Где деньги, мародер?

– Почти… – незнакомец пробормотал что-то неразборчивое. – Где остальные данные?

– Я все вам отдала, – отчеканила Соловейка. – Ничего особенного в этом вашем Лебовском нет. Техномант – это хорошо, конечно… Как и доминатор…

– То есть, показатель вариативности на шкале деструкции тебя никак не насторожил? – мужской голос зазвучал несколько… иронично.

– Ой… – прошептала Соловейка.

Я приоткрыл один глаз. И тут же чьи-то горячие пальцы до боли сжали мне запястье.

– Продолжай делать вид, что спишь! – раздался шепот у самого уха. – Или тебе неинтересно?!

– Я не обратила внимания, – сокрушенно пробормотала Соловейка. – Ведь в остальном у него все стандартно. Если техномантию мы еще технически можем как-то поддернуть, то доминатора у нас ни одного не было за последние лет пятьдесят. А тут еще это… И что теперь делать?

– Тебе – уже ничего, – высокомерная усмешка. – Я его забираю.

– Как это забираешь? – возмутилась Соловейка практически в полный голос. Что при мультяшности ее тембра звучало скорее комично, чем угрожающе. – Распоряжение Гезехуса…

– Все просто, дорогуша, – холодно проговорил незнакомец. – У тебя два варианта. Я оставляю его тебе, а сам иду к Гезехусу и показываю вот это и вот это. А еще рассказываю про замечательное решение пустить по его следу корнипедума. Ничего, что Лизоньке пришлось его буквально по кусочкам собирать?

Пальцы снова сжали мое запястье. Ага, значит Лизонька как раз сидит сейчас рядом со мной. И это ее дыхание я сейчас чувствую на своем ухе. По кусочкам? Я еще раз пошевелился, но ничего особенного, кроме обычной сонной скованности не ощутил. Захотелось открыть глаза, чтобы посмотреть на кудесницу, исцелившую меня после подземного боя, но я сдержался.

– А что ты вообще там делал? – с подозрением проговорила Соловейка. – Да еще и вместе с Лизонькой…

– А это не твое дело, дорогуша, – отчеканил незнакомец.

– Нет, подожди… – послышался звук, как будто Соловейка соскочила со стула. – Тебя вообще не должно было там быть! Это значит…

– Ничего, дорогуша, ничего это не значит, – незнакомец рассмеялся. – Я правильно понял, что ты не хочешь отдавать мне Лебовского и выбираешь вариант «я иду к Гезехусу»?

– Сссскотина, – прошипела Соловейка.

– Я тебя тоже люблю, дорогуша! – раздался треск, потом что-то упало. – О, нет-нет-нет, Сольвейг Павловна, лучше не надо вот этих глупостей! Вы легко можете продырявить мое бренное тело шестнадцатью разными способами, но что вам это даст?

– Ненавижу тебя, – отчеканила Соловейка. Потом раздались ее торопливые шаги. Хлопнула дверь.

Незнакомец вздохнул. Его неторопливые шаги приблизились.

– Как он, Лизонька? – совсем другим тоном, практически ласково спросил он.

– Утром будет в порядке, – сказала Лизонька и отпустила мою руку.

– Милая, я может быть и никчемный целитель, но отлично определяю вранье, – он беззлобно рассмеялся. – Готов спорить, он уже пришел в себя. Ведь так, Богдан Лебовский?

– Да, – я открыл глаза. Незнакомец оказался на вид совершенно неопасным. Пока я слушал его вкрадчивый голос, мне казалось, что он должен выглядеть этаким опереточным злодеем, с тонкими усиками и черными как ночь волосами, щедро залитыми бриолином. Но хрен там я угадал. Рядом с кроватью стоял толстенький и кругленький человечек, едва ли выше меня ростом. Простецкое лицо с носом-картошкой могло принадлежать какому-нибудь продавцу с Толкучего рынка или, там, учителю труда, вбивающему в бестолковых недорослей искусство сколачивать табуретки. Но уж никак не грозному интригану…

– Что скажешь, Лизонька? – ласково спросил он. – Будет жить наш Лебовский?

– Конечно, Ярослав Львович, – сказала Лизонька и поднялась на ноги. – На самом деле, он здоров уже часа три как. Просто…

– Просто у тебя на него были свои планы, понимаю, милая, – толстячок кивнул. Его некрасивые губы, декорированные дурацкими топорщащимися усиками расплылись в доброй улыбке.

А я, тем временем, смотрел на Лизоньку. Хм, а ведь я ее уже видел! Это она сидела на крыльце, уткнувшись в конспект. Только я думал, что она парень. Очкарик-задохлик, типичный такой заучка. Сейчас ее волосы растрепались и вывалились из-под шапочки. И вообще если разглядывать, то было заметно, что она девушка. Но кто второй раз смотрит на ботана, уткнувшегося в тетрадку?

– Увы, милая, прямо сейчас я у тебя его заберу, – сказал Ярослав Львович. – Поиграешь с ним потом. Богдан, ваша одежда пострадала, поэтому я взял на себя труд подобрать вам новый гардероб. Надеюсь, угадал с размером.

Я немного помедлил, ожидая, что как вежливые люди Лизонька и ее патрон отвернутся. Но они оба продолжали смотреть на меня в упор. Что ж… Ладно, фигли теперь-то уже стесняться? Если эта Лизонька собирала меня, как сказал толстячок, по частям, то уж своим голым телом я ее точно не удивлю.

Я отбросил одеяло и сел. Двигался я осторожно, тело все еще помнило те места, на которых должны были быть раны. Я встал на ноги, сделал несколько медленных шагов. Подвигал плечами.

– Отличная работа, Лизонька, – сказал толстячок. Лизонька промолчала. Она смотрела на меня с таким… гм… плотоядным интересом, что мне стало даже немного не по себе.

Одежда была аккуратно сложена на стуле рядом с кроватью. Черные брюки, светло-кремовая рубашка, черный пиджак. Узкий черный галстук… Белые трусы и майка. Черные носки. Черные кожаные ботинки весьма щегольского вида. Не кирзачи или берцы, как здесь принято. Похоже, моим кроссовкам настал-таки кирдык… Жаль, удобные были…

Натягивая на себя одежду, я осмотрелся. Это был бокс, поделенный на две половины стеклянной стеной. В той части прямо перед стеклом стоял стол. За ним стул. Второй стул валялся на полу. Рядом с моей кроватью, кроме еще одного стула, стояла каталка, но ее содержимое было тщательно накрыто белой тканью.

– Я готов, – сказал я, одернув полы пиджака. Галстук я покрутил в руках, но надевать не стал. Нафиг надо, удавку еще на шее таскать.

– Прежде чем мы выйдем из палаты, я должен предупредить, что я всегда играю в светлую, – серьезно сказал Ярослав Львович. – У меня не будет от вас никаких секретов, я буду просто рассказывать и показывать все, как есть. Если что-то покажется вам чересчур… то просто скажите мне об этом. И мы остановимся. И продолжим, когда вы будете готовы. Я понятно выразился, Богдан?

– Не очень, если честно, – сказал я. – О чем вообще идет речь?

– Вы подслушали достаточно, чтобы понять, что с вами произошло? – спросил Ярослав Львович.

– Более или менее, – ответил я и пожал плечами.

– Выводами поделитесь? – он склонил голову и стал похож на фарфоровую фигурку толстенького пастушка. – Чтобы нам, так сказать, синхронизировать наше понимание.

– Это было что-то вроде испытания, которое должно было вызвать пробой, – сказал я. – Но что-то пошло не так. Все верно?

– Коротко, но точно, – Ярослав Львович кивнул. – Сольвейг Павловна очень опытный боевой маг, но женщина недалекая и самоуверенная. Но именно эти ее качества позволили этому разговору состояться. Она наделала ошибок, вы чуть не погибли, я ее подловил, и теперь я могу работать с вами, как считаю нужным.

– И как именно это будет? – спросил я. – Ну, раз уж вы пообещали мне откровенность.

– Пока не знаю, – задумчиво проговорил Ярослав Львович, перекатываясь с пяток на носки и оглядывая меня с ног до головы. – Но для начала я хочу показать, что именно вас ждет. Может быть, маг я и плохой, но очень хороший тренер. Идите за мной. Помните, что вопросы задавать можно. Любые, даже если они вам кажутся глупыми.

Ярослав Львович направился к двери. Попутно он поднял стул и поставил его у стены. Я следовал за ним, то и дело проверяя плечо на целостность и шевеля лопатками. Где-то по спине, как я помнил, неслабо так прошлись когти той твари. Но ничего. Никаких неприятных ощущений. Даже не чесалось, как обычно бывает с заживающими ранами. Я оглянулся на Лизоньку. Она уселась на кровать и прижала к себе подушку. Ту самую, на которой я проснулся. И продолжала смотреть на меня во все свои большие глаза за прозрачными стеклами очков.

Мы вышли в длинный узкий коридор с множеством одинаковых дверей. Ярослав Львович уверенно свернул направо, потом мы свернули на лестницу наверх, поднялись на три этажа, снова оказались в коридоре, только теперь гораздо более широком. Потом толстячок остановился рядом с высокой двустворчатой дверью.

– Итак, Богдан, прежде, чем мы войдем, – он прищурился и снова осмотрел меня с ног до головы. – Как только ты скажешь, что не хочешь больше смотреть, мы выйдем. И еще – вопросы задавать можно. Любые вопросы. Ты готов?

– Эээ… да, – ответил я, хотя пока не очень понимал, к чему именно.

Ярослав Львович кивнул. Достал из кармана массивный ключ и вставил его в замочную скважину. Замок тихонько скрипнул, дверь распахнулась.

Глава 5. Что ты знаешь о боли?

Мы оказались в длинном темном коридоре, в стенах по обеим сторонам которого были небольшие окна. Но вели они, судя по искусственному свету, вовсе не на улицу. Некоторые были темными.