прежде: «папа». Но она молчала. Она была, словно живая мумия и он понимал, что от дочери у него осталось разве что её тело, а её разум и душа где-то далеко отсюда.

Настенные часы неприятно тикали, раздражая своим звуком стоявшую в палате тишину. Александр бросал короткие взгляды на них, понимая, что время уходит. Что говорить? Что можно сказать такому человеку, если ты не уверен даже, что он слышит тебя? Отойдя от окна, он прошёлся по палате и снова взглянул на дочь. Надежда в его душе вспыхивала с новой силой, она напоминала яркую радугу, после проливного дождя. Но всё было тщетно, она никак не реагировала. Отчаянно вздохнув, он простился с ней и вышел из палаты. Он старался не смотреть в глаза жены и детей, ему хотелось скрыться и пережить это горе в одиночестве.

В больнице пахло таблетками. И это раздражало Лилиан, которая с утра пребывала в плохом настроении. Она уже выпила три таблетки успокоительного средства, но оно лишь немного приглушило эмоции, она всё равно волновалась. Она сидела на жёстком железном стуле, который отдавал холодом, потом резко поднималась и расхаживала по коридору, недовольно смотря на проходящих мимо медсестёр. Ожидание мучило её, но больше всего её терзала мысль о том, что зайдя в палату дочери, она зайдёт туда в последний раз. Её руки дрожали, и она постоянно поправляла спадающий халат. Она не могла смотреть в глаза Матвея, он так и не принял их решение, она не могла видеть любопытный взгляд Адель, которая совсем не понимала происходящего. Но хуже всего был взгляд матери. Она смотрела на неё свысока, будто бы надменно и в её взгляде читалось: «Такова твоя жизнь? Этого ты добилась, бросив родной город? И каково тебе здесь?». Не смотря на то, что Кэтрин предприняла все попытки стать ближе к ним, она всё ещё упрекала дочь в решении прошлого и при каждом удобном случае попрекала её.

– Мама, всё будет хорошо, – голос Софии был мягкий, успокаивающий. Лилиан настолько была погружена в своё горе, что и не заметила, как её дочь повзрослела, как изменился её взгляд и какой красавицей она стала. Она лишь грустно улыбнулась в ответ, коснувшись руки дочери, но не смогла произнести и слова. Она боялась, что её голос дрогнет, и она заплачет, а показывать слабость перед детьми ей не хотелось.

Скрип двери болью отозвался в сердце Лилиан. Она заметила потухший взгляд Александра и то, как скоро он опустил глаза. Ноги словно вросли в землю, и она с трудом заставила себя зайти в палату. Стояла мёртвая тишина, и лишь неприятный стук часов напоминал о том, что тут ещё теплится жизнь. Дождь за окном прекратился, и сквозь окно проскользнул несмелый луч солнца.

Лилиан видела свою дочь не в первый раз, но именно сейчас она понимала, что всё изменилось. Это их последняя встреча и надежды больше нет. Холодное чувство отчаянье цепко сжимало её сердце, и она боялась сделать шаг, понимая, что тело отказывается её слушать. Внезапно она быстро пересекла комнату и села на кровать, дав волю собственным слезам. Она положила голову на живот дочери и громко плакала, выпуская внутреннюю боль наружу. Ладонью она поглаживала руку Ники, и шептала о том, что она не может её отпустить.

– Господи, помоги, пожалуйста. Сотвори чудо…. – отчаянно шептала она, чувствуя, что дрожит. Поднявшись, она вытерла слёзы и подошла к окну, заметив, что тяжёлые тучи стали расходиться, а яркое солнце уже вступило в свои полные права. Его лучи пробивались в комнату, и казалось, будто сама надежда засияла с новой силой.

Тяжело дыша, Лилиан вытерла слёзы и вернулась к кровати дочери. Бережно поправив её одеяло, она погладила её голову, волосы, бережно и нежно коснулась руки и начала медленно гладить её ладонь. Резкий звук мобильного телефона отвлёк женщину, и она раздражённо извлекла трубку из кармана кофты и выключила его, даже не взглянув на звонящего. Её взгляд снова упал на руку дочери, и она заметила, что в её руке появился какой-то предмет. Это был толстый деревянный крестик, ручной работы. На лицевой стороне был приделан небольшой железный с распятием, а сзади высечены следующие слова: «Спаси и сохрани». Ниже были следующие: «от любящего отца сыну на долгую память».

– Чей это крестик, Доминика? – спросила Лилиан, будто бы её дочь могла дать ответ. И вот рука дочери дрогнула, она заметила, как зашевелились пальцы, и Ника открывала глаза, затем закрывала и снова открывала. Сжав крестик в руках, Лилиан бросилась из палаты за врачом, в надежде, что чудо всё-таки произошло.

Ника лежала на кровати, ощущая сильную слабость во всём теле и ноющую головную боль. Яркий солнечный свет неприятно ударял в глаза, а над ней наклонялись врачи. Вся семья была в сборе, и они ожидали вердикта.

– Но это чудо, что ещё я могу сказать? – усмехнулся врач, делая записи в истории болезни. – Все органы работают, как часы. Она практически восстановлена. Такое в моей практике впервые. А поверьте мне, видел я немало. При таких показателях её можно выписать хоть завтра. Но мой вам совет, пусть дня три побудет под наблюдением. А я пока пойду, оформлю все документы для перевода её в общую палату.

Как только врач ушёл, Нику тут же окружила любящая семья, которая начала забрасывать её вопросами и нагружать разговорами. Молчали только родители, они стояли в стороне и лишь наблюдали за тем, как Матвей пытается поправить Нике подушку, как София хвалится своими достижениями, как бабушки спорят, что вкусного ей можно купить, а Адель пытается забраться на кровать, чтобы обнять сестру. Этот день стал самым счастливым в семье Графских.

Доминика пробыла в больнице три дня, после чего врачи в один голос признали, что она здорова. Они разводили руками, говоря, что в жизни такие чудеса настоящая редкость. Девушка после месяца комы быстро пришла в себя, а об аварии напоминали лишь оставшиеся шрамы от царапин. Все анализы были в норме, что ещё больше поражало медицинских светил и им лишь оставалось признать тот факт – им пришлось столкнуться с настоящим чудом.

Сегодняшний день был пасмурным, но дождя не наблюдалось, а долгожданное освобождение из палаты придало Доминике сил и улучшило настроение. Она с нетерпением ждала начала занятий, рвалась в путь и стремилась жить. Её огорчала одна мысль о том, что она потеряла целый месяц.

Забирали её родители, остальная семья осталась дома, чтобы всё тщательно подготовить к её приезду. Был накрыт стол и приглашены друзья семьи, а так же друзья самой девушки.

Доминика вернулась домой. Она слабо верила в то, что отсутствовала в этом мире целый месяц, ей казалось, будто она просто заснула. Она смутно помнила аварию и не могла помнить, где она находилась всё это время. Просто чёрный экран перед глазами, как ночной сон, когда тебе не приходят картины собственного разума.

Крестик передали Доминике с вопросами о том, кто из её друзей мог преподнести ей такой подарок. Но Ника не могла припомнить своих знакомых именно с таким крестиком, да и вообще верующих друзей у неё было достаточно мало. Лилиан решила, будто это крестик посланник самого Ангела и она потребовала, чтобы Ника никогда с ним не расставалась, поэтому девушка надела его, полностью согласившись с родителями.

Нику встретили бурными аплодисментами, словно она совсем недавно закончила успешное выступление на огромной сцене. Она и подумать не могла, что её возвращение будет столь помпезно отпраздновано. Среди множества гостей прибыли и её друзья, одноклассники. Ника была в центре внимания, постоянно выслушивая похвалы и радостные восклицания по поводу того, что она вернулась к ним. Одноклассники рассказывали о своих поступлениях, о том, у кого какая группа и какие предметы, какие преподаватели нравятся, а какие нет. Нике стало тоскливо из-за того, что она не могла поделиться с ними такими рассказами, ведь ей ещё предстояло посетить свой университет, да ещё и в середине учебного триместра. Наверняка все уже сдружились и учёба в самом разгаре. Ей будет сложно наверстать упущенное.

Вечером, когда последние гости разъехались, к Нике зашла София. На её плече мило сопел хорёк, а в руках она держала кусочек торта с кокосовой стружкой, один из любимейших тортов Доминики.

– Мама купила его специально для тебя и велела мне принести, – она поставила тарелку на стол и подсела к Нике на кровать. Девушка складывала тетради в рюкзак и рассматривала трещину на телефоне.

– Спасибо, – кивнула она в сторону торта. – Он уже не заработает, верно?

– Нет. Папа пытался отдать его в ремонт, но там сказали, что проще купить новый телефон. Завтра вы поедете за ним, прямо перед отъездом. Ты так мало побыла дома, так не хочется тебя отпускать.

– О, Софи, ты прекрасно знаешь, что я достаточно много пропустила. Теперь всё это наверстать… – Ника замолчала, словив на себе взгляд сестры. Она была настолько погружена в водоворот событий, настолько загружена информацией, что и не успела подумать о том, каково им всем было. Она снова вернулась в эту жизненную гонку, перестав ценить каждый миг. А ведь она должна ценить свою жизнь, ведь совсем недавно она могла и не вернуться. – Прости. Я постараюсь приехать на первые выходные. Обещаю, – улыбнувшись, она приобняла сестру и погладила Чака. – Что? Почему ты так на меня смотришь?

– Просто ты гладишь Чака… – София сняла хорька с плеча и положила на колени сестры, удивляясь тому, что она не отскакивает от него, как от огня, а продолжает усиленно гладить. – Что случилось? Раньше ты к животным подойти не могла. Помнишь, какой ты закатила скандал, когда к тебе в комнату забежал Султан?

– Я не знаю, правда… – Ника усмехнулась, наслаждаясь приятными ощущениями и притягивая хорька к себе. – Не могу знать. Но что-то изменилось, верно? Как и ты. Ты повзрослела. У тебя стал более серьёзный взгляд.

– После того, как с тобой это случилось, родители не могли найти себе места. И мне пришлось стать старшей сестрой, смотреть за Адель, помогать Матвею с уроками. Я вдруг ощутила на своих плечах всю ответственность и поняла, что теперь я должна стать другой, измениться. Ты не поверишь, я закрыла свой блог. У меня не было времени им заниматься, а сейчас я уже и не хочу.

– А чего же ты хочешь?

– Рисовать. Хочешь, я покажу тебе свои рисунки? – Доминика согласилась, и София хотела забрать хорька, но сестра отказалась, изъявив желание самой нести в руках зверька. Они перешли в её комнату, которая заметно изменилась. Пропали безобразные плакаты, которые не нравились Нике, на столе стал порядок, все вещи были аккуратно сложены. Ника присела на мягкую кровать, и сестра показала ей свои рисунки на планшете: три красивые розы, её хорек Чак, Султан, спящий на отцовском кресле. Она листала рисунки, но один привлёк её больше всех.

– Стой. А это кто? – Доминика рассматривала парня-ангела, который склонялся над землёй, будто молясь о прощение, а рядом с ним лежали обрезанные крылья. – Как красиво…

– Это я нарисовала, когда ты была в коме…. Не знаю, идея пришла ко мне спонтанно. Просто несчастный падший ангел.

– А ты можешь подарить мне этот рисунок?

– Конечно, – улыбнувшись, София подключила планшет к ноутбуку и вывела рисунок на плотную бумагу. – Теперь он твой.

Забрав рисунок, Ника бережно упаковала его в чемодан к остальным вещам, решив, что он просто обязан быть всегда с ней и в новом доме ему будет самое место.

Перед сном её навестил Матвей, он, как и прежде, лёг рядом с ней и начал рассказывать ей истории со школы, про новую учительницу английского, про то, как он переживал за неё, жаловался на Султана, который вёл себя плохо, когда она была в коме. А так же он рассказал ей про случай, когда Адель привиделась Ника и она слёзно хотела её обнять, родителям пришлось даже отвезти её в больницу.

– Я так рад, что ты вернулась к нам. Спокойной ночи, Ника, – сонно проговорил Матвей и заснул у неё на плече. В эту ночь она позволила ему остаться, хотя сама не сомкнула и глаз. Она аккуратно покинула кровать, чтобы не разбудить брата и отправилась к окну, с трудом веря в рассказы своей семьи и в то, что ей пришлось пережить кому. На тёмном небе рассыпались великолепные яркие звёзды, во главе которых была огромная и красивая луна. Ника смотрела на небо, позволяя вихрю мыслей крутиться без цели и не контролируя их. Всегда, когда она читала про кому, ей казалось, будто это происходит как-то иначе и люди при этом что-то испытывают. Теперь же она понимала, что всё, что она помнит – это чёрное пятно и больше ничего. Словно она на время заснула. А что там было на самом деле? А было ли что-то? В любом случае, ей этого не узнать.

Заключение

Автомобиль Ники так и не починили, да и было принято решение её больше к управлению не допускать. С утра Доминика простилась с семьёй и поехала с отцом в магазин, где ей был куплен новый телефон, а затем они отправились в путь и лишь к вечеру прибыли в новый город.

В свете вечерних огней и сказочного полумрака, город казался необычным и красивым. Их встречали жилые дома, тянущиеся вдоль узких дорог и улочек, затем белая церковь, золотые купола которой переливались в свете вечерних огней. Они миновали мост, и Ника обратила внимание на обширный и ухоженный парк, в котором прогуливалось достаточно много молодёжи. Она тут же решила, что обязательно должна погулять там и осмотреть город.

Миновав костёл, они въехали в частный жилой сектор и скоро оказались у дома Элоны Анатольевны. Удача ли это или нет, но пожилая женщина так и не смогла найти нового жильца, поэтому с удовольствием согласилась предоставить жильё Доминике. Дом был точно таким, как на фотографии, небольшой, двухэтажный, обложенный белым камнем.

– От второго этажа я вам не даю ключи, он не предоставляется для жилья. Там всё отключено, – говорила Элона Анатольевна. Это была пожилая женщина, которой было далеко за семьдесят пять. Невысокая и полная, она была одета в золотистое строгое платье, а её короткие волосы были выкрашены в янтарный оттенок. На её морщинистых руках висели браслеты, которые при каждом её движение забавно позвякивали. Несмотря на свой глубокий возраст, выглядела она достаточно свежо, на вид ей можно было смело дать шестьдесят лет.

– Тут и первый этаж достаточно большой. Ника, ты не будешь бояться оставаться здесь одна? – поинтересовался отец, осматривая комнаты. – Может, стоит поискать квартиру в городе?