Анжелика и принц

– Да понимаю, не дура, – вздохнула госпожа Анжелика.

Дверь отворилась, и появился Марсель – худой болтливый парень, камердинер господина Жана-Филиппа.

– Кто тут меня звал? – возгласил он, входя в комнату. – Ой! Прошу прощения, ваше высочество, – поклонился принцу, сверкнул серыми глазами и увидел своего господина. – Это от кого ж вам так сурово досталось-то? Не скажете? Ну и зря, я бы хоть знал, кого за тридевять земель обходить.

Подошел, обхватил господина и потянул из кресла. Вместе с господином Анри они установили того на ноги.

– Доброго вечера всем, – промолвил господин Жан-Филипп. – Если какая-нибудь прекрасная дама пожелает скрасить моё выздоровление – я буду весьма рад и очень той даме благодарен.

Госпожа Антуанетта наморщила нос, а её служанка Мари, до того тихо сидевшая в углу, выскочила – только её и ждали.

– Я помогу вам, господин! Если госпожа Антуанетта меня отпустит, – потупилась, потом бросила быстрый взгляд на Туанетту.

– Ступай, коли хочешь, – та поджала губы точно как господин Анри.

– Анри, побудь с госпожой, а я помогу Марселю, – Орельен поднялся и подхватил Жана-Филиппа с другой стороны. – Ты тоже маг, ты тоже можешь ей помочь.

Господин Анри кивнул, дождался, пока они выйдут, сел напротив госпожи Анжелики.

– Госпожа Антуанетта, спасибо вам за помощь, а сейчас ступайте. В большом зале танцуют, если вас это развлечёт.

– Нет, благодарю. У меня отложены книги, – она поклонилась господину Анри и ушла.

– Жакетта, принеси ещё вина, и найди кого-нибудь в помощь госпоже Антуанетте, раз её горничная занялась спасением страждущих.

– Да, ваше высочество.

Или она сама поможет госпоже Туанетте, или кого-нибудь найдёт. А господин Анри пусть поухаживает за своей невестой, им обоим полезно.

20. Сомнения его высочества

Анри выпал нелёгкий день, и завершение его тоже вышло под стать.

Будь его воля, он ни за что не пригласил бы к себе епископа Фуши. Потому что очень не любил его, ни как священнослужителя, ни как человека. Этот пастырь господень был известным скрягой, обжорой и сластолюбцем, раздавал отпущения грехов по сходной цене и утверждал, что раз папа в Авиньоне может выписывать индульгенции, то он, Гаспар Фуши, чем хуже? Его паства стонала и временами жаловалась, но пойди пожалуйся на епископа, тебе же хуже будет. Папа, по слухам, был доволен десятиной, которую тот исправно посылал в Авиньон, а его величество… то есть, её величество королева-мать – довольна поступающими с его земель налогами. Вот и нет никаких вопросов к его преосвященству, пусть живёт, как может, и как совесть позволяет.

В Лимей он заявился самолично, привлечённый слухами о близящейся свадьбе. Как же, погулять за чужой счёт – в этом он весь. И оказался его преосвященство, что называется, старшим по званию, куда там до него их замковому священнику отцу Полю! Правда, Анри вежливо известил гостя, что свадьба откладывается ввиду болезни невесты. О нет, дожидаться не нужно. Да, гостей пригласили в том числе и на свадебное торжество, но тут, понимаете ли, преступление, есть подозрения, что госпожу де Безье отравили.

Прослышав про отравление, епископ отбыл восвояси едва ли не прямо из-за праздничного стола. Сразу после, уж поесть-то он не дурак, а повара сегодня расстарались. Вообще, кормить всю эту ораву родни – невеликое удовольствие. Но большая часть гостей, узнав про отложенную свадьбу, возрадовалась – это ж их будут потчевать и развлекать в Лимее два месяца! Пришлось запустить разные потайные механизмы. У кого-то вдруг случилось несварение. У кого-то в камине ночью призрак выл – как, вы не слышали про призрака Лимейского замка, которому подчинена сеть каминов? Уберечься невозможно, уверяю вас. У кого-то по спальне ночью мыши бегали – если гость дама, то тоже работает.

А лучше всего сработало известие о том, что прибывает дознаватель его величества – разбираться в таинственной болезни. Этот человек был известен своей придирчивостью и въедливостью, говорили также о его необыкновенной проницательности и умении докопаться до истины в любом, самом запутанном случае. Более того, этот человек имел сан – и год назад был назначен коадьютором в епископство Льена, официально – в помощь престарелому епископу Аделарду, а фактически – чтобы упрочить положение его самого в церковной иерархии. Кроме прочего, он был магом, но об этом уже знали далеко не все. Единственным недостатком блестящего прелата называли молодость – ему ещё не исполнилось и тридцати, но этот недостаток, как известно, проходит со временем сам собой. В общем, известие заставило покинуть гостеприимный замок ещё некоторое количество обжор и бездельников, без которых, как известно, не обходится ни одно семейное торжество.

А самым приятным было то, что этого человека Анри знал с детства. Лионель де Вьевилль родился третьим сыном в семье герцога Шарля де Вьевилля и его супруги, принцессы Катрин, урождённой де Роган, старшей сестры отца Анри. Сама тётушка Катрин пребывала сейчас в Лимее, очень жаждала познакомиться с потенциальной невесткой и весьма сожалела о её нездоровье. Она и подала идею пригласить господина коадьютора – мол, если Лионель не найдёт вам отравителя, то никто не найдет. Лионель, будучи спрошен по магической связи, согласился приехать, и даже отпросился по такому поводу у его величества, при котором пребывал последний месяц. Он сообщил, что и так собирался посетить свадьбу кузена, ну а раз кузен готов предложить ему вместо свадьбы иное развлечение – отчего бы не поучаствовать. Более того, Орельен предлагал свой кристалл портала, но господин коадьютор отказался – мол, не так много в его жизни телесных удовольствий, и путешествие верхом – одно из них, грех отказываться. И обещал прибыть в Лимей через три дня.

Огласив за обедом эту новость, Анри понадеялся, что к ночи количество гостей поуменьшится. И это он тогда ещё ничего не знал ни о том, что Жан-Филипп наложил заклятие молчания на Анжелику, ни о том, что она разозлится, полезет драться и пробудит в себе магические способности. Да что ж это такое, почему с ней всё не так, как у людей?

В одном права Жакетта – хорошо, что её сила совпала с силой покойного графа Безье. Конечно, магические способности наследуются, как бог на душу положит, а нередко не наследуются вовсе, но когда дети получают силы, схожие с родительскими – это считается хорошим и правильным.

Но этой дикой и вздорной девице не хватало только стихийной магии. Да она спалит весь замок к чёрту! Орельен предположил, что слабость продлится до завтра, то есть – пока можно спать спокойно. А там пусть он и вправду связывается с господином Арно, своим наставником при дворе, глядишь – тот чем и поможет. Анри совершенно не ощущал в себе способностей к наставничеству для юной девы, у которой пробудилась мощная стихийная магия. Конечно, сам он кое-что об этом знал, но Жан-Филипп знал больше, оттого и сумел блокировать её спонтанный выброс. Орельен тоже знал, и смог нейтрализовать, и даже сам при этом никак не пострадал. Вот пусть и учит её держать себя в руках. Сам вытащил чёрт знает откуда, сам пусть и разбирается.

Эх, а ведь Анри только-только задумался о том, что Анжелику необходимо начинать выводить в люди. И решил уже было, что если она сможет удержать себя во время службы и обеда – то ей можно разрешать покидать комнаты. В сопровождении, конечно. Но оказалось, что в её приличном поведении её собственной заслуги никакой и нет! И что она как раз собиралась высказать епископу Фуши своё мнение по поводу кончины графа Безье. Интересно, почему она захотела это сделать, граф же ей, фактически, никто?

Правда, Анри сам получил некоторое удовольствие от того, что одёрнул болтуна и сплетника. Нечего трепать языком о его будущем родственнике, хоть бы и покойном.

И вот теперь Анжелика дремлет в кресле, а он, как дурак, сидит напротив. О нет, он знал действенный способ восстановить силы после чрезмерного применения магии или после магического отката, и Жан-Филипп его тоже знал – прямо тут, в комнате, себе девку и нашёл, времени зря не терял. Ночь любви – или хотя бы вечер – исцелила бы её уже к утру. И раз она говорит, что давно не девица, то ей бы никакого вреда с того и не было.

Анри смотрел на неё… и сомневался.

Она красива, она безусловно красива. Зелёные глаза, густые ресницы, алые губы, нежная кожа – так и хотелось дотронуться до щеки и провести по ней пальцем. Только вот он был уверен – что ответом на нежный жест станет не трепетание ресниц и не волнующий вздох, а очередное грубое слово. Она же не умеет иначе, ей, вероятно, не доступны тонкости любовной науки, да и откуда бы? Если она просто разговаривает с трудом, ей ведь сложно выразить свою мысль без грязных ругательств?

О нет, Анри, безусловно, не был трепетным растением, более того, в бою сам не очень-то выбирал выражения, когда нужно было донести мысль до людей покороче и пояснее. Но юная дева? Но юная дева в статусе его невесты? Немыслимо.

– Кто здесь? – прошептала дева.

Заморгала, пошевелила головой.

– Это я, Анри, госпожа Анжелика.

– А, это вы, – она попробовала сесть так, чтобы видеть его.

Он поднялся и помог ей.

– Как вы себя чувствуете?

– Очень слабой. Как будто весь день картошку копала.

– Что делали? – изумился он.

– Ну картошку, овощ такой. Её весной садят, в землю, а осенью копают. Чтобы потом было, что есть зимой.

Анжелика – крестьянская дочь? Она что-то знает о посевных работах?

– Вам доводилось копать эту вашу… картошку?

– Конечно,– сказала она. – У бабушки на даче под неё пять соток выделено. Каждую весну и осень, и ещё летом полоть и окучивать. А у вас что, нет картошки?

– Наверное, нет, – покачал он головой.

– Жаль. Она вкусная. Жареная. Ещё варёная, в пюре. И в салатах. И пирожки можно постряпать.

– Вы… умеете стряпать пирожки? – дочь крестьянина и поварихи?

– Ну да, – пожала она плечами, как будто речь шла о чём-то обычном. – Правда, у меня тесто через раз поднимается. Но друзья всё равно ели то, что получалось, – вздохнула, прикрыла глаза.

– Друзья? Не родители?

– Нет, – помотала она головой.

– А у вас вообще были родители?