Шествие тех, кому нечего ждать…

– Я вам из офиса звоню.

– Короче, Мишаня, ты наверное не понял, но у нас тут твориться полный хаос. Мир к какому ты привык канул в небытие, слава Богу. Такое понятие как деньги уже не существует. И если у тебя там все нормально, то это ненадолго, ты уж поверь. Цивилизация в край охренела, и расхерачила свою жизнь, заменив её на пластмассу. А ты, бюрократ, сидишь в офисе, и звонишь сюда по поводу прожиточного минимума!?

Повисло долгое молчание, но абонент все ещё был на связи, так как он громко дышал. Видимо, речь Дальнобоя его сильно задела, так как он думал, что ответить. Помолчав минуты две, из трубки послышался вопрос:

– Ало, так чё с деньгами?

Дальнобойщик сорвал телефон с провода, и швырнул его куда – то в овощной отдел. Затем, он развернулся к индивидам, и пацаны наконец – то вышли из магазина. Студент не ел с того дня, как началась непонятная эвакуация. Его живот начал петь китовые песни, в надежде на то, что Валера все – таки соизволит что – нибудь проглотить. Видимо, индивиды хотели есть точно так же, так как Шмель предложил подкрепиться. Было принято решение, доехать до ближайшего парка, и там сообразить обед. Сказано – сделано. Дальнобой минут двадцать искал подходящее место – им оказался городской сквер, который выглядел не таким уж и заросшим. Сев на траву, Степной быстренько разжег костер с помощью спичек и веток близлежащих деревьев. Обед был скромным, но зато он вообще был. Степной жарил на костре сосиски, а затем, достав казанок, сообразил и картофель. В таких условиях ни о каком шедевре кулинарии речи быть и не могло, но глотая прожаренные сосиски, и заедая их горелым картофелем, Валера вновь был полон сил и энергии. Пацаны закончили трапезу, а что может быть лучше обеда? Правильно, полежать и потрещать на полный желудок. Больше всех любил говорить Сухарь, но он так объелся, что сразу же заснул. Пацаны не переговаривались, ловили момент, когда от чертей и бесов можно не отбиваться. Хотя, судя по всему, они разматывали этих тварей чисто по кайфу. Воспользовавшись всеобщим молчанием, Валера решил вставить свои пять копеек:

– Ребят, а места где сохранился прежний уклад жизни действительно есть?

– Да, их довольно много, – ответил лежачий Дальнобой.

– Я же смогу туда попасть?

– Да, нам по пути, и ты отделишься от нас возле ближайшего населенного пункта.

– А вы куда? – не унимался студент

– А мы, – продолжил Дальнобой, – мы погоним куда – нибуть подальше от цивилизации, на ту сторону.

– И что вы там будете делать?

– Там всё так же как и здесь, только масштабы больше, и есть некоторые отличия.

Студент не понимал, чем им сдалась эта безумная и ужасная жизнь, когда можно существовать цивилизованно, как все? Поэтому, он и решил расспросить пацанов:

– А чем вам не нравиться нормальная жизнь? – Начал Валера, – неужто этот сумасшедший хаос лучше чем все блага развитого мира!?

– Так, послушай сюда, – встрял Шмель, – Я не хочу этого делать, но если ты не перестанешь, то я объясню тебе, чей мир действительно сумасшедший!

– Шмель, постой… – вмешался Степной

-Ха, – усмехнулся студент, – ну давай, мне даже интересно, какие ты начнешь приводить аргументы.

Валера самодовольно посмотрел на Шмеля. Тот переглянулся с остальными пацанами, и , получив одобрение, начал проливать свет на происходящее…

– Ты, как и такие же как ты, наверное и не понимаете в чем проблема, – Говорил Шмель, – << развитый>> мир, перестал быть развитым ещё до твоего рождения, но окончательно съехал с катушек во время молодости вашего поколения. Сначала, у вас отобрали Веру. Исследовав пару звездочек на небе, и закинув фотографирующий хлам на красноватую планетку, вам показалось что человек уже сравнился с Богом, а последнего , кстати, вовсе и нет. Это изъятие провернули очень аккуратно и грамотно, люди уже поверили, что сами до этого додумались. Сразу после Веры пропал и Смысл. Нет, многие думают что Смысл остался, но если Смысл – это жить по кайфу, забив на все моральные ценности, и превратив свою жизнь в блуд и жрачку, то я пожалуй сойду. И в конце концов, Любовь… Больше нет и её. Вам подменили Любовь на порнографию, а вы с удовольствием это сожрали. Вы должны были браться за оружие, выходить на площади и бунтовать, бунтовать! Нет, руки прочь от любви, у нас и так ни черта не осталось! Любовь это единственное что удерживает нас от полного превращения человека в говно! Мы не отдадим вам любовь! Пошли на хрен отсюда! Пошли на хрен от любви! Хех… Все было не так. Вы только обрадовались, так как сношаться стало гораздо легче. Любовь удерживала всех нас от беспорядочной похоти, а теперь и её нет…

Шмель обреченно наблюдал за потрескиваниями веток в костре. Для него, нет, для них этот мир горел точно так же. Они хотели бы его потушить, унести куда – нибудь в светлое место. Взять хотя бы самых близких людей, и утащить их отсюда. Но, к сожалению, лишь эти четверо пацанов видят что мир полыхает, для других все в норме. Абсолютно все. Автор тоже сейчас охреневает. Он пишет, и отказывается верить что это действительно так. Он надеется, что это все больная фантазия, и дела обстоят совсем иначе. Что завтра он выйдет на улицу, посмотрит как трава и деревья прямо ослепляют своей зеленью под лучами солнца. Трава действительно зеленая, но на кой хрен она вообще нужна, когда этот чертов мир съехал с катушек. Сейчас мать убивает своего ребенка под предлогом того, что он совсем нежданный, и ещё не родился. Кто – то умирает от пулевых ранений, а дома его ждут жена и дети. А у кого – то нет ни семьи, ни детей, ни жены. Вот и приходиться, пулю в лоб искать…

Шмель понял, что высказал ещё далеко не все, что так сильно наболело, но копаться в говне уже не хотелось. И он решил подытожить:

– Вы смотрите на нас как на неадекватов, людей старого порядка. Вы прогрессивные аристократы, а мы суеверные деревенщины. Только вы точно такие же суеверные, да только позабыли об этом.

Подумав еще немного, он наконец – таки закончил:

– У вас отобрали веру – теперь вам непонятно что будет после смерти. У вас отобрали смысл, теперь не ясно, ради чего жить. У вас отобрали любовь, теперь вы не знаете ради чего умирать…

– Все, Шмель, прошу, – оборвал его Степной, – мы наелись говна, давай лучше просто помолчим…

Повисло ещё одно молчание, оно было долгим, и очень больным. Пацаны не в силах чего- либо изменить, так как они просто пацаны. Что сейчас чувствовал Валера обнародовать не станем. Казалось, что они молчат уже целую вечность, хотя и этого мало. Когда кто – то умирает, то неравнодушные люди принимают минуту молчания. Здесь же, нужна не минута, нужна вечность молчания, помолчим…

Глава 8. Такая разная жизнь

Шум мотора, покачивание машины. <<Уазик>> несся по длинным дорогам порушенного города, бетонно – пластмассового муравейника. Дальнобойщик вел машину, а Степной пытался как – то ориентироваться по карте, и подсказывать водителю дорогу. Шмель вместе с Сухарем дремали на сидениях, а Малахит задумчиво наблюдал за покинутыми домами. Валера думал обо всем, что было сказано вчера. Сомнения – вот как можно описать состояние студента. Вроде бы, Шмель тогда был точно не прав, но что – то в этом есть, явно есть.

– Так, мы же вышли на главную дорогу, я прав? – спросил Дальнобойщик

– Прав, – ответил Степной.

– Ну, так что ты нервничаешь, дальше по прямой и все.

– Да, я поворот боюсь пропердеть

– Как можно пропердеть поворот, когда этого поворота нет?

– Все, не начинай.

Странные диалоги спутников уже не особо удивляли Валеру, но ощущение новизны происходящего никуда не уходило. Судя по разговорам Дальнобоя, ехать оставалось минут сорок, а это нехилый такой шанс вздремнуть. Этим Валера и воспользовался.

– Эй, вставай, Валера, вставай!

– Аагх, что? Приехали? – сонно спросил студент

– Да, приехали, вылезай,

Студента разбудил Шмель. Выйдя из машины, перед пацанами открылась интересная картина. Позади них – муравейник домов и девятиэтажек. Последний оплот цивилизации. Впереди – широченная и высокая гора. В этой горе зияет пещера, шириной метров семь, высотой метров столько же. Возле этой пещеры, стоит дорожный знак, с черной заметной надписью Аккуратно, впереди ЖИЗНЬ

(не больше трех человек на одну сторону.)

– Что это значит? – не понял студент.

– Ща узнаем, – ответил Дальнобой.

Сброд обернулся, чтобы в последний раз узреть высокие дома. Да, они разрушены и заброшены, но напоминают о прежнем порядке. Жизнь, к которой все так привыкли окончательно обрывается здесь. Для одних, это шанс сбежать на ту сторону, для другого, это надежда на возвращение в привычный мир.

Сброд двинулся внутрь этой пещеры. Внутри все было сыро и темно. Свет снаружи ещё немного освещал дорогу пацанам, но это продолжилось не долго. Пройдя метров пятьдесят, сброд начал двигаться по кромешной тьме. Степной достал из рюкзака пару фонарей, и начал ими освещать дальнейший путь. Свет то и дело озарял длинные и острые сталагмиты.

– Эх, помню у меня в доме свет отключили, а я тогда по большому ходил, – начал Сухарь, – Еле выкрутился тогда, сейчас ситуация чем – то похожа.

– И чем же? – спросил Степной

– Да тем, что посерить охота.

Внезапно, вдали показался свет. Но свет этот был не таким, как в конце туннеля. Скорее он был холодным, электрическим светом. Пещера стала сужаться как вширь, так и в высоту. А свет все приближался. Подойдя к этому источнику, пацаны выяснили, что его испускало. Пещера сузилась до маленького прохода, ведущего в две стороны. А на самом верху этого прохода расположилась надписью:

<<ЖИЗНЬ>>