Правила одиночества

– Здесь, в Москве. Я после армии в институте учился, с семьдесят восьмого по восемьдесят третий, по вечерам на стройке подрабатывал.

– Ну тогда все ясно, вопросов больше не имею. И тут же задал новый вопрос:

– Ну а как вообще бизнес идет?

– Да ничего, – ответил Караев, – рентабельный.

– Ну че, по второй, что ли, – предложил молчавший до этого лейтенант, – между первой и второй, как говорится, промежуток небольшой.

– А что ты улыбаешься? – с вызовом спросил он у Караева. – Ничего, что я на ты?

– Ничего, мы же пьем, чего уж тут миндальничать, а улыбаюсь я, потому что первый раз в милиции пью.

– А сидеть не приходилось?

– Бог миловал.

– Ну ладно, по второй, – берясь за бутылку, объявил капитан.

Выпили еще по одной.

– Хорошо идет, – констатировал капитан. Он уложил на ломтик хлеба щедрой рукой пару шпротин и отправил в рот.

– У меня, товарищ капитан, такое ощущение, – сказал Караев, – шо я вас где-то бачив.

Гля, Петро, он на мову перешел, – захохотал капитан, – ну ты, брат, даешь. А кто знает, може и бачив. Только давай на ты перейдем, неудобно как-то, ну хочешь, брудершафту выпьем?

– Ни в коем случае, я брудершафт только с женщинами пью, да и то не со всеми, не люблю я с мужиками целоваться – без брудершафта на ты переходим. И все-таки, ты в Москву не по лимиту случайно приехал?

– В самую точку попал, – удивился капитан.

– А на стройке не работал?

– Не, на стройке не работал, – с сожалением сказал капитан, – я на ЗИЛе работал, меня оттуда в милицию взяли.

– Мимо, – ухмыльнулся лейтенант.

– Хотя подожди-ка, меня в командировку посылали на стройку на месяц, точно!

– ЗИЛовскую больницу строить?

– Точно, – поразился капитан, – вот дает, ну и память у тебя, а я убей не помню – все-таки двадцать лет прошло. Я там, в котельной, помогал отопление монтировать, – обращаясь к лейтенанту, – я же сантехник по гражданской специальности. Слушай, а я тебя не помню.

– Это ничего, – сказал Ислам, – но я там тоже был.

– Так значит, мы с тобой земляки, – заявил капитан.

– Слушай, – вступил лейтенант, – а все-таки объясни, че вас всех сюда в Москву тянет?

– Вас – это кого? – спросил Караев. – Давай уточним.

– Ну азербайджанцев, армян. На рынок войдешь – там одни ваши.

– Ну, на продуктовых рынках армян нет – они на строительных рынках, с другим контингентом работают, а продуктами они торгуют через ларьки, киоски, магазины, опять же – продавцами у них славяне работают, чтобы самим не светиться – это только наши глаза мозолят.

А собственно, что плохого в этом для вас, в частности? Материальную помощь они вам оказывают, труженики рынка.

– Я разобраться хочу, – не унимался лейтенант.

– Ну что же, давай разберемся, – согласился Караев. – На самом деле, азербайджанцев в Москве не больше, чем, скажем, молдаван, украинцев, белорусов. Просто славян не видно в толпе, а кавказцев видно. То, что они на рынке – у каждого своя сфера деятельности, своя ниша: носильщики, например, на вокзалах – все татары. Все сапожники в Москве – айсоры, ассирийцы, вернее. А то, что все сюда едут – не от хорошей жизни, уверяю вас. Людям семьи нечем кормить, жен, детей. Народ у нас чадолюбивый, детей много. Но – что характерно – капитану ты не задаешь таких вопросов, а ведь он тоже не русский.

Капитан взялся за бутылку и стал разливать водку.

– В самом деле, че ты пристал к человеку, бери вон лучше стакан, – обращаясь к Караеву: – Тебя как зовут?

– Ислам.

– Я Василий, а это Петр, вот и познакомились. А по-русски Ислам как будет?

– Так и будет, не переводится. Это только в анекдоте переводится, знаете? Как знакомятся армянин и русский? Русский говорит: «Меня зовут Иван, по-вашему будет Вано». Армянин говорит: «А меня зовут Акоп, по-вашему – траншей будет».

Капитан засмеялся.

– Ну, давай за знакомство.

Все выпили.

– Я не пристаю, – не унимался лейтенант, – я разобраться хочу.

По мере того, как они пили, он все более мрачнел и, в отличие от капитана, становился задиристым.

– А капитану я не задаю таких вопросов, потому что украинцы и белорусы – это те же русские, Белая Русь. А Украина называлась Малороссией, а про Киевскую Русь слышал что-нибудь?

– А ты про Уна-Унсо слышал что-нибудь? – спросил Караев. – Бесплатный совет: будешь в Киеве – не говори там, что украинцы – это те же русские, побить могут, русские там для многих – кляты москали. Это во-первых. Во-вторых, Киевская Русь к Московской Руси если и имела какое-то отношение, то только враждебное.

Караев замолчал, достал из кармана пачку сигарет, закурил и положил на стол, офицеры также взяли по сигарете. Через несколько минут в комнате повисло облако сизого дыма.

– Между прочим, – заметил лейтенант, – премьер-министр сказал, что каждый азербайджанец вывозит ежегодно из страны двести долларов.

– Ну конечно, – иронически сказал капитан, – они у него в тумбочке лежат, а они берут и вывозят.

– С точки зрения экономики это полный абсурд, – заявил Караев, – чтобы вывезти из страны двести долларов, их сначала нужно заработать, что уже предполагает участие в экономике страны – понятно, да, что все эти рыночные торговцы не сидят на бюджетных деньгах. Рентабельность торговли – а мы уже выяснили, что наш брат в основном подвизается в торговле, – составляет в среднем плюс-минус сорок процентов, значит, заработать он должен пятьсот долларов и из них триста оставить в Москве.

– Вот что значит образованный человек, – заметил капитан, – на него, Петро, всех собак не повесишь.

– А я и не собираюсь ничего вешать, – огрызнулся лейтенант.

– Но кроме этого, – продолжал Караев, – следует признать, что злосчастный, так ненавидимый всеми азербайджанец, вольно или невольно создает инфраструктуру: он платит за место на рынке, платит за разрешение на торговлю, платит за комнату, которую он снимает у пенсионерки; я уже не говорю об отчислениях милиции, санэпидемстанции и т. д., и, наконец, эти пресловутые двести баксов он вывозит на самолете Аэрофлота, а билет стоит сто двадцать долларов в один конец. И уж если мы взялись подсчитывать, тогда огласите весь список, пожалуйста: сколько вывозят армяне, грузины, молдаване, украинцы, белорусы, с ними у вас ведь нет таможни! А евреи! Господа, если вам удастся подсчитать, сколько из страны за это время вывезли евреи, я сниму перед вами шляпу, потому что их торговые операции по перекачиванию денег из страны понять сложнее, чем бином Ньютона. Но больше всего меня удивляет мелочность ваших обвинений. Вы, ребята, спокойно наблюдаете за тем, как из страны тащат миллиарды долларов. Ваши же собственные ушлые сограждане приватизировали нефть, газ, аэрофлот, заводы, фабрики, а вы никак не можете пережить эти несчастные двести долларов и смуглую физиономию бывшего соотечественника.