Любимая

Роуэн знал, что заходить на огороженную веревками территорию за собором, нельзя. И все-таки он не смог удержаться, его тянуло туда, словно магнитом. Он заметил садик, украшенный статуями, и место раскопок, когда шел к своей машине. Сразу вспомнилась статья в утренней газете, сообщавшая о том, что на территории собора раскопали секретный подземный ход и тайную комнату. Еще более загадочным казалось то, что в комнате нашли инструменты для пыток.

Перешагнув через ограждение, Роуэн забыл о свежевыстиранных брюках и нырнул в разверстый зев туннеля. На секунду вспомнился другой туннель, тот, в конце которого сиял свет. Он знал, что поступает неправильно, но, отбросив всякую осторожность, двинулся вглубь.

При первом же шаге его дорогие туфли зарылись в черную землю. Выругавшись, Роуэн вытряхнул набившуюся внутрь пыль, но после второго шага процедуру требовалось повторить. Плюнув на подобные мелочи, Роуэн двигался вперед. Он почти не различал дороги и иногда шел, держась за прохладную стену. Пройдя приблизительно тридцать – тридцать пять футов, он заметил впереди слабый свет и услышал голоса. Свернув за угол, Роуэн увидел, что от главного туннеля в сторону идет коридор не больше десяти футов длиной, в конце которого находится вход в комнату. Из комнаты доносились мужские голоса.

У входа в туннель сидела молодая женщина. Рядом стоял фонарь. Длинные светлые волосы женщины были убраны в хвост и уже успели растрепаться. Она с отсутствующим видом просеивала землю. Роуэну стало ясно, что ее внимание поглощено комнатой. Он чувство вал страх этой женщины. Она боится этой комнаты. Смертельно боится…

Как только Роуэн почувствовал страх, владеющий незнакомкой, на него тотчас нахлынул ужас, который испытывали все, оказавшиеся здесь. Он буквально тонул в волнах витающего вокруг этой комнаты панического страха. Потом он ощутил боль. Боль множества людей. Роуэна охватила невыносимая слабость, и он со стоном согнулся, чуть ли не вдвое. Услышав стон, Джулия подняла голову.

– Вы не должны… – Увидев в каком положении находится незнакомец, Джулия на секунду смолкла, а потом с криком бросилась к нему: – О Господи… Что с вами?

Роуэн попытался заговорить, но не смог – слишком велика была слабость.

– Крэндалл! – закричала Джулия. Должно быть, Крэндалл еще раньше услышал шум, ибо он тотчас появился на пороге.

За его спиной стоял Уэйд.

– Эй, сюда заходить нельзя. Особенно журналистам, – начал Крэндалл, но, увидев Роуэна, осекся.

– Он, кажется, болен, – умоляющим тоном проговорила Джулия.

– Выход, – выдохнул Роуэн. – Выведите меня… отсюда!

Отстранив Джулию, Крэндалл подошел к Роуэну. Уэйд тотчас же подхватил его с другой стороны. Непрерывно заверяя Роуэна, что все обойдется, археологи повели его к выходу из туннеля.

До Роуэна долетали обрывки разговора:

«…сердце…», «…может быть, удар…», «…чертова жара…», «…что вы здесь делали?..»

По мере того как Роуэн удалялся от комнаты, симптомы ослабевали. Когда все трое добрались до сада, он чувствовал себя вполне здоровым, хоть и был измотан до предела. Роуэн испугался, что снова попал в дурацкую ситуацию.

– Вам вызвать врача? – спросил Уэйд, когда Роуэн в изнеможении опустился на землю и лег, не заботясь о том, что одежда может испачкаться.

Роуэн покачал головой.

– Нет.

– А мне кажется, – настаивал Крэндалл, что вы должны проконсультироваться с врачом. Возможно, у вас больное сердце.

– Я сам врач. У меня нет проблем с сердцем, – Роуэн понимал, что собравшиеся вокруг него люди ждут объяснений. Но он ограничился тем, что повторил: – Поверьте мне здесь дело не в сердце.

– Не хотите ли выпить воды? – предложила Джулия.

Роуэн открыл глаза и внимательно посмотрел на светловолосую женщину. Ее трудно было назвать красавицей, но ей была присуща оригинальность. Почему-то грязь, размазанная по этому лицу, не портила, а лишь подчеркивала ее привлекательность.

– Да, пожалуйста.

Джулия опрометью бросилась за водой. Роуэн сел. Крэндалл и Уэйд склонились над ним. Только сейчас Роуэн понял, что Крэндалл кажется ему знакомым. Длинные волосы, собранные в хвост… Где же он видел этого парня? Но Роуэн не успел вспомнить – его отвлекли вопросом:

– Что вы делали внизу? – поинтересовался Крэндалл. – Эта часть собора закрыта для посетителей.

– Извините, пожалуйста, – Роуэну искренне хотелось объяснить, но, по правде говоря, он и сам не знал, что привело его на это место. Его привела, не оставляя выбора, некая сила, та же неведомая сила, что привела его в собор и подарила первую реальную встречу с Энджелиной. Это было десять или пятнадцать минут назад, но Роуэну казалось, что прошло гораздо больше времени. Переход из одного времени в другое снова выбил его из колеи. – Я читал статью в газете, – Роуэн надеялся, что это достаточно веская причина для его появления.

– Что с вами случилось? – поинтересовался Уэйд.

– Не знаю точно, – честно признался Роуэн. – Но такое со мной бывало и раньше. Крэндалл выругался:

– Во всем виновата эта комната!

– О чем это вы? – с интересом спросил Роуэн.

– У, зараза, – произнес Уэйд прежде, чем Крэндалл успел ответить. – Еще один репортер, – невесть откуда появившийся мужчина шел к ним.

– Спровадь его, – распорядился Крэндалл и пожаловался: – со вчерашнего дня они лезут к нам как осы на мед.

Уэйд направился навстречу репортеру, оставив Роуэна и Крэндалла наедине. Роуэн повторил заданный несколько секунд назад вопрос:

– Почему вы решили, что всему виной комната?

Крэндалл заколебался, раздумывая, стоит ли говорить об этом с незнакомцем. Но неподдельный интерес Роуэна привлек его.

– Когда мы вчера открыли эту комнату, Джулия, – тут он кивнул в ту сторону, куда убежала молодая женщина, – почувствовала что-то странное. Не знаю, что на нее накатило, но она отказалась входить в комнату, а потом упала в обморок. Сегодня она по-прежнему наотрез отказывается переступить порог, – рассказывая, Крэндалл счел нужным умолчать о том, что Джулия, как она сама считает, уже была в этой комнате. Он не хотел, чтобы поползли слухи или чтобы кто-нибудь решил, что Джулия не в себе.

Роуэн воскресил в памяти страх, который испытывала Джулия. Это отнюдь не был банальный испуг, это был глубоко въевшийся в душу панический ужас. «Да, – подумал он, глядя на Джулию, которая несла ему стакан воды, – бедняга до сих пор напугана до полусмерти».

С улыбкой Джулия подала ему стакан воды. В тот момент, когда их руки соприкоснулись, Роуэна посетило видение. Он увидел эту женщину закованной в цепи. Почувствовал, что у нее заткнут рот. Теперь он без тени сомнения знал – она была одной из пленниц тайной подземной комнаты.

Грохотал гром, вспыхивала молния. Энджелина стояла в темноте, обхватив себя руками, и глядела во двор. Яростный дождь и ветер сообща набросились на растения, вбивали в землю траву, били, словно в барабан, в банановые листья и терзали нежные цветы.

Но мысли Энджелины витали очень далеко. Хотя… собор ведь не очень далеко? Она никак не могла отвлечься от раздумий о незнакомце. Сегодня утром в церкви она разговаривала с ним. Кто он? Где живет? Каким образом ему удалось проникнуть в дом во время вечеринки?

Более важный вопрос: что сделает он, узнав, что она беседовала с незнакомцем? Энджелина испугалась, но к страху примешивалось удивление. Почему кучер Кипперд не доложил об этом происшествии? Конечно, Кипперд не видел ворвавшегося на вечеринку человека, не знал, что именно с ним сегодня разговаривала Энджелина, но в его обязанности входило охранять ее от всех. Особенно от любого мужчины. Это животное, женой которого стала Энджелина, не любило ее, хотело, чтобы другие мужчины испытывали желание обладать ею, и все же ревновало. Так почему же кучер не доложил хозяину обо всем?

И тут среди ее мыслей мелькнула одна особенно неприятная. Что, если Кипперд все рассказал? Что, если этот зверь снова играет с ней? Что, если вернувшись домой, она не знала, куда он направился после ужина, он жестоко покарает ее за несдержанность? Нет, ей не хочется думать о нем. Она будет думать только о незнакомце. О незнакомце и том, что с ним она чувствует себя в безопасности.

События этого дня – беседа с Энджелиной в соборе и посещение раскопок – целиком и полностью завладели мыслями Роуэна. Вместе с яростно барабанящим в окна дождем они никак не давали ему уснуть. Роуэн устал ворочаться с боку на бок, раздумывая над тем, промок ли под этим дождем неугомонный бродяга Кот. В конце концов, он натянул джинсы, футболку и босиком, не включая света, спустился вниз. Когда Роуэн был на середине лестницы, небеса разразились очередным раскатом грома, и старый дом задрожал так, что зазвенели люстры.

«Возможно, мне поможет стакан теплого молока», – подумал он, хотя великолепно понимал, что нет никаких научных данных, свидетельствующих о том, что горячее молоко – хорошее снотворное. Роуэн направился в сторону кухни, но остановился у закрытых дверей гостиной. Повинуясь велению сердца, он распахнул дверь.

Услышав, как поворачивается дверная ручка, Энджелина резко обернулась. И в этот момент, словно по заказу, загремел гром, и сверкнула молния, осветив высокого, стройного, узкобедрого мужчину. Это был не тот человек, которого Энджелина безумно боялась видеть. Женщина сразу поняла это, увидев, как спадают волосы на его лоб, заметив, что одет он странно и замер в дверях, уставившись на нее…

Незнакомец. Тот самый, кого она так жаждала увидеть.

Сперва Роуэну померещилось, что перед ним появился призрак Энджелины. Слишком уж нереальной она показалась ему в голубоватом сверкании молний. Она была настолько прекрасна, что просто не могла оказаться живой женщиной. Не могут обычные волосы столь красиво падать на плечи. Не могут плечи из плоти и крови выглядеть так, словно они сотканы из лунного света. Глаза не могут, да и не должны, так сверкать. Но, глядя на эту женщину, Роуэн осознал, что она – настоящая. Он поверил в это, когда почувствовал биение ее сердца в своей грудной клетке.

– Не бойтесь, – тихо попросил он. Бояться? Да Энджелине и в голову прийти не могло, что перед этим человеком можно испытывать страх! Сейчас она твердо знала, (она поняла это в ту минуту, когда увидела его стоящим в дверях, или даже раньше, когда ее взгляд впервые в жизни упал на него) – это и есть тот, кому на роду написано спасти ее.

Закрыв за собою дверь, Роуэн медленно пошел к этой женщине. В комнате было темно, но он видел, как Энджелина запрокинула голову, приспосабливаясь к его росту. Стоя прямо перед нею, он повторил: