Шествие тех, кому нечего ждать…

Шмель тоже решил разглядеть схему здания.

– Склад должен быть в самом правом отделе завода, – заметил он, – пусть студент с дедом пойдут на третий этаж. Там должна быть документация, а я всегда мечтал ими подтереться.

Шмель повернулся к Валере, и спросил:

– Будь другом, сходите?

Валера одобрительно кивнул. Что ему стоит подняться на третий этаж, и достать от туда пачку документов?

Индивиды поперлись искать палатки и остальное снаряжение, а студент остался наедине с Сухарем. Тот протрезвел, но долгая дорога его изрядно вымотала.

– Ну что дед, – обратился Валера, – пошли на третий этаж?

– Айда туда, – согласился Сухарь.

Проходя длинные и безлюдные коридоры завода в поисках лестницы, Валера ощущал себя совершенно одиноким. Только старый Сухарь отделял его от полной социальной изоляции. Дед не без интереса рассматривал кабинеты завода, мимо которых они шли. У него то и дело всплывали воспоминания, связанные с его безвозвратно прошедшей молодостью. Странно, поначалу жизни у него было так много времени, и он не знал куда его девать. Сейчас же Сухарь понял, что даже у новорожденного младенца времени в обрез, просто он этого ещё не осознает. Сначала ты в первом классе, затем в десятом, пройдет ещё немного времени, и ты уже в гробу лежишь. Всё было бы действительно грустно, если б гроб был окончанием всего. Но…

– Эх, – внезапно заговорил Сухарь, – помню как я сам работал в цеху. В цеху по производству строительных машин.

Дед вновь отдался воспоминаниям, а затем продолжил:

– Помню как мы по праздникам собирались в красном уголке, и решали кого премировать, кого пожурить.

– Красный уголок, – не понял Валера, – это что?

– Красный уголок это отдельный кабинет для собраний. Помню, мы ещё обсуждали травмы, произошедшие в цеху. Как – то раз, один человек сильно обжегся. Раскаленный металл случайно вылился ему на засаленные брюки, и они вспыхнули. Этим человеком был я. Вначале, по горячке, ещё ничего не чувствовал, хотел даже продолжать работу, хе – хе. А потом как зажгло! Помню, целый месяц лежал на больничном с распухшей ногой.

Сухарь продолжал говорить о чём то скучном и дедовском. У каждого из вас наверное есть знакомый родителей, который как напьётся, так начнет нести какую – то ахинею. Вы сидите у себя в комнате, а он приходит и начинает учить вас тому, как вырубить с одного удара любого, или как спастись от стаи собак. Валера перестал слушать Сухаря, и просто искал лестницу, ведущую на второй а затем на третий этаж. Буквально несколько дней назад он беспечно гулял по оживленным улочкам родного города, а сейчас бродит по коридорам какого – то завода, посреди пустующего и брошенного города.

Поиски наконец – то увенчались успехом, и чуть дальше очередного кабинета располагалась лестница наверх. Валера быстро и бодро по ней поднялся, а Сухарю же это стоило больших усилий. Прежде чем направиться ещё выше, на третий этаж, студент решил осмотреться на втором. Как это ни странно, но первое что он заметил на втором этаже, так это довольно мягкую и удобную, с первого взгляда, медицинскую койку, стоящую прямо в центра коридора. Что она делала на заводе, никто понять не мог, но по сравнению с прошедшими событиями, удивляться тут нечему.

– Опа, – произнес поднявшийся Сухарь, – это наверное специально для меня, я как раз очень устал.

На этих словах дед подошел к койке, и аккуратно прилег на неё.

– Сухарь, так вы же только недавно сидели в машине, и уже устали?

– Как станешь дедом, так поймешь, что устать можно от всего, тем более от сидения в машине.

– То есть, вы со мной наверх не пойдете.

– Не, ты чего? Я тут лучше полежу.

Дед уснул со скоростью света, и громко засопел. Валера не придал этому особого значения, перспектива похождения за документами без бормочущего Сухаря его отнюдь не пугала. Обойдя второй этаж, и поняв, что ничего интересного тут нет, Студент отправился на третий.

Как и на всех строениях советского типа, первый этаж мало чем отличается от второго, а второй идентичен третьему. Здесь все тоже самое. Немного побродив по коридору, Валера нашел кабинет с надписью на двери – <<документация>>. Зайдя в него, студент оказался в небольшой, но очень уютной комнатке размером примерно 15 квадратных метров. У стены слева находился диван в клеточку, а на этой самой стене висел красноватый ковер. Прямо напротив Валеры стоял большой шкаф со стеклянными дверцами, сквозь которые можно было разглядеть множество стопок каких – то документов. Открыв шкаф, и набрав в руки столько бумаг, сколько мог, он хотел было направиться к выходу. Обернувшись, он краем глаза заметил телевизор, стоящий чуть правее от шкафа. Телевизор хоть и был старым, но выглядел так, будто ещё на что – то способен. Квадратный телеящик стоял на небольшом столике, и был присоединен к приставке для видеокассет. Последний раз такую приставку Валера видел то ли в старых фильмах, то ли у своей бабушки на даче. Подойдя чуть ближе, студент заметил что рядом с приставкой лежит кассета, подписанная как – << бабий вой>>. Ему стало очень любопытно, и он засунул её в приставку, затем включил телевизор, нажав на красную кнопку в правом нижнем углу. Телевизор включился с характерным, громким и шипящим звуком. На мониторе появилось множество помех, а затем картинка стала мало – помалу проясняться. На экране появилась какая – то симпатичная рыжая девица, сидящая на стуле, держащая в руках гитару. Совсем рядом с ней стоял микрофон, судя по всему это был какой – то концерт. Она сидела в кромешной тьме, и лишь тухлый свет прожектора немного освещал её лицо. Девица настраивала гитару, и затем начала играть. Мелодия была очень энергична, и, как сказать, непокорна что ли? С того момента как девица начала играть музыку, в глазах Валеры все, кроме самой девы, начало темнеть. Окружение студента померкло настолько, что ему показалось что он сейчас сам находиться на концерте рыжей особы, и лишь только редкие помехи на экране выдавали то, что это всего лишь видеозапись. Звуки гитары гипнотизировали Валеру. Девица так долго играла вступление, что студент уже подумал будто это песня без слов. Но, внезапно, слова появились:

[1 - Исполнитель – Янка Дягилева, песня – <<Гори ясно>>.]<<Не догонишь – не поймаешь, не догнал – не воровали

Без труда не выбьешь зубы, не продашь, не …

Эту песню не задушишь, не убьёшь

Эту песню не задушишь, не убьёшь

Дом горит – козёл не видит, дом горит – козёл не знает

Что козлом на свет родился, за козла и отвечать

Гори, гори ясно, что бы не погасло

Гори, гори ясно, что бы не погасло>>

Слушая эту песню, Валера заметил нечто странное – помехи на экране прекратились. Студент в буквальном смысле оказался в одном помещении с этой девицей. Он хотел было осмотреться чтобы понять, где он находиться, но голос этой особы настолько его заворожил, что он немог от неё отвернуться. Вдруг, её глаза вспыхнули ярким пламенем, и этот пожар охватил всё её лицо, а затем и тело. Тьма вокруг неё немного рассеялась. Лик этой девицы стал больше напоминать бурлящую лаву, чем девичью физиономию. Руки же полыхали в такт музыке. Она в прямом смысле горела:

<<На дороге я валялась, грязь слезами разбавляла

Разорвали нову юбку, да заткнули ею рот

Славься, великий рабочий народ

Непобедимый могучий народ

Дом горит – козёл не видит, дом напился и подрался

Он не помнит, кто кого козлом впервые обозвал

Гори, гори ясно, что бы не погасло

Гори, гори ясно, что бы не погасло…>>

Дева резко схватила Валеру за ворот кофты, и прижала его к себе лицом. Студента обдало обжигающим жаром. Он хотел было закричать, но в его лёгких не было воздуха, так как он перестал дышать с того момента, как рыжая девица начала петь. Хоть её глаза теперь рассеялись в хаотичном танце огня, но Валера чувствовал как она смотрит прямо внутрь его, прямо ему в душу:

<<Лейся, песня, на просторе, залетай в печные трубы

Рожки-ножки чёрным дымом по красавице-земле…

Солнышко смеётся громким красным смехом

Гори, гори ясно, что бы не погасло

Гори, гори ясно, что бы не погасло

Гори, гори ясно, что бы не погасло

Гори, гори ясно, чтобы не…

Гори, гори гори гори