Книга о бесценной субстанции

– Почему бы не попробовать? Если ему станет хуже, мы сразу отменим лечение. Чем мы рискуем?

– Не стоит питать иллюзий.

– Я и не питаю. Но отказываться от надежды не собираюсь. Иначе точно ничего не выйдет.

– Надежда бывает обманчивой. Она действует подобно наркотику, вызывая привыкание.

– Как и отчаяние.

Доктор Ричардс нехотя выписала рецепт. Мы обе понимали, что вскоре я буду искать нового врача. Тем более что она мне никогда особо не нравилась. В отношении многих людей, даже врачей (особенно врачей!), постоянно сквозило завуалированное осуждение, как будто болезнь Эйбела была послана нам за грехи или ошибки прошлого. Случись подобное с ними, они точно нашли бы выход. Подобрали бы правильное лечение, имели бы более выгодную страховку, завели бы детей, – и вообще ужасно глупо вот так взять и заболеть. А еще глупее – выйти замуж за больного.

На ужин Аве приготовил рагу с курицей. Он готовил почти каждый вечер: обычно – нигерийские блюда, иногда – китайские. Я готовила пару раз в неделю, а в остальное время мы довольствовались остатками вчерашнего ужина или чипсами. Питаться в ресторанах я позволяла себе только во время поездок на книжные ярмарки. Никто из нас не обладал суперспособностями в кулинарии. Ужин был вполне сносным, не более того.

После еды я пошла в сарай, чтобы немного поработать. Здесь, под высокой остроконечной крышей, мне удалось устроить что-то вроде кабинета: книжные полки во всю стену, небольшая рабочая зона в глубине и стол в углу, где можно было чистить, реставрировать и упаковывать книги. Летом это вечно пыльное помещение раскалялось от жары, зимой промерзало, но зато здесь я могла побыть наедине с собой. Стоило переступить порог, и напряжение немного отпускало. Кроме меня, сюда никто не входил, за исключением старых проверенных клиентов. Пару часов спустя я отправилась в постель, прихватив с собой бокал вина и ноутбук – посмотреть перед сном детективный сериал. Мысли упорно возвращались к Лукасу и книге. Пришлось выпить еще один бокал вина и принять полтаблетки снотворного, чтобы их заглушить.

Наутро Аве пожаловался на плохое самочувствие – иногда его мучили жесточайшие приступы мигрени, влияющие на зрение, – и я отправила беднягу в постель. Затем подкатила кресло Эйбела к телевизору и села с ноутбуком на диван, чтобы проверить почту. Я давно не оставалась с мужем один на один и успела забыть, как непросто ухаживать за человеком, который абсолютно ничего не может делать сам. Через некоторое время пришлось вытереть ему стекающую с подбородка слюну. Потом почти сорок минут кормить из ложечки протеиновым коктейлем. Врачи предупреждали, что вскоре он утратит способность глотать, а значит, впереди новая печальная глава – питание через трубки… К счастью, до этого пока не дошло.

Не успела я вновь сосредоточиться на работе, как Эйбел вдруг скривился, словно от боли, и начал издавать странные скулящие звуки. Возможно, ему было неудобно сидеть. Я подошла проверить и не заметила ничего подозрительного, но на всякий случай попыталась его немного выровнять. Он оказался безумно тяжелым! Почему-то вспомнилось, как мы предавались страсти в машине на парковке устричной забегаловки в Бодега-Бэй; он так сильно любил меня, что готов был ублажать на заднем сиденье «Форда»… Наконец удалось усадить мужа поудобнее, и он затих.

А я заплакала. Потому что до сих пор не смогла к этому привыкнуть. Было нестерпимо больно видеть его таким, касаться чужого, пугающего тела… Мне очень не хватало прежнего Эйбела!

Поскольку работа все равно не клеилась, я весь день просидела перед телевизором рядом с мужем, то и дело обслуживая его. «Могло быть и хуже. Ты могла оказаться бездомной. Или лишиться в автокатастрофе обеих рук. Или стать беженкой. У некоторых людей нет лица, потому что кто-то плеснул в них кислотой. Когда-нибудь ты вспомнишь, как жила в этом прекрасном доме, как Аве помогал тебе во всем, и подумаешь: а ведь хорошо было тогда», – повторяла я, как молитву, чтобы не сойти с ума.

Жизнь продолжалась. Я начала смотреть новый сериал о полицейских, расследующих преступления на сексуальной почве, – скучный и напичканный эротическими сценами. Продала парочку хороших книг, с десяток плохих и одну, с которой рассталась скрепя сердце: роман Куки Мюллер из серии «Хануман Букс»[11 - «Хануман Букс» – серия книг, изданных в 1986–1993 годах. В ней представлен ряд крупных имен авангардной культуры, а также представителей бит-поэзии, секс-меньшинств, фабрики Уорхола, современных на тот момент музыки и кино и т. д. Серия приобрела статус культовой.]. Поискала варианты помещений под книжный магазинчик, о котором говорила с Лукасом. Все оказалось не просто: даже если сдать подороже вполне жилой сарай, где сейчас хранились все книги, мне не хватило бы денег на залог, равный трехмесячной аренде. У меня не было такой суммы, несмотря на приличный заработок. Ведь никто не отменял расходы на оплату услуг Аве, медицинскую страховку, лекарства и физиотерапию, а также на новые методы лечения. Каждый месяц я уходила в минус.

Все вернулось в привычное русло. Однако через неделю, когда я вновь приноровилась к жалкому существованию в захолустном городке, раздался телефонный звонок от Лукаса.

Так началась эта безумная авантюра.

Глава 8

Мы с Эйбелом и Аве завтракали. Я ела тост с яйцом, приготовленный в точности как мне нравится (хрустящий хлеб, жидкий желток); Эйбел безучастно сидел рядом, уставившись в пространство; Аве делал в блендере пюре из брокколи.

Зазвонил мой мобильник. На экране высветилось имя Лукаса. Сердце застучало как ненормальное, хотя мы были знакомы уже сто лет и периодически созванивались. Ничто не поменялось – по крайней мере, мне хотелось так думать.

Я не стала отвечать. Мне показалось неправильным говорить с другим мужчиной в присутствии мужа. Смешно, конечно: можно подумать, Эйбелу не все равно, а Лукас питает ко мне какие-то чувства, кроме дружеских. Между нами никогда ничего не было, только легкий флирт и профессиональное сотрудничество. Ах, если бы…

После завтрака небо прояснилось, и Аве повез Эйбела на прогулку по городу – как всегда в хорошую погоду. Я проверила почту, упаковала несколько книг для отправки и сделала пару звонков по поводу редких изданий, заказанных клиентами. И только перед самым обедом перезвонила Лукасу из своего импровизированного офиса.

– Между прочим, – небрежно бросил он, когда мы обменялись приветствиями, – у меня есть новости. Знаешь Лео Синглтона?

– Конечно.

Лео Синглтон считался одним из лучших специалистов по редким книгам в Нью-Йорке – а значит, и во всем мире. Я часто встречала его на книжных ярмарках и фестивалях, хотя мы и не были знакомы.

– Он мой друг, – продолжал Лукас. – Правда, не очень близкий. Вчера в баре я спросил его о «Бесценной субстанции». Книги у него нет, но он клянется, что видел ее собственными глазами!

– Ух ты! – обрадовалась я. – И?.. Он хоть намекнул, где ее искать?

– Не совсем. Зато рассказал кое-что о ней самой.

– Что именно?

– Тебе лучше услышать это от него. – Лукас явно хотел меня заинтриговать. – Ты упадешь!

– Ладно. Приеду.

До сих пор не понимаю, почему так легко согласилась. Это было совсем на меня не похоже! Я ко всему относилась с сомнением и осторожностью; выверяла каждый шаг и старалась везде подстелить соломку. Похоже, книга уже тогда начала на меня влиять, превращая в персонажа своей истории. А персонажи не имеют собственной воли и вынуждены подчиняться автору.

Через два дня в Оружейной палате[12 - Оружейная Седьмого полка, также известная как Оружейная палата – историческое здание; в наше время используется как свободное творческое пространство.] на Парк-авеню проходила одна из крупнейших ярмарок антикварных книг. Лукас договорился встретиться с Синглтоном за ужином после ее окончания.

– Будет интересно, – заверил он, прощаясь.

– Посмотрим, – недоверчиво проворчала я.

Хотя в глубине души предвкушала увлекательное приключение.

* * *

В оставшиеся до ярмарки дни я честно пыталась выбросить Лукаса из головы. Продавала книги, занималась уборкой, ухаживала за мужем. И после обеда в назначенную дату села в поезд до Нью-Йорка. Как всегда в это время, вагон был практически пуст, если не считать старика у двери и молодой пары по другую сторону от прохода.

Новая книга о дегенеративных неврологических заболеваниях оказалась ужасно скучной. Отложив ее, я оглядела вагон и невольно задержала взгляд на юных влюбленных. Сиденья в поезде располагались как по ходу, так и против движения, и ребята ехали лицом ко мне. Прижавшись друг к другу, они о чем-то перешептывались и целовались. Пространство вокруг них будто искрилось – не только от сексуальной энергии, но также от особой ауры доверия, близости, ожидания счастья и общности воспоминаний. Их словно окутывало волшебное сияние, защищая от жестокости внешнего мира.

Я поднялась и перешла в другой вагон.

Глава 9

Раньше мне казалось, что темные нью-йоркские ночи неотличимы одна от другой, особенно в зимние месяцы. Однако, встретившись с Лукасом на ступеньках Оружейной палаты, я с удовлетворением почувствовала, что эта ночь – особенная. Слегка приобняв, он поцеловал меня в щеку и спросил о поездке – дежурные, ничего не значащие фразы. Но как блестели при этом его глаза! А рука оставалась на моей талии, пока мы не вошли в дверь. Сойдя с поезда, я успела забросить сумки в гостиницу и переодеться в приличное платье и полуботинки.

Антикварная ярмарка в Оружейной палате ничем не отличалась от остальных – и в то же время была совершенно другой. Самая дорогая книга на недавней манхэттенской ярмарке стоила сто пятьдесят тысяч долларов. Здесь же цены могли доходить до полутора миллионов. Именно столько просили за итальянский манускрипт семнадцатого века об астрологии с вращающимися съемными элементами, – и продавал его не кто иной, как Синглтон.

В историческом здании на Парк-авеню когда-то и в самом деле размещалась оружейная палата; сейчас же оно превратилось в некий элитный клуб, где представители высшего общества проводили различные мероприятия, вроде книжных распродаж, выставок орхидей и женских собраний. Интерьеры этого шедевра архитектуры конца девятнадцатого столетия украшали высокие потолки, витражные окна и отделанные красным деревом стены, подоконники и лестницы. Здесь книги были разложены не на шатких столиках, а на суперсовременных стендах. За десять минут я увидела рукопись Уильяма Блейка, руководство по экзорцизму 1555 года и первое издание «Улисса». Настоящий клондайк для библиофилов!

Я сразу узнала Лео Синглтона в высоком худощавом мужчине около сорока с коротко стриженными волосами. На нем был элегантный серый костюм с белоснежной рубашкой и темным галстуком. Лео разговаривал с одним из потенциальных покупателей – пухлым лысым коротышкой в черных брюках до щиколоток, черных ботинках и объемной шелковой футболке того же цвета. На носу у него красовались аккуратные очки в круглой красной оправе. Я не слышала, о чем они говорят, но на оживленном лице продавца сияла довольная улыбка, словно он по секрету сообщал собеседнику что-то очень приятное.

Заметив нас, Лео поднял палец – подождите, мол. Мы кивнули. Оба его помощника тоже не стояли без дела. Судя по размерам и выигрышному расположению, это был самый дорогой стенд на ярмарке.

Ожидая, пока Синглтон закончит беседовать с человеком в красных очках, мы разглядывали выставленные на продажу книги. Большинству обывателей и за две жизни не увидеть такой роскоши. Китайская «И-цзин», более известная как «Книга перемен», издания 1400 года. Свиток с алхимическими текстами семнадцатого века. Сборник рецептов приготовления различных блюд и снадобий – в особенности колдовских – конца шестнадцатого столетия.

– Считается, что он принадлежал Елизавете Батори.

Я обернулась: позади стоял Синглтон, с загадочной улыбкой глядя на кулинарную книгу.

– Доказательств я не нашел и не смог включить ее в каталог. Однако у меня есть все основания полагать, что это правда.

– Не самый веский довод, – заметила я.

– Лили Альбрехт – Лео Синглтон, – представил нас Лукас. – Полагаю, вы давно знакомы заочно.