Красноречивое молчание

Дрейк яростно выругался и с трудом сел.

– Кто это, черт подери?

– Может, уйдут… – с надеждой в голосе сказала Лаури.

Звонок прозвучал снова, давая понять, что, кто бы там ни был за дверью, сдаваться он не собирается. Дрейк чертыхнулся, с трудом встал и направился к входной двери. Лаури ничего не было видно из-за его спины. Она хотела сказать, чтобы он надел свитер, но не успела – он уже открывал дверь.

– Ой! Вы здесь? Вот уж кого не ожидали! – раздался знакомый голос.

Лаури с дивана как ветром сдуло. Ноги так дрожали, что она едва не грохнулась на пол. Трясущимися пальцами попыталась она привести себя в божеский вид, завязать пояс. Однако ей это плохо удавалось.

– О Боже! – тихонько простонала она, едва не заплакав от отчаяния.

– Кто… – начал было Дрейк, но договорить ему не дали.

– Я Реверенд Эндрю Перриш, отец Лаури. Она здесь?

Глава девятая

– О, добрый вечер, – услышала Лаури голос Дрейка. – Я…

– Мы знаем, кто вы, молодой человек. Лаури нам о вас все рассказала. Мама уже соседям все уши прожужжала, что ее дочка работает у Дрейка Слоуна.

– Ах, я просто поверить не могу, что вижу вас вот так, воочию! Соседки, когда я им об этом скажу…

– Мама, прошу тебя, – перебил ее отец. – Ты же видишь, что молодой человек стоит на холоде раздетый. Можно нам войти, мистер Сл… то есть мистер Ривингтон?

Лаури, как сквозь сон, слушала этот разговор. Ноги словно приросли к полу. Единственным ее желанием было убежать на второй этаж и спрятаться, но проскочить так, чтобы родители ее не заметили, не могла.

«Зачем они сюда приехали? – лихорадочно думала она. – Наверняка подумают… Господи, что же делать?»

Лаури наспех запахнула халат, кое-как пригладила растрепанные волосы. На большее времени у нее не хватило – Дрейк ввел родителей в комнату.

– Мамочка! Папочка! – фальшивым голосом воскликнула она и бросилась к ним навстречу.

Понимала – действовать нужно понаглее, иначе так и будут считать, что она и в самом деле в чем-то провинилась.

– Лаури, девочка моя! Ну как ты?

Элис Перриш крепко обняла дочь, и Лаури вдруг с ужасом поняла: мать почувствовала, что у нее под халатом ничего нет. Глянула на Дрейка поверх материнского плеча – тот лишь беспомощно пожал плечами. Он и сам выглядел не самым лучшим образом – лицо бледное, волосы растрепанные. Мало того, джинсы не застегнуты и то, что он возбужден, видно невооруженным глазом.

«Только этого не хватало!» – чуть не плача подумала Лаури.

Мать поцеловала ее в губы, которые все еще горели от поцелуев Дрейка. «Интересно, чувствует ли она это?» – подумала Лаури. Потом настала очередь отца обниматься и целоваться.

Наконец время объятий подошло к концу. Наступило неловкое молчание. Родители обвели взглядом комнату, в которой все, казалось, дышало сладострастием – словно это слово было написано на всех четырех стенах. Из стереосистемы все еще доносилась приглушенная, интимная музыка. Комната, освещенная лишь пламенем камина, была погружена в полумрак, полный причудливых теней. С журнального столика ведерко с бутылкой и недопитые бокалы словно кричали: «Смотрите, смотрите! Вот чем они занимались!» Об этом сообщали и смятые подушки на диване. Одна валялась на полу – Дрейк столкнул ее ногами, когда устраивался поудобнее.

Если бы не эта ужасная ситуация, в которую ее угораздило попасть, Лаури была бы рада видеть родителей. Они всегда были близки. Родители просто обожали свою дочь и всегда желали ей только добра. Ничего, кроме любви, она от них не видела.

Лаури взглянула на мать – изящную миниатюрную женщину, которая едва доставала мужу до плеча. Волосы ее были того же рыжевато-каштанового оттенка, что и у Лаури, однако с годами несколько выцвели. Кожа гладкая, как у девушки, только в уголках рта притаились смешливые морщинки – свидетели счастливой жизни.

Эндрю Перриша, напротив, Господь явно не обидел ростом. Весь его облик дышал достоинством. Темные волнистые волосы, в которых мелькала седина, были откинуты назад, оставляя открытым высокий лоб. Серые глаза так и лучились спокойствием и добротой. Он никогда не повышал голос, но каждое произнесенное им слово, казалось, было на вес золота. Прихожане относились к нему с любовью и уважением. Единственное, в чем он всегда придерживался старомодных взглядов, – это в вопросах морали и нравственности. Современные вольные нравы были ему, мягко говоря, не по душе.

Радость свидания с младшей дочерью омрачалась представшей перед родителями картиной. Лаури видела, как по их таким родным и любимым лицам промелькнула тень разочарования. Сердце разрывалось на части при одной мысли, что о ней думают ее родители.

– Наверное, это Дрейк открыл вам дверь, – затараторила она, зная, что несет чепуху, но ей хотелось во что бы то ни стало нарушить гнетущее молчание. – А зачем вы приехали? Не то, чтобы я не рада вас видеть, – поспешно добавила она. – Просто я…

– Мы хотели сделать тебе сюрприз, дорогая, – перебил ее отец. – Нас с мамой пригласили на конференцию священнослужителей, которая начнется завтра вечером в Санта-Фе. Мы решили приехать на день раньше и побыть с тобой.

– И правильно сделали. Я очень рада, – сказала Лаури.

– Но мы не ожидали увидеть здесь мистера Ривингтона, – заявил Эндрю, глядя на Дрейка, который во время этого разговора, взяв валявшийся на диване свитер, принялся натягивать его на себя.

Отец всегда отличался тем, что сразу, как говорится, брал быка за рога, хотя сейчас Лаури хотелось бы, чтобы он этого не делал или делал помедленнее – ей нужно было время, чтобы придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. «Впрочем, в данном случае никакого времени не хватит», – печально подумала она. Внезапно ей показалось, что у мамы дрожат губы. Но, приглядевшись повнимательнее, с облегчением поняла, что это ей только показалось. Ну зачем они приехали именно сегодня! А что если бы вошли не сейчас, а минут пятнадцать спустя! От одной этой мысли Лаури даже похолодела и, вздрогнув, обхватила себя руками. Даже подумать страшно!

Облизнув губы, Лаури попыталась взять себя в руки, чтобы слова ее прозвучали спокойно и весомо:

– Дрейк… приехал несколько дней назад повидать Дженифер. Вот подожди, когда увидишь ее, мама. – Голос Лаури дрогнул. – Она тебе очень понравится. – Никто не проронил ни слова, и она поспешно продолжала: – Знаешь, он так по ней скучал… Отпросился с работы… И она была так рада его видеть…

На большее ее не хватило. Что бы она ни говорила, не имело смысла – у всех на уме было другое: ее грехопадение.

Эндрю скользнул взглядом по двум недопитым бокалам. «Он был здесь с тобой!» – казалось, говорили его глаза, и в них промелькнула боль. «Господи, что же делать! Что сказать, чтобы они поняли!» – лихорадочно думала Лаури. Чтобы не видеть их расстроенных, недоуменных лиц, она на секунду закрыла глаза.

– Лаури, дорогая, давай-ка им все-таки, скажем, – раздался за спиной ласковый голос Дрейка.

Он подошел к ней и, нежно обняв за плечи, притянул к себе. Лаури в ужасе взглянула на него – что он еще придумал. Он ласково улыбнулся:

– Знаю, знаю… Мы собирались держать это некоторое время в секрете, но мы и понятия не имели, что приедут твои родители. Боюсь, они уже подумали самое худшее.

И оказались правы, хотелось сказать Лаури, но, ошеломленная его внезапным натиском, она и слова вымолвить не могла.

– Сэр, – официально начал Дрейк, обращаясь к ее отцу. – Мы с Лаури поженились сегодня в Альбукерке. И сейчас у нас медовый месяц.

Если бы не рука Дрейка, поддержавшая ее, Лаури рухнула бы на пол. Вся кровь бросилась ей в голову. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди. В ушах звенело от восторженных восклицаний, которыми разразились ее родители, понявшие наконец, что произошло. Лаури видела, что у них словно гора с плеч свалилась.

Все шумели, смеялись, галдели, выкрикивали изумленно-радостными голосами поздравления. Мама бросилась к Дрейку и, пылко обняв его, чмокнула в щеку.

– Добро пожаловать в нашу семью, Дрейк! – восторженно воскликнула она.

А Эндрю хлопнул его по спине, приговаривая:

– Ну и напугали же вы меня! Я ведь уже Бог знает что подумал!

Потом все бросились обнимать Лаури, выказывая ей свою родительскую любовь и благословение. Она же стояла, как неживая, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, а уж говорить и подавно.

– Эндрю, ты хоть понимаешь, что у нас теперь есть еще одна внучка? – восторженно всплеснула руками Элис, обращаясь к мужу. – Лаури, можно нам на нее взглянуть? Ты ведь только что говорила, что она просто чудо. Не бойся, я ее не разбужу. Мне так и так хотелось на нее посмотреть, а уж теперь, когда я знаю, что она наша, и подавно.

Карие глаза Элис светились таким восторгом, что Лаури не нашла в себе силы отказать ей.