Ошибка профессора

– Никто ее не отчислит. Поняла? Ни за что! – фыркнула Рита, но все равно недостаточно убедительно. Мы все понимали, просто так Настя бы такое не говорила. Значит, были основания.

– Всегда можно найти причину. А Шлефов в этом плане лучший… – Настя вдруг позволила себе мечтательно вздохнуть и расплыться в пьяной улыбке. Я вдруг поняла, что Петрова либо влюблена в нашего профессора, либо просто его фанатка. – Он такой умный мужчина, что всегда найдет причину. Не сомневайся в нем.

Я задумалась: мог ли Шлефов вести двойную игру? Мне вешать лапшу, а сам за спиной договариваться о моем отчислении? Не успела я хорошо обдумать все «за» и «против», как в кабинет вошел сам виновник торжества.

Грызя ногти, нервно топая ногой под столом, я думала о том, как же мне аккуратно прощупать почву. Правда ли профессор собрался выполнять мои просьбы? Или только водит за нос?

– Начнем пару с опроса, – холодно осведомил мужчина, устроившись за рабочим столом и уткнувшись черной ручкой в журнал. – Так-так… Кто тут давно у нас не отвечал?

Развернувшись в мою сторону, Настя с предвкушением хлопнула в ладоши:

– Видела, Диана? Вот приблизительно так он тебя и завалит. А завтра уже билет, вокзал и опять твой сельский коровник, из которого ты приехала.

Злорадная идея пришла в голову мгновенно. Как озарение. Торопливо взяв в руки телефон, я написала Шлефову сообщение: «Я придумала желание. Хочу к себе хорошего отношения. Чтобы все вокруг видели, что вы не относитесь ко мне, как к куску дерьма!».

– Что ты там строчишь? – шепнула на ухо Саша, но я торопливо спрятала от нее телефон и забарабанила пальцами по столу. – Ох, опять секреты от лучших подруг!

– Точно, мужчину нашла… – присвистнула Рита. – Судя про всему, реально женатого и с детьми.

Мне уже было все равно, кем сейчас считали меня подруги. С замиранием сердца я следила за тем, как в черном кожаном портфеле профессора завибрировал телефон. Он лениво засунул в него руку, достал и мельком глянул на экран смартфона. Затем еще раз, но более внимательно. И посмотрел прямо на меня. Так пронзительно, что сердце упало в пятки от страха.

«Это то, чего ты на самом деле хочешь?», – пришло спустя мгновение. И он снова посмотрел… Нет, разобрал на атомы и собрал обратно. За годы я видела разными его голубые глаза, но такими загадочными и решительными никогда…

Я не думала. Мне просто хотелось, чтобы все вокруг перестали считать меня куском дерьма по вине Шлефова. Поэтому «да» отправила без промедлений.

«Как скажешь!», – краткий и четкий ответ. А внутри меня что-то лопнуло… Я обмякла безжизненно на стуле и прикрыла лицо руками.

– Боже… – прошептала себе под нос, словно в бреду. – Что я вообще творю? Когда моя жизнь свернула не туда?

– Что ты сказала? – скривившись, переспросила Саша. – Ничего не разобрать…

Но я не успела придумать убедительную ложь. Громогласный преподавательский голос развез пространство своим суровым басом:

– Ох, вот кто давно не был у доски… Василькова, выходите!

Настя Петрова радостно поерзала на стуле и издала пугающий утробный звук. Ей так натерпелось увидеть мои унижения, что она снова и снова повторяла под нос: «Вот сейчас! Сейчас!».

– Все будет хорошо, – шепнула на ухо Саша. – Ты умница.

– В любом случае, – реалистка Рита сочувственно пожала плечами, – пара длится не так долго, и когда-то это закончится. Всегда заканчивалось…

Поднявшись на дрожащих ногах, я одернула вниз юбку в клетку, расправила пуговки ставшей тесной в груди блузы.

– Пишите задачки, – спокойно произнес Шлефов, когда в моих руках оказался мел. – А теперь решайте.

В панике я не заметила, как справилась с упражнениями за доли минуты. Нервы сделали свое дело, и я даже не обратила внимание на один важный нюанс: это была просто текущая программа. А ведь обычно Шлефов валил меня на более сложных примерах, не предназначенных для моего профиля.

– Вот это да! – воскликнул профессор за моей спиной. От испуга я вздрогнула и отскочила в сторону. – Василькова, это же чудо: так быстро и такие сложные примеры. Ваши умственные способности выше всяких похвал!

– Эм… – я судорожно пыталась понять, где в его словах насмешка и издевательство. Но не находила, и это пугало еще больше. – Мне просто…

– Не скромничайте! – с улыбкой Шлефов вдруг повернулся к аудитории и указал руками на меня. – Смотрите, ребята, и учитесь! Умная прилежная студентка. Вам всем надо на нее ровняться! Пять и только пять. Тут даже не обсуждается.

С широко распахнутыми глазами я наблюдала за тем, как мужчина реально ставит в журнале ручкой высший бал. В аудитории стояла гробовая тишина. Все переглядывались.

– Знаете, Василькова, обычно я такого не делаю, слишком занят! Но стать куратором вашей научной работы буду очень рад. И сам договорюсь об этом с ректором Петром Семеновичем, – на полном серьезе завил он мне перед полной аудиторией. Я так челюсть на пол и уронила… Вместе с мелом. – Садитесь, Василькова. Больше вы меня сегодня поразить не сможете.

«Взаимно!», – подумала я и на ватных ногах поплелась обратно. Все еще не понимая: что это было? Зачем это представление?

– Простите, конечно… – ехидный голос Насти Петровой оживил аудиторию. – Но нам серьезно надо ровняться на… это… В чем ее гениальность, профессор Шлефов? В том, что у нее юбка, прости господи, еле пятую точку прикрывает? Или в том, что она умеет решать простенькие задачки для пятиклассников? Не понимаю!

Шлефов молча выслушал ее истерику, а после махнул рукой на доску:

– Правда простые? Что же, решите мне такие же. К доске, Петрова.

Настя полчаса пыжилась, мучилась, а Шлефов ее обратно за парту не отправлял. Ему словно нравилось смотреть на пунцовые щеки девушки и глупые, неверные расчеты.

– Нет, Настя… Семью на восемь не сорок один! Нет, Настя… В числе восемнадцать избавиться полностью от корня нельзя! Нет, Настя, нет! Девять умножить на ноль будет ноль, а не девять! Ты вообще в школу ходила или как? Это даже не высшая математика, а база!

Пока я удивлялась тому, каким образом Настя все эти годы числилась отличницей, и каким образом за три года Шлефов ни разу не вызвал ее к доске, в аудитории все шептались. Их мало волновали умственные способности дочки ректора.

– Что это было с Васильковой? – услышала я позади чье-то недоумение. – Почему Шлефов вдруг к ней так переменился? Что-то здесь не чисто!

Пара еще не подошла к концу, а поток уже поделился на две группы. Одни считали, что я сплю с преподом за оценки, и окрестили одним кратким словом – шлюха. А другие были уверены, что я дочь миллионера, который заплатил Шлефову огромные деньги за мое продвижение. Удивительно, но и эта группа в кличке далеко не продвинулась – шлюха.

Таким образом к моменту окончания пары моя репутация впервые упала на самое-самое дно. Если раньше по вине Шлефова надо мной немного насмехались, но и сочувствовали, то теперь абсолютно каждый меня ненавидел.

****

Бегло постучав по двери кабинета Шлефова, я нетерпеливо ворвалась внутрь. Мужчина расслабленно стоял у рабочего стола и задумчиво перебирал бумажки.

Сердце выскакивало из груди, злость смешалась с раздражением, и я прокричала:

– Вы должны все исправить!

– «Должен»? – мужчина исказился хищной животной улыбкой и отложил в сторону работу. – Я должен был исполнить твое второе желание, Диана. Именно это я и сделал. И больше ничего!

В голове все перепуталось! Я, как наяву, все еще слышала все обидные слова, что говорили обо мне девочки с потока. Сжав виски пальцами, я мотнула головой и попыталась собрать мысли воедино:

– Но ведь…

– В чем проблема? Я стал относиться к тебе хорошо? – он наступал на меня медленно, чеканя каждый шаг. Как лев, загоняющий в угол обед.

– Стали, но… – чем ближе подходил профессор, тем отчетливее я ощущала мускатный аромат его удушающих духов, и тем быстрее билось мое сердце.

– Показал всей группе, что ты «не кусок дерьма»? – голубые глаза горели пугающим адским пламенем, а голос становился все менее доброжелательным.

Не замечая того, я медленно шагала назад, пока не врезалась спиной в книжный стеллаж. Шлефов видел это, но темпа не сбавлял. И уже вскоре я оказалась буквально зажата меду разоренным мужчиной и книгами. Мозг провалился в желудок, дышать стало сложно, а говорить еще труднее: