Кофе без сахара

– Для меня это вовсе не естественно.

– Обсуждения на любую тему сближают людей, только, конечно, не надо это доводить до фанатизма. Я агностик и, кажется, говорил тебе, что мой дядя атеист, а все другие немного религиозные. Но мы не навязываем свою веру другому, это просто точка зрения.

– Я вижу в этом что-то крайне неправильное, – ответил я.

В тот вечер я впервые осознал, как мало, в сущности, знаком с Романом, хотя он был моим близким другом.

Часть вторая

Осеннее настроение овладело нами обоими, словно буйное августовское веселье умерло вместе с цветами у меня под окном, чей аромат теперь заменили запахи прелых листьев, тлеющих в куче в углу двора.

Второй курс мы все время проводили вдвоём, настолько оба поглощённые друг другом, что не испытывали нужды в других знакомствах. У меня почти все знакомые были общие с Романом. Теперь мы вместе избавлялись от них, а новых не заводили. Но до ссор и разрывов дело не доходило. Мы встречались с ними так же часто, как и в прошлом году, ходили в гости к ним, но сами не приглашали. Геннадий Эрнестович как-то заметил: «Вас теперь водой не разольёшь. Ваша дружба нравится мне, она без зависти».

Плечистый, кудрявый блондин, обаятельный, весельчак, плейбой, немного хищник, умный, – Роман впрямь был умный, только ум его был редкостного свойства, его, безусловно, нельзя было бы обнаружить посредством современных тестов. Он не сводился к способностям аналитика мыслить и решать поставленные задачи и не отличался особой сообразительностью или остроумием. Это была сверхъестественная способность определить истинную цену других людей, понимать их в полном смысле слова. Он обладал своеобразным видом чутья, присущим опытному барышнику, – способностью с первого взгляда отличить хорошую лошадь от плохой.

Роман считал свое чутьё первым проклятьем его жизни, он с досадой говорил, что оно мешает ему знакомиться, довериться и жить полноценной жизнью. Кулаком мог врезать лучше всех, когда дрались, и часто меня защищал.

А у меня наоборот, я был слишком доверчив и наивен. Не мог похвастаться своим жизненным опытом. Отец всегда говорил, что на свете больше хороших людей, чем плохих.

Как-то, после второго семестра, летом, мы решили отметить это дело, пошли в ночной клуб «Парк». Мы нашли столик и заказали бутылку коньяка. Коньяк был не в романовском вкусе. Прозрачный, бледный, он был совсем недавнего разлива. Нам подали его в узких, как цветы, рюмках очень тонкого стекла и небольших размеров.

– Виски – единственная вещь, в которой я знаю толк, – сказал он. – У этого пойла никудышный цвет.

Я пожал плечами, потому что впервые пил коньяк.

– Извините, я могу для вас из соответствующего тайника принести заплесневелую бутылку, какие специально держат для особенных людей, – как бы извиняясь, ответил официант.

– Вот это другое дело! – сказал Роман, три минуты спустя болтая в стакане густое, как патока, зелье, оставлявшее на стекле чёрные ободки. – Они всегда прячут бутылку-другую про запас, надо только поднять шум. Давай ты тоже пробуй.

– Я вполне доволен этим, – ответил я.

– Ну, не знаю, конечно, кому что нравится.

Он закурил сигару и откинулся на спинку стула, пребывая в согласии с окружающей действительностью; я тоже курил и тоже вкушал мир и покой, но уже совсем в другой действительности. И оба мы были счастливы.

– А где Оксана? – осведомился Роман у официанта.

– Которая?

– Ну, Оксана, хорошенькая. Худая, с большими сиськами, длинноногая брюнетка.

– Здесь работает много девушек, мне недосуг запоминать их имена. Но за отдельную плату могу найти её.

– Дерзайте.

Пока он отсутствовал, к нашему столику подошли две девушки и сели за нашим столом без спроса.

– Угостите нас тоже, – сказала одна из них.

Роман улыбнулся, перевёл взгляд с них на меня, и мы оба мило улыбнулись.

– Пошли, – сказала одна другой, – кажется, они гомики.

Позже официант вернулся с Оксаной и, взяв с нас десять долларов, ушёл. Оксана села, подкрасила губы и посмотрела на нас.

– Я тебя в первый раз вижу, – сказала она мне.

– Да, – ответил я.

– Но тебя я видела не один раз, – обратилась она к Роману.

– Надеюсь, ты не забыла тот январский вечер?

– Конечно, нет. Но почему тебя так долго не было?

– Времени нет. Теперь я учусь на доктора, вот мой однокурсник и единственный друг Эмиль, – показал он на меня.

– Нравится учиться?

– Скорее нет, чем да, – ответил Роман.

Затем Оксана позвала девушек, которые раньше обратили на нас внимание. Девушки повторно сели за наш стол, заказав себе выпивку.

– А не устроить ли нам вечеринку у меня дома, как бы групповуху, – обратилась к нам Оксана.

– Что-то ты слишком разогналась, мы студенты, сказал же тебе. Мой друг Эмиль будет сегодня твоим гостем, – он положил руку на моё плечо. – А с вами, девушки, – обратился он к ним, – в другой раз встретимся.

Чуть за полночь мы взяли такси и поехали к Оксане. Ехали недолго, и вдруг она воскликнула:

– Остановите, дальше пешком.

Мы шли пешком чуть боле пятнадцати минут. Я был пьяный и вечер помню отрывками. Единственный раз, когда я напился в студенческие годы.

Утром я проснулся со смешанным чувством недоумения и испуга в незнакомой комнате и с первой же сознательной секунды ко мне возвратилась память о минувшем вечере. Мне стало грустно, я понял, что секс без любви и чувств – это бессмысленное занятие. Это животный инстинкт. От Оксаны осталась только пустота.

Я встал под душ. Прохладная вода струилась по телу, будто смывая вчерашний день. Я глубоко вздохнул, потом завернул кран и вытерся. Утешало только одно: всё, что произошло, больше не повторится. Я запретил себе вспоминать эту чёрную ночь души, которой кончился первый мой опыт общения с женщиной. У меня никогда не было интереса к социально незащищённым женщинам, моя моральная чистоплотность не позволяла приблизиться к ним, но алкоголь сделал своё дело.