Нормальные люди

Мне бутылку кулера[4 - Кулер – напиток из вина, сока и газированной воды.] «Вест-коуст», говорит Карен. Раз уж предлагаешь.

Из всех спиртных напитков Марианна раньше пробовала только вино, однако по пути к бару решает заказать джин с тоником. Пока она делает заказ, бармен откровенно пялится на ее грудь. Марианна всегда думала, что такое бывает только на экране, и с особой пронзительностью ощущает себя женщиной. На ней тонкое черное платье, облегающее фигуру. В баре пока почти пусто, хотя мероприятие уже началось. Когда она возвращается, Карен многословно благодарит ее за напиток. Я твоя должница, говорит она. Да ладно, отмахивается Марианна.

Начинают собираться гости. Включают музыку – ремикс «Дестиниз чайлд», Рейчел вручает Марианне пачку лотерейных билетов, объясняет, почем их продавать. В комитет по сбору денег на выпускной вечер Марианну выбрали, можно сказать, по приколу, но помогать ей так и так придется. Взяв билеты, она все не отходит от девочек. Она привыкла наблюдать за ними издалека, практически с любопытством натуралиста, но сегодня, после разговоров и вежливых улыбок, она уже не зритель, а участник, причем не слишком желанный. Она продает билеты, доставая сдачу из кармашка сумки, берет еще выпить, поглядывает на дверь и разочарованно отворачивается.

Что-то парни запаздывают, говорит Лиза.

Марианна знает, кто именно из мальчиков имеется в виду: Роб, с которым Лиза то встречается, то нет, а также его друзья Эрик, Джек Хайнс и Коннелл Уолдрон. То, что они опаздывают, заметила и Марианна.

Не придут – я Коннелла придушу, говорит Рейчел. Он мне вчера пообещал, что они будут.

Марианна молчит. Рейчел часто вот так говорит про Коннелла, ссылаясь на беседы один на один, как будто они особенно близки. Коннелл на это не реагирует, впрочем, когда Марианна наедине намекает на эту тему, он не реагирует тоже.

Наверное, решили сперва накатить у Роба, говорит Лиза.

И сюда явятся уже никакие, говорит Карен.

Марианна достает из сумочки телефон и пишет Коннеллу сообщение: оживленно обсуждают ваше отсутствие. Вы вообще придете? Через полминуты приходит ответ: да джек зараза заблевал все вокруг пришлось его посадить в такси и пр. скоро будем. Марианна пишет: я новая школьная королева. Носят на руках по танцполу, скандируя мое имя. Прячет телефон в сумочку. Ей до невозможности хочется сказать: они скоро будут. Сколько изумления свалится на нее в этот миг, как подскочит ее статус, как пошатнется равновесие.

Хотя Марианна и прожила в Каррикли всю свою жизнь, город она знает довольно плохо. Она не заходит выпить в пабы на Главной улице и до сегодняшнего дня ни разу не бывала в единственном местном ночном клубе. Ее никогда не заносило в спальный район Нокльон. Она не знает, как называется бурая замызганная речушка, которая течет, подбирая по дороге полиэтиленовые пакеты, мимо универмага «Сентра» и за церковной парковкой, не знает, куда речушка впадает. Да и кто мог бы ей об этом рассказать? Кроме дома, она бывает только в школе, да, по принуждению, на воскресных службах, а еще у Коннелла, когда нет его мамы. Она знает, сколько ехать до Слайго – двадцать минут, но далеко ли до других соседних городков и велики ли они по сравнению с Каррикли, для нее загадка. Кулейни, Скрин, Баллисадар – вроде бы все они неподалеку от Каррикли, их названия о чем-то ей говорят, но где именно они находятся, она не знает. В спорткомплексе она не бывала ни разу. Никогда не ходила выпивать на заброшенную шляпную фабрику, хотя и проезжала мимо на машине.

Кроме того, она понятия не имеет, какие семьи в городке считаются приличными, а какие – нет. Вот это ей как раз хотелось бы знать, чтобы объявить, что ее это не волнует совершенно. Она из хорошей семьи, а Коннелл – из плохой, это ей известно. Уолдроны пользуются в Каррикли дурной славой. Один из братьев Лоррейн сидел в тюрьме, за что – Марианна не знает, а другой несколько лет назад попал на мотоцикле в аварию на объездной дороге и едва выжил. Лоррейн тоже хороша – забеременела в семнадцать, бросила школу и родила. Тем не менее Коннелл пользуется у девушек успехом. Он отлично учится, играет в футбол, хорош собой, не встревает в драки. Все его любят. Характер спокойный. Даже Марианнина мама говорит с одобрением: парнишка будто и не из Уолдронов. Марианнина мама работает адвокатом. Папа тоже работал адвокатом.

На прошлой неделе Коннелл упомянул о какой-то «заброшке». Марианна никогда об этом не слышала, пришлось переспросить. Он страшно удивился. Ну, заброшка, сказал он. Заброшенный квартал, «Горный вид». Он же прямо за школой. Марианна смутно помнила, что за школой есть какая-то стройплощадка, но понятия не имела, что там жилой квартал, где теперь никто не живет. Туда ходят выпить, добавил Коннелл. А, сказала Марианна. Спросила, как оно там. Он сказал, здорово было бы тебе показать, но там всегда кто-нибудь ошивается. Он часто употребляет это «здорово». Здорово было бы, если бы ты осталась, когда она уходит, или: здорово было бы, если бы ты могла переночевать у меня. Марианна знает: если ему чего-то действительно хочется, все в результате происходит. Коннелл привык добиваться своего, а потом сильно переживает, если добился – а радости это не доставило.

В результате он все-таки показал ей заброшенный квартал. Однажды в середине дня они съездили туда на его машине: он вышел первым, убедиться, что рядом никого нет, а она следом. Огромные, с голыми бетонными фасадами дома, заросшие газоны. Часть пустых оконных проемов была закрыта листами пластика, они громко хлопали на ветру. Шел дождь, а куртку она оставила в машине. Скрестив руки на груди, она смотрела на мокрые шиферные крыши.

Внутрь хочешь заглянуть? – сказал Коннелл.

Дверь дома № 23 оказалась незапертой. Внутри было тише и темнее. Страшная грязь. Носком туфли Марианна пошевелила пустую бутылку из-под сидра. Повсюду валялись окурки, а в пустую гостиную кто-то притащил матрас. На матрасе проступили пятна сырости и, кажется, крови. Довольно мерзко, вслух сказала Марианна. Коннелл молча осматривался.

Часто ты здесь бываешь? – сказала она.

Он пожал плечами. Не очень, сказал он. Раньше чаще, а теперь – нет.

Пожалуйста, скажи, что ты ни с кем не спал на этом матрасе.

Он рассеянно улыбнулся. Нет, сказал он. А ты думаешь, что я именно этим и занимаюсь по выходным?

Вроде того.

Он ничего не ответил, отчего ей сделалось только муторнее. Коннелл бесцельно пнул смятую банку из-под пива – она отлетела к французским дверям.

Места здесь раза в три больше, чем у нас дома, сказал он. Тебе тоже так кажется?

Она почувствовала себя глупо, потому что не поняла, о чем он думает. Наверное, сказала она. Я же еще второго этажа не видела.

Четыре спальни.

Ничего себе.

И все заброшено, никто здесь не живет, сказал он. Если не могут продать, почему не раздать бесплатно? Я не прикидываюсь, я реально не понимаю.

Она пожала плечами. На самом деле она и сама этого не понимала.

Как-то это связано с капитализмом, сказала она.

Да. В том-то и беда, что все с ним связано, верно?

Она кивнула. А он взглянул на нее так, будто только что очнулся ото сна.

Тебе холодно? – сказал он. Похоже, ты замерзла.

Она улыбнулась, потерла нос. Он расстегнул черную дутую куртку и набросил ей на плечи. Они стояли совсем рядом. Он знал, что, если попросит, она ляжет на пол и позволит ему через себя переступить.

Я не бегаю за другими девчонками по выходным или еще когда, сказал он. Ничего такого.

Марианна улыбнулась и сказала: еще бы, это они бегают за тобой.

Он ухмыльнулся, посмотрел на носки ботинок. Смешные у тебя обо мне представления, сказал он.

Она обхватила пальцами его школьный галстук. Впервые в жизни у нее появилась возможность говорить грязные вещи и запретные слова, и она не стеснялась. А если я попрошу, чтобы ты меня здесь трахнул, ты это сделаешь? – сказала она.

Выражение его лица не изменилось, но руки переместились к ней под свитер, подтверждая: он все услышал. Через несколько секунд он ответил: если тебе этого хочется, да. Ты вечно заставляешь меня совершать что-то дикое.

Что это значит? – спросила она. Я вообще не в состоянии тебя заставить.

Еще как в состоянии. Ты думаешь, я бы еще с кем-то стал делать такое? Серьезно, думаешь, кто-то смог бы меня заставить забраться сюда после уроков и вообще?

И чего ты от меня хочешь? Чтобы я оставила тебя в покое?

Он взглянул на нее, явно ошарашенный таким поворотом разговора. Покачал головой и сказал: если бы ты это сделала…

Она посмотрела на него, но он ничего не добавил.

Если бы я сделала что? – сказала она.

Не знаю. В смысле если бы ты больше не захотела со мной встречаться? Честно говоря, я бы удивился, потому что вроде бы тебе это приятно.

А если я встречу другого, кому понравлюсь сильнее?

Он рассмеялся. Она сердито отвернулась, вырвалась из его рук, обхватила себя за плечи. Он сказал: эй, – но она не обернулась. Она смотрела на гнусный матрас, покрытый ржавыми пятнами. Он осторожно подошел к ней сзади, приподнял ее волосы и поцеловал в шею.

Прости за смех, сказал он. Просто когда ты говоришь, что не хочешь больше со мной встречаться, мне делается не по себе. Мне казалось, я тебе нравлюсь.

Она закрыла глаза. Ты мне действительно нравишься, сказала она.

Так вот, если ты встретишь кого-то, с кем тебе будет лучше, я страшно обижусь, ясно? Раз уж ты спросила. Мне будет тяжело. Понятно?