Порочное влечение

– Зато я знаю, где лежат запасные! – сделала я ее.

– Ты не можешь ходить в таком виде по улице! Это… вульгарно! – не сдавалась она. Я же только усмехнулась, услышав из уст девушки, ходившей летом в шортах, прикрывавших едва ли ползадницы и надевавшей под одежду соски на присосках, чтобы привлечь побольше парней, слово "вульгарно". – У тебя нет телефона и денег!

В этот момент я просунула руку под платье в лиф, достав оттуда телефон и все деньги из кошелька. Урок из детского дома номер два – никогда не оставляйте ценные вещи без присмотра.

Услышав, как девушка громко выругалась, я победно улыбнулась, поняв, что победила.

– Береги обувь! – вставила свои пять копеек Таня. – Мне нужно ее завтра обратно к маме в бутик сдать.

Радостная, я выбежала из основного холла на улицу и буквально замерла на пороге. Мало того, что уже стемнело, так еще и здорово похолодало! Но назад пути не было – девичья гордость не давала признать себя неправой и тем более поддаться чьему-то дурному влиянию. Так что шаг за шагом я дотряслась до остановки автобуса. Просидев около часа впустую, решила пройтись до следующей остановки пешком, но стоило мне очутиться на приличном расстоянии, как нужный автобус приехал, набился до отвала и не стал реагировать на мои отчаянные попытки его остановить.

– Черт… Неужели 145-й уже уехал?! – простонала задыхающаяся девушка прямо мне в лицо, видимо, так же, как и я, не успела вовремя добежать. – Эти частники появляются тут раз в час!

Решив не ждать у моря погоды, пошла пешком, так как на автобусе мне было ехать тридцать пять минут, за полтора часа я бы прекрасно доковыляла своим ходом, еще и деньги сэкономила. По пути я ловила на себе изучающие взгляды, которые больше пугали, чем нравились. Только услышав громкую и нецензурную ругань на одной из улиц, я замедлила шаг потому, что хотела измерить масштабы катастрофы, и если там летят перья, то просто обойду через другую улицу.

– Блядь… Ну я же извинился! – худой рослый парень ударил каменную стену кулаком и заматерился с новой силой. Я выглянула из проулка и заметила для себя, что место, где ругались пожилой мужчина и парень, является черным выходом из самого крутого и пафосного клуба города, «Кашемира». Мне было не видно лица парня, но пожилого мужчину я могла разглядеть хорошо: полный, в черном костюме, который наверняка стоил целое состояние, его русые волосы были настолько короткими, что небольшая лысина на темечке почти не бросалась в глаза, а вот большие складки на шее – пожалуйста. – Какого хуя ты от меня хочешь? Думаешь, я тут на колени перед тобой встану?

Освещение в проулке дало мне возможность увидеть, как пожилой мужчина довольно усмехнулся, оценивающе осматривая парня, словно перед ним товар, мебель, стена, но никак не человек. Его лицо было мертвым, холодным, пугающим… Потому что не может живой человек иметь такое каменное, ничего не выражающее лицо. Даже улыбка показалась мне какой-то искусственной.

– Надо будет – встанешь на колени! – так же беэмоционально заметил он. В его голосе было столько стали и власти, что я сама уже была готова стать перед ним на колени и сделать все, что он скажет, лишь бы тот не обращал свой гнев на меня… Тогда я еще подумала, что быть врагом такого человека не только плохо и неприятно, но еще и опасно! – А пока поживи своим умом и пойми, что деньги не растут на дереве, а папа не вечно будет твоей кормушкой.

– Батя, ну ты че… Мы же все уже порешали… – пытался перевести все в шутку парень и, засунув руки в карманы джинсов, неловко пожал худощавыми плечами. Видно было, что этот сын не испытывает никаких угрызений совести, и это сразу вызвало у меня к нему лютую неприязнь. – Я обещаю тебе вернуться в Вашингтонский университет…

– Нет! – жестко прервал мужчина и сделал выпад в его сторону, гневно вытянув палец вперед. – Мне надоело быть спонсором твоего универа! Ты обещаешь мне снова и снова, а потом я трачу кучу бабла, чтобы вытянуть тебя из этого говна. Я устал. Мне надоело. Я не буду больше уважать тебя только за то, что ты мой сын. Докажи мне, что ты достоин этого. Перестань быть ничтожным существом!

– Батя, я обещаю тебе исправиться! – сказал парень, и, видимо, не только мне эти слова показались лживыми до мозга костей. Кажется, он принимал своего папу за круглого идиота.

"Никогда не верь парням с длинными волосами!" – как мантру повторяла мне Таня, но я только посмеивалась, даже не представляя, как сильно она права… Волосы парня были настолько длинными, что легко собирались в косу.

Сперва пожилой мужчина обессилено опустил руку, словно понимая, что тут дело пустое, а затем резко ее поднял и вмазал сыну по лицу с такой силой, что парень отлетел и, ударившись о бетонную стену, повалился на землю.

Мужчина снова вытянул руку вперед, но, не успев ничего сделать и сказать, потянулся к телефону, который зазвонил в самый "подходящий" момент:

– Шаворский! – холодно и по-деловому уведомил он собеседника, а затем кивнул каким-то своим мыслям и быстро засеменил к двери, видимо, ведущей в клуб. – Скажи "Privat", чтобы не смели начинать совещание без меня. Пока у меня полный пакет акций, пусть засунут свой договор себе…

Дальше я не услышала, так как дверь с грохотом захлопнулась, а парень, все еще сидевший на земле, громко застонал то ли от душевной, то ли от физической боли. Внутри началась борьба: подойти и помочь или бежать, пока меня никто не увидел. Эти сумбурные мысли так сильно захлестнули сознание, что я буквально пропустила, как дверь «Кашемира» открылась, выпустив на свет миловидную блондиночку с хищным взглядом. Она прекрасно знала, что парень сидит тут, более того, я видела, как она обрадовалась его немощному состоянию.

– Роберт! Зайка, что с тобой? – вмиг сменив улыбку на обеспокоенность, она обратила внимание парня на себя.

– Жанна, что ты тут делаешь? – понуро спросил он и повернулся так, что мне стало видно его лицо, оно не было хищным и отталкивающим, как у отца, а скорее слишком красивым и ухоженным для мужчины. Еще мне показалось, что его брови слишком черные, а контур густой бороды слишком четкий – он наверняка в салоны ходит чаще, чем Таня с Вероникой на дискотеки. – Проваливай. Я тебе все сказал еще в машине.

Мне было не видно лица девушки, но, судя по тому, как она передернулась, эти слова ее задели. Тем не менее она помогла ему встать, а потом так резко, что ни я, ни Роберт не успели среагировать, прижала его к стене и что-то тихо прошептала на ухо.

Роберт сначала презрительно закатил глаза, но, когда рука Жанны медленно поползла вниз по его рубашке и крепко схватила бугорок в джинсах, он, сдаваясь, простонал и кивнул ей. Оглянувшись по сторонам и не увидев ничего и никого (так как я пригнулась, спрятавшись за мусорным баком), девушка тут же встала на колени. Мне было не видно, что она делает, но то, как Роберт вцепился в ее волосы и принялся насаживать ее голову на себя, давало четко понять. Его глаза были закрыты, казалось,  что сейчас он уязвимее всего. И самое ужасное, что я для себя отметила – между этими людьми не было никакой химии.

Не зная, что хуже, препирательства с отцом или минеты на улице,  я гордо развернулась, повторив свой выход из актового зала в Бауманке, решив уже идти домой и не мешать людям развлекаться. Практику еще никто не отменял…

Стоило мне отойти на десять или пятнадцать шагов, как Роберт громко закричал. Сперва я усмехнулась, мол, слишком быстро он кончил. Но, услышав, как женские каблуки быстро застучали, а потом дверь в клуб закрылась, я заподозрила неладное… Задумавшись на секунду, услышала тихое и протяжное:

– Помогите… Кто-нибудь…

Моя совесть окончательно сдалась, и я сделала то, за что буду потом расплачиваться всю оставшуюся жизнь – пошла его спасать.

Глава 4

Полина. Наши дни…

В некоторых книгах про любовную любовь, сериалах, фильмах и иже с ними есть такой герой-любовник, который приходит к девушке, перекидывает ее через плечо и уносит в мир богатства и роскоши, естественно, против ее воли. По общепринятой канве девушка должна повыебываться и позакатывать истерики (чем громче твое "хочу!", тем сильнее чувства), а уже потом мужчина влюбляется в нее без памяти и бросает мир к ее ногам. Конец!

Признаюсь, я среди тех дур, которые считают, что это очень сексуально, когда в романах герой берет жертву против ее воли. Само собой, потом они должны полюбить друг друга, но сам факт!..

Теперь же, когда я сама стала героиней, было совершенно не до шуток, чувств, романтики, почему-то совершенно не хотелось раздеться здесь и сейчас.

Роберт медленно шел ко мне, словно наслаждаясь моей полной беспомощностью. Впервые в жизни я поняла, что могу преодолеть не все, и стало по-настоящему страшно от собственной никчемности. Слезы предательски закрыли мой взор, но я так сильно выпучила глаза, чтобы, не дай Бог, не всплакнуть, что ни одна слезинка не скатилась по щеке.

– Прекращай. Ты не должна плакать, – скомандовал Роберт, буквально пригвоздив меня к зеркалу своим громадным телом. Его тяжелое дыхание попадало на мою шею, затем переместилось на ухо, после чего он резко спустился к вырезу майки. – Ты совсем не изменилась. Такой же ребенок, как и была.

– Прошу тебя, уйди… – прошептала я, сама удивляясь, как сильно напряжена и какой хриплый у меня голос. – Не надо… Умоляю…

– Прости, но в этот раз у тебя нет выбора, – это было последнее, что он сказал, прежде чем прикоснуться к моим волосам и жадно втянуть запах. Я чувствовала, как его ноздри трепетали, раздуваясь, как от мощной дозы эндорфина, и это пугало. Ведь обычно такая реакция у волков на свою… жертву. Они гоняются за ней, а когда находят, долго наслаждаются ее безысходностью, возбуждаются от ее криков и плача, кончают от ее глупых попыток сопротивляться… Именно тогда я решила, что у меня всего этого не будет, я не позволю ему наслаждаться изнасилованием. Поэтому, тихо выдохнув, издав при этом непонятный мне самой визг, я проглотила слезы. – Умница, мышка, ты все правильно делаешь. А теперь я спрашиваю тебя еще раз: коридор или твоя спальня? Я трахну тебя в любом случае, но предоставляю тебе выбор в качестве бонуса за то, что вещи из этой халупы ты собрала сама.

Сохранять равнодушное спокойствие оказалось тяжелее, чем я думала, когда тебе в живот упирается мужской возбужденный половой орган, причем очень даже внушительных размеров. Роберт ждал, словно давал мне время на размышления, а я пыталась собрать мозги в кучу и проронить хоть слово. Естественно, мне бы не хотелось быть изнасилованной в коридоре на старом дряхлом шкафу, лучше уже на кровати… Но, черт побери, как я могу такое произнести вслух? Разве это не первый признак шизофрении?

– Ты не должна бояться, – низко прошептал мне на ухо мужчина и провел подушечкой пальца по моим сухим губам. – Секс – это естественный процесс. Все им занимаются. А я еще могу гарантировать, что после секса со мной ты будешь кончать. Будешь стонать, как последняя сучка. Будешь мечтать, чтобы я трахал тебя чаще, станешь сама приходить и просить тебя отыметь.

– Мне похрен! Если ты что-то мне сделаешь, я вызову полицейских, – пытаясь вложить в голос как можно больше ненависти и уверенности, я пропустила момент, когда он начал откровенно смеяться.

– И что тогда? Ты продолжай, продолжай… – с этими словами его правая рука пролезла сквозь тугой латекс лосин и, отодвинув белые бесшовные трусы, тут же проникла в половые губы. Это было так неожиданно, что я вскинулась, пытаясь отстраниться, но левая рука и навалившееся тело не давали сделать ни одного лишнего движения. У меня вышло только расставить ноги шире. – Хочешь, я кое-что тебе скажу? Ты девственница.

Было что-то укромное, таинственное и личное в этом слове, и тот факт, что он знал о наличии у меня девственной плевы, заставил испуганно поднять на него глаза и вздрогнуть. Но не успела я задать вопрос, как его палец умело нащупал клитор и надавил на какую-то особо чувствительную точку. Я сама не раз мастурбировала, но даже у меня не получилось найти это место с первого раза.

– Нравится, да? – его глаза жадно ловили любое изменение в моей мимике, но я изо всех сил скрывала, как сильно мне импонируют его плавные круговые движения, и старалась игнорировать, какой мокрой становлюсь. Роберт же не мог об этом промолчать: – Я же обещал, что ты будешь течь как сучка.

Закрыв глаза, я стала прислушиваться к ощущениям. Понимая, что уже ничего не поменять, пыталась взять максимум от ситуации, и идея, что я тоже получу удовольствие от секса, делало ее не такой безнадежной. Об остальном подумаю потом…

Палец умело выводил круги вокруг клитора, отчего я вцепилась в мужское предплечье так сильно, что онемели костяшки.

– Открой глаза! – дал команду он, но, когда я не послушалась, его движения прекратились, оставив меня без такой желанной разрядки, а между ног все буквально ныло, прося закончить начатое. Пришлось послушаться и томительно посмотреть на него, только после этого мужчина продолжил и гортанно прошипел: – Я хочу видеть твои глаза. Впредь никогда не закрывай их, когда кончаешь. Иначе будешь наказана.

В этот раз его палец стал смелее, иногда поверхностно проскальзывая во влагалище. Мне казалось это пустой тратой времени, так как там я ничего не чувствовала. Клитор же болезненно пульсировал, прося сделать еще пару активных движений и подарить мне желанное освобождение, а Роберт как будто специально оттягивал финал.

– Ох… Черт… – вырвалось у меня из груди, и я все же непроизвольно закрыла глаза и потянулась вниз, пытаясь помочь ему своей рукой. Но мало того, что он не позволил, так еще и остановился. Сперва я подумала, что дело в моих закрытых глазах, но потом поняла, что все намного хуже.

– Хочешь кончить, мышка? – требовательно спросил мужчина, поспешно расстегивая ширинку, и не успела я и глазом моргнуть, как мне в живот уже упирался здоровый член. Я как завороженная смотрела на мужской половой орган, отмечая про себя, что выглядит он очень даже… эстетично. Возможно, возбуждение застилало мне глаза, но руки сами потянулись к члену, на котором уже успела выступить белая капелька, – Давай, сделай это… Прикоснись к нему… И я помогу тебе кончить.

Его грязные слова распаляли меня все сильнее и сильнее, превращая в ходячую эрогенную зону. И когда Роберт резко поднял мою майку, а потом ловким движением одной руки расстегнул и снял лиф, я все же решилась сделать это… Сперва осторожно, словно боясь ошибиться, сделать неприятно или больно, провела указательным пальцем по головке и стерла жемчужинку, растерев ее до самого основания.

– Блядь, я больше не могу, – сквозь сцепленные зубы проворчал он, и я довольно отметила, что мне все же удалось возыметь хоть какой-то эффект над его телом. – Спрашиваю в последний раз: коридор или спальня?