Кофе с мороженым, или Рецепт идеальных отношений

– А что такого? – невозмутимо спросила Василькова. – Я же тебе не в постель к нему прыгать сразу предлагаю. Хотя…

Она ойкнула, когда я кинула в нее скомканной бумажной салфеткой.

Милу иногда заносит, но она моя лучшая подруга, родной человек, и не знаю, что бы я без нее делала.

Мы познакомились в пятом классе. Ее семья переехала в наш город из какой-то деревеньки, я даже названия ее не слышала до того, как познакомилась с Милкой. Наша классная, Раиса Ильинична, привела ее за руку в кабинет литературы со словами: «Дети, это ваша новая одноклассница – Людмила Василькова. Прошу любить и жаловать!» И Милка тут же показала свой характер, тихо, но уверенно попросив называть ее Милой. Так и сказала: «Впредь зовите меня Милой, пожалуйста!» И поправила лежавшие на носу очки в роговой оправе, которые тогда еще носила. Раиса Ильинична с удивлением посмотрела на уже вовсю качающую свои права малявку, но в итоге попыталась принять максимально серьезный вид и согласно кивнула.

Милу посадили рядом со мной – за вторую парту в первом ряду. Она деловито доставала свои канцелярские принадлежности из розового рюкзака с единорогами и красиво складывала их ровным рядком на парту, а я смотрела на ее светлые, словно льняные, как у моей любимой Барби, волосы и ярко-голубые глаза и думала, что красивее девочки я раньше не встречала. Закончив обустраиваться, Мила наконец села на стул, повернулась ко мне всем корпусом и произнесла фразу, после которой я поняла – это начало крепкой дружбы: «Мне нравится», – она кивнула на мою тетрадку с «Черепашками-ниндзя», – «У меня такая же есть, только там еще Мастер Сплинтер».

Так мы и просидели за одной партой до конца школы. Мы были не разлей вода, инь-яном, она – светленькая, я – темненькая. И, даже несмотря на то, что характеры у нас были совершенно разные – я спокойная и рассудительная, а Василькова – вихрь и буря, мы всегда были вместе и почти никогда не ссорились. Бывали у нас, конечно, споры и разногласия, но дружба была крепче.

После школы мы обе поехали в столицу, учились в одном университете: я – на факультете журналистики, а Милка – на экономическом. И даже работу обе нашли почти по специальности: я – в издательстве, о чем всегда мечтала, а Мила устроилась финансовым аналитиком в крупную фирму.

Мы словно жили жизнью типичных киношных или сериальных подружек, которые работают в одном городе, сами себя обеспечивают, а после насыщенного трудового дня собираются в любимом месте, чтобы отдохнуть, побаловать себя вкусной едой и кофе и посплетничать.

– Значит, в эти выходные рассчитывать на тебя бесполезно, – я нервно нажала на кнопку сброса звонка, когда экран в очередной раз загорелся от звонка Антона.

Мила проследила взглядом за моим движением и закатила глаза.

– Добавь его уже в черный список, – посоветовала она.

Василькова никогда не любила Антона. Называла его «прилизанным маменькиным сынком», хотя он уже давно не жил с родителями и вообще не так уж часто с ними общался. Милка считала, что он чересчур инфантилен, недостаточно мужествен и абсолютно негармонично смотрится рядом со мной. «Тебе нужен уверенный в себе самец, а не это недоразумение», – фыркала она, стоило Антону лишний раз заговорить о планах на нашу свадьбу. Ее воротило, когда он чмокал меня в щеку при каждом удобном и не очень случае и когда называл меня исключительно «любимой» и «милой». Пару раз она даже приставляла два вытянутых пальца ко рту, наглядно показывая, как ее тошнит от этой излишней романтичной показухи. Я делала вид, что обижалась на ее пренебрежительное отношение к моей личной жизни, мол, кто еще кого должен учить, но в глубине души не могла ее за это винить. Мне самой часто претили приторные попытки Антона «пометить территорию» и доказать всем, что у нас идеальные отношения. Наверное, если бы он мне не изменил, я сама бы рано или поздно порвала с ним.

– Можешь обижаться сколько хочешь, – Милка помешала чай в чашке и сделала большой глоток, – но твой Антон – настоящий паразит.

– Он не мой, – автоматически поправила я.

Подруга дернула плечом, мол, не суть.

– Устроился как во дворце: в чужой квартире, в центре, на готовеньком. Могу поспорить, вы за коммуналку вместе платили.

Я промолчала. К чему споры – Василькова знала меня как никто другой. Ну да, меня вовсе не тяготил тот факт, что мой парень жил в моей квартире. Он же не альфонс, в конце концов. Тоже работал, не протирал штаны. А то, что у меня было свое жилье, – что, кстати, тоже счастливая случайность! – так не всем так везет. Ну а что козлом редкостным оказался и не смог держать джинсы застегнутыми – это, скорее, вопрос ко мне и моему умению разбираться в людях.

В свое оправдание могу сказать, что с Антоном у меня были первые серьезные отношения. Раньше я, конечно, гуляла с парнями, но это так, ни к чему не обязывающие свидания. Поэтому неприятный осадок после измены, конечно, остался.

– Мой тебе совет, – Милка снова окинула меня взглядом «слушай сюда – учить буду!», – иди на свидание с этим Пашей. Посидите в каком-нибудь приятном месте, поболтаете, узнаете друг друга ближе. Если искра не вспыхнет – есть проверенный трюк: в конце свидания одариваешь его признательным взглядом и как бы невзначай кидаешь фразу: «Спасибо за замечательный вечер. Давно хотела выбраться куда-нибудь с друзьями по работе!»

– Это жестоко, – я покачала головой.

– Зато по-честному, – отрезала Милка. – И вообще, может, у вас все закрутится. Это я на случай, если все пройдет тухло.

Мне не очень верилось, что у нас с Пашей что-то может получиться, но и категоричного желания отказываться попробовать не было. До выходных определюсь, решила я.

Мы с Милой договорились, что встретимся еще раз на неделе – она хотела пройтись по магазинам, чтобы купить наряд для встречи с Кемалем. Меньше шопинга я люблю только бег по утрам в парке. В конце концов, не зря сейчас онлайн-магазины набирают такую популярность. Сидишь себе дома, кидаешь наряды в корзину, курьер доставляет все прямо до двери – тебе только и остается, что примерить и либо купить, либо вернуть вещь, если не подошла по размеру. Удобнее не придумаешь. Но нет – Васильковой приспичило бегать как замыленная лошадь весь день по торговым центрам в поисках «того самого платья».

Попрощавшись и чмокнув друг друга в щеку, мы с подругой разошлись в разные стороны. Мне еще нужно было ехать к маме. Если честно, я ужасно устала и мне хотелось поехать поскорее домой, но я уже обещала матери. Да и Уголька надо забрать – соскучилась до жути по этому мохнатому чудовищу. Я купила в кондитерской рядом с домом мамин любимый торт – «Медовик» – и вызвала такси. Выходило, конечно, дороговато, но я так устала, что мотаться сейчас по электричкам и автобусам было выше моих сил.

Маму я увидела сразу, как только моя нога ступила на размытую дождями проселочную дорогу. Ее красная косынка горела ярким пятном в сумерках во дворе. Мать надевала ее, когда занималась делами по хозяйству. Наверняка поливала свои любимые розы. Мне ее любовь к цветам не передалась. У меня в квартире как-то завелась орхидея – подарок Антона, но быстро зачахла, потому что садовод из меня никудышный. Я смирилась с этим фактом и купила кактус – самое неприхотливое растение, у которого все-таки есть какой-никакой шанс выжить в моем доме.

Мама, как я и ожидала, стояла на дорожке у оранжереи с лейкой в руках, вытирая потный лоб второй рукой, в которой поблескивали металлические концы садовых ножниц. У ее ног крутился Уголек, которого я не сразу заметила – он практически слился с темной землей. Увидев меня, котище бросился ко мне, громко мяукая. Я засмеялась и взяла его черную тушку на руки, ласково поглаживая лохматое пузо. Уголек довольно замурчал.

– С приездом, – мама тепло улыбнулась и обняла меня, положив лейку и ножницы на землю. От нее пахло пирогами и ягодами: аромат стряпни, которую она готовит нон-стоп, смешался с запахом духов. Это ее любимые, ягодные – папа в первый раз в студенчестве подарил ей такие, когда приехал из-за границы. Она, по его и ее словам, была в восторге. Папа не прекращал ей их возить, даже когда не получалось выбраться из-за работы – все равно каким-то чудом умудрялся их для нее доставать. А позже они появились и у нас в городе. После смерти отца мама сама начала их себе покупать. Ей казалось, что так ее связь с папой становилась будто еще крепче.

Мы зашли в дом, и запах выпечки стал сильнее.

– Иди мой руки и давай за стол, – мама засуетилась, доставая из кухонного буфета кружки, мои любимые: с мультяшными диснеевскими персонажами, из которых я пила чай еще в детстве.

Пока я была в ванной, кухня успела превратиться в банкетный зал: мама словно ждала в гости человек десять, не меньше.

– Мы не лопнем? – поинтересовалась я, садясь за ломящийся от блюд стол.

– Не знаю, чем вы там с Милкой в Турции занимались, – мама покачала головой, – одна кожа да кости, смотреть страшно! Ты скоро исчезнешь! Пока пару кило не наберешь, не выпущу.

Я фыркнула. Видела бы она, как мы объедались в ничем не приметных с первого взгляда кафешках в южной стране! Кроме заказанных блюд, нам приносили еще кучу «комплиментов» от шеф-повара. Мы с Васильковой не могли дышать и буквально выкатывались из-за стола, каждый раз зарекаясь не есть как минимум две недели после такого праздника живота. Но на следующий день все повторялось. И так до конца отпуска. Теперь я собиралась снова взять себя в руки, но у моей матери свои планы.

– Да я пять килограмм как минимум набрала! – возмутилась я. – Придется в зале отрабатывать.

– Ой-ой, – мама пренебрежительно махнула рукой. – Придумываете себе проблемы на пустом месте. Тебе, наоборот, поправиться не помешает. Пару лет назад у тебя такой аппетит хороший был, и щечки такие очаровательные, – она мечтательно вздохнула, – куда только все делось…

Я мысленно перекрестилась – не надо мне больше такого счастья. Это я на четвертом курсе от стресса во время экзаменов повадилась питаться одними пельмешками и булками из университетской столовой. Булочки были вкуснющие, как сейчас помню: свежайшие и хрустящие, щедро покрытые шоколадной глазурью, с маком. Успешно проглатывались в любое время суток, особенно с какао или молоком с медом. Опомнилась я лишь тогда, когда однажды утром в зеркале вместо своего милого личика лицезрела расплывшуюся мордочку с хомячьими щеками. Последней каплей стали любимые джинсы, которые вдруг ни с того ни с сего отказались налезать на меня. Я аж опешила, с недоумением разглядывая образовавшиеся за довольно короткое время метаморфозы. Срочно купила абонемент в спортзал и Милку за собой потащила. Подруга сначала отнекивалась, а потом, увидев, сколько в качалке симпатичных парней, загорелась и даже без меня бегала туда крутить педали на велотренажере.

Я никогда не была помешана на диетах, но за питанием после того неразборчивого периода стала следить куда более тщательно. Привела себя в форму, сбросила лишние килограммы. Конечно, сладости и любимую выпечку я себе до сих пор могу позволить, но уже в разумных количествах.

И вот, когда я прошла сквозь огонь, воду и турецкие гастрономические соблазны, собственная мать приготовила для меня такую коварную ловушку. Ладно, сегодня можно. Да и маму обижать не стоит. Она старалась, стряпала.

Глядя на обилие пирожков передо мной, я осторожно выхватила один из плетеной корзинки и аккуратно надкусила. С вишней – мои любимые.

Мама залюбовалась тем, как ее дитя предается одному из семи смертных грехов, и, убедившись, что я прожевала все до последней крошки, расслабленно откинулась на спинку стула и принялась потягивать голый чай.

– Антон твой не объявлялся? – как бы между прочим спросила она.

– Он уже не мой, – поправила я. – Пишет и названивает постоянно, но в квартиру пока не приезжал. И слава богу.

Мама осторожно отхлебнула из кружки с Тимоном и Пумбой.

– Я тут подумала, – она запнулась, – Может, зря ты его сразу выгнала. Сгоряча, толком и не объяснившись с ним…

Я с удивлением уставилась на маму. Вот уж от кого, а от нее я таких слов не ожидала. У нас с ней почти не было секретов друг от друга, и я ей прямо признавалась раньше, что к Антону не испытываю никаких сильных чувств. Так, скорее, привязанность. Да и Антон, если уж совсем откровенно, ей не очень-то нравился. Но она никогда не вмешивалась в наши отношения, могла дать совет, если я сама просила. А тут вдруг такое.

– Я тебя не совсем понимаю.

– А что тут непонятного? – с какой-то вдруг горечью произнесла она. – Ты хотя бы не будешь одна.

Мама несла откровенную чушь. Я даже про чай забыла.

– С каких это пор для тебя стало нормальным проводить жизнь с кем попало, но лишь бы не одной. Помнится, ты сама Антона не очень жаловала. А теперь мне, значит, лучше с ним?

Она опустила глаза и как-то внезапно осунулась вся. Потом взяла меня за руку и крепко стиснула ладонь.