Сладко-горькая история

И это самая крутая вещь, которая происходит с возрастом: за десяток лет вы улучшаете навык понимания своего нутра. Действительно, потрясающая вещь, когда сам ее переживаешь в течение жизни: ты становишься мудрее. Как я и упомянула выше, мои навыки нутрочуяния отшлифовались до блеска к тридцати пяти годам. Я совершила переход от личности, которая часто ощущала неуверенность в своих выборах и целях, к личности, которая почти всегда могла принимать решения с уверенностью. И в этом отношении со временем жить становится все легче. (Вот почему я звоню маме, которой уже за шестьдесят, всякий раз, принимая непростое решение, – она лучше слышит свои инстинкты, чем я!) Помните об этом, особенно в юности, и будьте осторожны (привет, прекрасные и энергичные подростки и молодые люди, читающие эти строки!), принимая глобальные жизненные решения до того, как по-настоящему отточите важные навыки. Не цепенейте от страха, будьте просто начеку.

Ладно, итак, давайте предположим, что вы стали профессионалом в нутрочуянии и сделали решительный шаг – вышли замуж, или завели ребенка, или начали строить карьеру на новом месте, – а планы… не сработали, или вы провалились и рухнули лицом вниз. Дорогие, повторяйте за мной: «Все будет хорошо». И еще разочек: «Все будет хорошо».

Два факта:

1) женщины очень выносливы и изумительно приспособлены, чтобы построить запасной план;

2) плюсы провалов, падений и не сработавших планов в том, что они встряхивают вашу жизнь и не только делают ее гораздо интереснее, но и выковывают из вас более ответственное, мудрое и интересное человеческое существо.

ГЛЯДЯ В ЛИЦО ТЕМНОЙ ПОРЕ

Прошу прощения, кажется, это было небольшое отступление от темы. А сейчас вернемся к моему темнейшему часу (странновато печатать эту фразу, но таково наиболее точное описание того жизненного момента). Как вы уже, вероятно, догадались, в результате того непонимания собственного нутра много лет назад мой брак развалился, точно карточный домик.

Шестого ноября 2013 года, когда я выходила из машины, незнакомец протянул мне толстую пачку документов по разводу – на улице перед моим милым сиэтлским домом, жилищем трех некогда привезенных из роддома малышей. Чувствуя, как дрожат руки, я поднялась по лестнице на свое крыльцо, по ступеням, украшенным крошечными оранжевыми тыковками. Сердце невыносимо бешено колотилось, пока я изучала бумаги, которые муж заполнил без моего ведома. Мне было больно, я ощущала злость, шок и глубочайшую тревогу, но все это тонуло в ощущении полнейшего провала.

В сознании неслись вскачь противоречивые мысли: «Да как он посмел?! Прямо перед Рождеством!» И кстати о Рождестве – мы только недавно сделали ежегодное праздничное фото. Перед съемкой я усердно выгладила рубашки сыновей – все они идеально сочетались между собой, конечно же, – и провела целый час за укладкой волос и макияжем. В миг, когда сработала камера фотографа, мы с мужем нежно взирали друг на друга, стоя на нашей кухне (со свежеотполированным оборудованием из нержавеющей стали), а по бокам примостились наши ангелочки. Эти фото – точнее, только то, на котором моя прическа выглядела лучше всего, – предполагалось напечатать на наших рождественских открытках, которые затем должны были разойтись по списку из более чем сотни родных и друзей. Идеальная счастливая семья.

Только мы не были счастливы. Внутри этой кухни трещал по швам брак – мой. И никто об этом не знал. И сейчас, пока я держала в дрожащих руках бумаги по разводу, этот образ совершенства, за который я столь отчаянно цеплялась, разлетелся вдребезги всего за три с половиной секунды. Я вставила ключ в замок, вошла в ванную комнату, и меня стошнило.

Следующие часы, дни и недели так смазались в моем сознании, что даже теперь остались моменты, которые я едва могу припомнить. Вот что я вам скажу по поводу душевных травм – у нашего мозга есть поразительная способность защищать хозяина при помощи их блокировки. Каждый, кто когда-либо проходил через тяжелое жизненное испытание, может сравнить эту блокировку с заряженной адреналином реакцией «бег или бой», которые переживают солдаты в бою. На моей личной войне были адвокаты, которых требовалось нанять, дети, которых требовалось защитить, собственность и активы, которые необходимо было разделить, – в том числе авторские отчисления, полученные за романы, – и муж, ставший за ночь чужаком, который уже упаковал половину нашего дома и собирался переезжать в новый, с пятью террасами и видом на озеро. Он снял свое обручальное кольцо, то же сделала и я. Он спрашивал: «Можно забрать нашу свадебную фарфоровую посуду? Спальные мешки и палатку?» Кресло в кухне? Я отдала ему все вещи. Так или иначе я больше их не хотела. Не желала ничего, кроме избавления от боли.

Но она не ушла. Наоборот, она длилась долгое время, воплощаясь в оттенках вины и страха, стыда и самоуничижения. Внезапно я почувствовала себя единственной мамой без кольца на пальце, ожидающей школьный автобус, единственной брошенкой в мире счастливо женатых пар, заполнивших все рестораны, кафе и парки, единственным в целом мире человеком, вынужденным пройти через развод. Я была огорчена и крайне… одинока.

Хотя в некотором смысле я оплакала свой брак за годы до этого момента – даже фантазировала о том, каков будет колибри, вырвавшийся из клетки и нашедший путь в цветочный сад, – когда конец настал, я оказалась не готова, впала в смятение и шок.

Нет ничего хуже, чем праздники, когда у вас горе. И вот, будто по команде, поздравительные открытки завалили мой почтовый ящик, как гранаты, прилетевшие из вражеских окопов. С каждым ярко-красным или зеленым конвертом, выуженным из ящика, я все сильнее ощущала досадливое отвращение. Я не могла заставить себя вскрыть эти конверты, и они копились сиротливой стопочкой на столике у входа. Я знала, что каждое «хо-хо-хо» и «счастливого Рождества», каждое фото счастливого семейства в лучших нарядах и с самыми сверкающими улыбками только впечатает вглубь моего сознания мысль: жизнь, прямо скажем, лежит в руинах.

Неделями, даже месяцами я подавляла эмоции, притворяясь перед внешним миром, что ничего плохого не произошло. Когда друзья осведомлялись о самочувствии, я лгала и отвечала что-то в стиле «великолепно, хорошо, отлично!». Я скрывала красные отекшие глаза солн-цезащитными очками. Но внутри я чувствовала себя комедианткой. Глядя в зеркало, я не видела счастливую маму, жену и всемирно известного автора, какой меня считал мир. Вместо этого я видела боль и проблемы, стыд и печаль. Вечерами, уложив мальчиков в кроватки, я рыдала, пока не проваливалась в сон. Я тонула в своем горе, но никто не знал об этом, потому что я была слишком напугана, чтобы признаться.

Когда дети оставались с моим бывшим мужем, я почти не жила. Я спала слишком много или мало. Рыдала так часто, что в левом глазу закупорился слезный канал. Будучи фанаткой экологически чистых продуктов и вместе с тем лакомкой, я довольствовалась хлопьями на обед, или крекерами, или вообще голодала. Я потеряла около семи килограммов, а волосы стали тонкими.

Как-то в субботу, когда ребята уехали к бывшему мужу на все выходные, я, в халате и босиком, спустилась в кухню, где тарелки громоздились в мойке, и случайно поскользнулась на незамеченной лужице, разлившейся по плиточному полу, рухнула на пол, стукнувшись головой о бок шкафчика. Сев и потерев саднящее местечко на виске, я попробовала сообразить, что случилось. Неужели эта жидкость в луже – вода? Или апельсиновый сок из чашки-непроливайки сына? Как выяснилось, ни то ни другое. Мой старенький золотистый ретривер ночью описался, и теперь я переживала один из самых неприятных и определяющих моментов жизни: одна, в луже собачьей мочи, с шишкой величиной с мячик для гольфа.

Я сидела там, промокшая и плачущая, – и смеялась. Я вообразила заголовок в свежей газете: «Автор бестселлеров по версии “Нью-Йорк таймс” падает, поскользнувшись на собачьей моче, и умирает в неубранной кухне». Нравилось мне это или нет, но такой была моя новая унылая жизнь. Однако, по крайней мере, я смеялась.

Моя подруга Натали позднее в тот день прислала мне сообщение. «У тебя все нормально?» – написала она. Я стремилась хотя бы на время избавиться от адвокатов, поведать кому-нибудь, насколько ужасной казалась жизнь в тот миг, и поэтому осторожно написала в ответ: «Нет. Совсем нет, если честно». Два часа спустя она без предупреждения появилась у моего порога. Я высунулась из-за занавески и увидела Натали, стоявшую на крыльце и державшую в руках цветы и большой пакет продуктов. Раньше я сделала бы вид, что не заметила ее, и сейчас мне тоже на миг захотелось так поступить. Я давно перестала краситься, мои волосы потускнели и сбились в колтун. Мой дом можно было объявлять местом стихийного бедствия (наглядный пример – кухонная мойка, от которой несло тухлятиной). Но по какой-то причине я открыла дверь и впустила ее в свой кошмарный дом и несовершенную жизнь.

Сначала я принялась извиняться за беспорядок, за себя саму. Она покачала головой.

– Людям больше нравятся другие люди, когда они настоящие, – заявила она, проталкиваясь мимо заваленного барахлом стола и наливая мне бокал вина. – Что ж, ты в процессе развода. И твоя жизнь не идеальна. Кому какое дело. Никто не любит совершенных людей. Это правда. Прими свои изъяны, свои неудачи. Они делают тебя – тобой.

На следующей неделе психотерапевт, к которому я записалась, развила эту мысль.

– Все мы так отчаянно стараемся спрятать трещинки на фарфоре, – сказала она. – Но люди забывают о том, что именно трещинки делают нас такими интересными, забавными, понятными – уникальными.

Прокручивая эти слова в сознании, я принялась думать обо всех случаях, когда упускала шанс связаться с людьми – друзьями, соседями, родителями одноклассников моего сына – только потому, что была чересчур зациклена на создании иллюзии совершенства.

– Знаешь что? – сказала я несколько недель спустя другу, практикуя новообретенную открытость. – Я в этом году не распечатала ни одного поздравительного конверта. Слишком больно.

Будучи счастливым мужем и отцом двух малышей, он сознался: вся концепция праздничных открыток кажется ему притворством, рассчитанным на то, чтобы вызвать чувства зависти и несостоятельности в нас и других.

– Да! – вскричала я.

Затем он поведал мне историю знакомой семьи. Супруги, оба с модельной внешностью, и их двое прекрасных детей каждый год рассылали рождественские открытки такого формата, что ими можно было оборачивать здоровенные каталоги одежды. Идеальная семья? Как оказалось, совсем нет. Казавшаяся совершенством жена страдала от многолетней наркозависимости, а очаровательный муж лечился от сексуальной зависимости.

Понимаете, мы не всегда знаем, что происходит за закрытыми дверями чужих домов, и не стоит тратить время на сравнения себя и других. Так же, как риэлторы организовывают показ домов на продажу, мы организовываем показ наших жизней другим людям, думала я; а еще думала о том, как мы стараемся продемонстрировать наши лучшие стороны и спрятать острые краешки. Моя подруга называет это «синдромом каталога “Роскошный домик”» – когда мы делимся только тщательно отобранными снимками наших жизней (скажите-ка, кто, имея маленьких детей, способен держать гостиную в чистоте круглые сутки?). Очевидно, трансляция личной жизни всему миру – это нездоровая идея (в конце концов, избыток информации есть избыток, и хотя я пишу о трудностях и скорбях своего развода, я все равно сохраню специфические подробности в тайне). Но не следует ли нам – мне – стремиться к балансу в том, как мы изображаем наши жизни?

Держа все это в уме, незадолго до завершения бракоразводного процесса я прошерстила свои посты в «Фейсбуке» и «Инстаграме». Признаюсь, я была именно тем человеком, который делился почти тошнотворными новостями о своей якобы идеальной жизни: «Представляю будущую резиденцию Джио!» – пост с архитектурным планом раздражающе великолепного дома мечты, который мы возводили аккурат перед тем, как наш брак рухнул; «Только что сорвала в саду – что приготовить вечером? Пасту примавера или пасту болоньезе?» – гласила подпись рядом с фото морковки, трав и зеленой фасоли, которые я тщательно вымыла и разложила на гранитной столешнице одним летним днем.

Нет ничего заведомо плохого в том, чтобы делиться светлыми сторонами вашей жизни или рассказывать миру о том, что кажется нам прекрасным и приносит радость, но без баланса и искренности все это может стать… мошенничеством, порой не имеющим ничего общего с реальностью. В конце концов, мы все сравниваем себя с окружающими на основании сфальсифицированных жизней. Да, я сорвала свежие овощи в своем саду. Да, возможно, я сделаю пасту примавера на обед (вкуснотища). Но в этот миг на заднем дворе могут драться сыновья, на белом стуле виднеется отпечаток липкой от шоколада ладошки, а я, ворчливая и выдохшаяся, пялюсь на часы, молясь чуть ли не на коленях о том, чтобы поскорее уложить детей в кроватки.

Шли месяцы, и, свыкаясь с ролью разведенной матери-одиночки, я позволила себе отпустить стыд и вину, а также решила содрать, если можно так выразиться, пластырь. Я сама повезла мальчишек пообедать в кафе (большой шаг, учитывая, что один еще носил подгузники, а двое других упрямо отказывались сидеть смирно). Я попросила незнакомца снять нас снаружи, еще до того как мы сели за стол. Вечер выдался ветреный, и мои волосы не хотели лежать нормально. Один из мальчиков скандалил. Другой только что разлил яблочный сок по всему пальто, покрыв и его, и меня заодно липкой субстанцией. Но все это не имело значения. «Я сделала это! – написала я. – Вывезла мальчишек к башне Спейс-Нидл самостоятельно. Большая веха для этой одинокой мамочки. И мы стоим под дождем, причем мои волосы спутались, и фотографируемся на смотровой площадке. Пьем за жизнь, за храбрость и за то, чтобы отыскать радость в эпоху перемен».

Заявление не было таким уж крутым, глубоким и уж точно не серьезным. Но зато честным. И полученные ответы были удивительными – множество теплых откликов, слов поддержки, не говоря о нескольких письмах и личных сообщениях от друзей: они тоже боролись против чего угодно – от болезней до проблем в браке. И все это оттого, что я решила стать откровенной. Мне не нужно было делиться драмой развода, ужасной сердечной болью, когда я узнала, что мой бывший муж нашел другую и встречается с ней уже давно, с момента переезда, или тем фактом, что я плакала столько, что могла бы вложить целый капитал в покупку громадной бочки со средством для коррекции кругов под глазами. Нет. Я просто улыбалась в камеру сквозь слезы, принимая свою жизнь как есть – запутанной, несовершенной, с перечеркнутыми мечтами – и делясь ею. Потому что как раз этому я и научилась: жизнь может быть хороша даже тогда, когда все плохо. Как кое-кто говорит, горекрасной: горькой и прекрасной.

После этого поста в «Фейсбуке» подруга рассказала мне, как одна изумленная женщина задала ей вопрос. «Сара Джио развелась? – спросила она. – Не могу поверить. Думала, у нее идеальная жизнь».

Не было у меня такой жизни. И сейчас нет. Я готова это признать. На моем фарфоре – все виды трещинок, некоторые крохотные и едва видны, другие глубокие и на грани скола. Друзья могут заметить их на моих рождественских фото текущего года (если я вообще удосужусь послать хоть одно!) и впервые, может, даже за всю жизнь, я не вижу в этом ничего страшного.

«А вот и солнце»:

рецепт лимонно-маковых маффинов

Недавно старший сынок Карсон сделал мне особый заказ. Не могу ли я испечь лимонно-маковые маффины? Когда у кого-то из ребят появляются такие пожелания, я ощущаю волнение. Приготовление вкусных блюд для меня – один из способов выразить свою любовь к людям. И тут подвернулся шанс именно этим заняться… да еще с маффинами! Так что на следующий день я отправилась в магазин и купила банку маковых семян, кучу лимонов, а потом ринулась домой, чтобы поэкспериментировать. Результат был изумительно вкусным (и полезным!). Итак, вот одобренный Карсоном рецепт, которым, как я надеюсь, вы тоже будете наслаждаться.

P. S. В другой жизни я бы с радостью стала скромным пекарем в Англии XVIII века.

Продукты:

2 яйца

120 г растопленного масла

2–3 ст. ложки свежевыжатого лимонного сока (можно и больше, если вы любите лимоны так же, как мы!)

2 ч. ложки тертой цедры лимона

3 ст. ложки маковых семян

1 ст. ложка экстракта ванили

1 чашка белого сахара или, что еще лучше, подсластителя типа архата или стевии

1/4 ч. ложки разрыхлителя

1/4 ч. ложки пищевой соды

1 щепотка соли