Влада. Бал Темнейшего

– Ой ты ж твое проклятие! – делано рассмеялся Эдик. – Макароны у нас, ути-пути! Напугал…

– Ну разумеется, ваша грозная крупа страшнее, – не остался в долгу Диня. – Давай, вперед! Сыпани манкой, придурок, покажи на что способен!

– Еще одно слово – и оба пошли вон из поезда, – не сдержалась Влада. – Еще крупы нам кроме плесени в купе не хватало! Даша, скажи своему домовому, чтобы замолчал уже.

– Своего заткни, – Дашуля зевнула. – Мой хотя бы из древнего рода, а твой вообще дворняжка!

– Да! – гордо подхватил Эдик. – У нас род древний, от самого царя Ивана Грозного, мы его палаты еще охраняли! Мы Грозные – звучит! А Ливченко – фу-у…

– В психушке вы палату номер шесть у их «Ивана Грозного» охраняли, – огрызался Диня.

Потом домовые, истощив запас оскорблений и ехидства, выдохлись и свалились спать, и купе погрузилось в тишину. Дашуля тихо спала, подложив под голову свою сумку, Ацкий во сне вскрикивал и норовил свалиться с верхней полки, а Диня громко храпел.

За окном в темноте мелькали огни, оранжево-желтые отсветы, колеса вагона размеренно стучали по рельсам, а Владу терзала бессонница. Спать все равно не получится, да и ложиться на лавку, пропахшую сыростью, не хотелось…. Поезд, проехав Тверь, постоял в Бологое, разогнался и набрал приличную скорость на прямом перегоне, как вдруг Влада встрепенулась, ощутив внезапную тревогу.

Что-то там было – за окном поезда, в несущейся мимо темноте…

– Ац! – Влада дотронулась до свисающей с верхней полки руки валькера. – Ац, проснись. Что там?..

Валькер вздрогнул, несколько секунд всматривался в окно, и вдруг, шумно выдохнув, скатился с верхней полки и прислонился к дверям купе.

– Фурии около вагона!! Они меня догнали… – Ацкий побледнел и сел на корточки, обхватив голову руками.

Влада прильнула к окну, пытаясь хоть что-то рассмотреть. За окном летела темнота и поля, уносились назад полосы редких дорог – поезд шел на большой скорости. Сначала ничего не было видно, но потом рядом с окном мелькнули неясные тени.

Влада, хотя и насмотрелась уже на нечисть в любом состоянии, поначалу испугалась всерьез. Видеть Аду Фурьевну в ярости ей приходилось: орущая и плюющаяся ядом стерва, малоприятная во всех смыслах. А вот видеть стаю фурий в состоянии погони было зрелищем не для слабонервных. Летать они не умели, да им и не нужно было – передвигались фурии длинными прыжками, низко пригнувшись к земле. Несколько фурий уже прыгнули на крышу вагона: скрежет когтей по железу раздался над головой.

Ливченко и Эдик проснулись, дружно хлопая глазами и таращась по сторонам.

– Огнева, надо сказать им – домовой и валькер в моей свите! Именем Темнейшего! И типа, пошли вон… – сонным голосом давал советы Диня. – Вампирская нежить нас взаправду не охраняет, что ли?!

– Я не сомневаюсь, что Герка с Холодом отлично знают, что нас вот-вот атакуют фурии, – тихо отозвалась Влада.

– Сейчас сквозь крышу через янв, и в купе сиганут, – выдавил Ацкий. – Народ, мне лучше выйти в коридор, ведь вас ядом тоже зацепит…

– Нет! Окно! Иди сюда, и быстро открывай окно, – приказала Влада, и валькер, дернув за раму, утащил ее вниз.

В купе ворвался холодный ветер, смел со столика пластиковые стаканчики, взметнул волосы на голове у спящей Дашули. Та лишь пробормотала что-то во сне и натянула на голову одеяло.

– Валькер Дима Ацкий неприкосновенен в тайном мире, именем Темнейшего! – набрав в легкие воздух, выкрикнула Влада в открытое окно. – Он в моей свите, слышите?!

Одна из фурий прыгнула, оказавшись рядом с окном: в короткой вспышке света от пролетевшего мимо фонаря можно было заметить ее налитые сиреневым светом зрачки и удлиненные костлявые пальцы. На секунду почудилось, что вместо кистей рук у фурии по огромному скорпиону.

– Отстаньте от валькера Ацкого! – Влада сама удивилась неожиданной властности своего голоса. – Он в моей свите! Слышите, вы?!

Фурии услышали. Шипение ярости разнеслось по ветру, и хотя ядовитая нечисть еще какое-то время продолжала преследовать поезд, но постепенно отстала, затерявшись в темноте позади.

– Ф-фух!.. – с восторгом выдохнул Диня. – Огнева, а ты молоток-девка! Ты создана для трона тайного мира, стопудово. И мы поедем во дворец, слышь, селедка?! – и Диня невежливо ткнул пальцем в Эдика, который поблескивал перепуганными глазками из угла.

Комплимент был сомнительным, и Влада резко дернула раму вверх, с грохотом закрыв окно.

– Отстань со своими дворцами, Ливченко, – обругала на домового. – Иди дальше дрыхни.

Дашуля, которая, наконец-то проснулась и медленно переваривала происходящее, выглядела странно довольной.

– Именем Темнейшего, надо запомнить… – улыбнувшись, пробормотала Ивлева, бухаясь обратно щекой на свою сумку.

Глава 4

Новая зловоротня Носферона

До самого рассвета Влада не спала, просидев у окна На крыше поезда до утра сидела одна из фурий, и ее сгорбленный тощий силуэт был ясно виден, когда тень вагон пробегала мимо ярких фонарей. В темном небе Владе мерещились сполохи света, слишком далекие и неясные чтобы вызвать тревогу. К восьми утра фурия все-таки исчезла, небо расчистилось и посветлело, лишь на горизонт оставив далекие полосы темных туч… За окном замелькали деревенские домишки за пестрыми заборами, по том они сменились домами-муравейниками спальны районов и унылыми на вид промзонами – поезд въехал Питер и медленно полз к Московскому вокзалу…

Дашуля, проснувшись, не сказала ни слова – только с ненавистью оглядела позеленевшие от мха стены купе, а Эдик и «свита» проснулись с головной болью. Когда поезд прибыл на вокзал и, дернувшись, встал, с потолка купе вдруг полилась вода, хотя снаружи не было ничего похожего на дождь. Выскакивать пришлось бегом, пока на голову не свалилось ничего похуже, и Влада вздохнула с облегчением, когда оказалась на перроне в обнимку со своей сумкой.

Питерское раннее утро было солнечным и холодным, и на перроне сразу можно было отличить нечисть от людей, наблюдая, у кого идет пар от дыхания изо рта, а у кого – нет.

Хотя темных пассажиров почти не было: только пара семей упырей с кикиморами припозднились со своим бегством из Москвы, и теперь шумно рассказывали окружившим их родичам, как боялись ехать в поезде и как не спали всю ночь.

Впрочем, люди на нечисть никакого внимания не обращали – все спешили, спешили, звонили куда-то и тащили за собой чемоданы и тяжелые сумки.

Ливченко зевал, Ацкий кутался в занавеску, морщась от солнца, а Дашуля с Эдиком топтались поблизости, раздраженно поглядывая по сторонам. Видимо, Даша надеялась, что Алекс все-таки появится на перроне, и высматривала его среди встречающих.

Но ни Герки, ни Алекса на перроне не было, – зато вокруг Дашули и Эдика образовалась странная на вид компания: очень серьезные на вид приземистые фигуры в пальто. Догадаться, что это домовые, можно было по особенным острым чертам лица, да оттенку глаз – фиолетовому, который у людей практически не встречается.

Все домовые переводили взгляд с Влады на Дашулю и обратно, и на их лицах отражалось сомнение. Медальон Влады был скрыт от глаз воротом свитера, к тому же рядом с ней стояли Ацкий и Диня, чей вид вызвал бы сомнения у кого угодно. Зато Ивлева красовалась в красном пальто и вся была увешана украшениями в вампирском стиле.

– А до дворца Темнейшего далеко? – в конце концов громко выдала недовольным тоном Дашуля.

Это решило сомнения домовых в ее пользу: все дружно отвернулись от Влады и ринулись к Ивлевой, обступив ее и Эдика плотным кольцом. Такой поворот заставил Ливченко проснуться, оценить обстановку и возмутиться.

– Почему это кто-то другой поедет во дворец, если моя хозяйка – будущая невеста наследника Темнейшего?! – намеренно громко пискнул Диня.

Мгновенно сориентировавшись, встречающие ринулись обратно.

– Мы обознались, примите наши глубочайшие извинения! – затараторил самый важный из них, в длинном сером пальто. – Мы, местные домовые, мечтали вас встретить в Петербурге первыми!

– Зачем? – растерялась Влада, и в ответ тот церемонно склонил голову, изобразив поклон.

– Нам стало известно, что вы являетесь избранницей наследника Темнейшего, – вкрадчиво продолжал домовой. – И мы хотели бы умолять вас нижайше… об одолжении.

– Что за одолжение? – ошарашенно спросила Влада, потому что так церемонно и важно к ней еще никто не обращался. И уж тем более – никто и никогда ей не кланялся.

– Сейчас очень много московских домовых переезжает в Петербург, и они занимают зловоротни, которые наши домовые кланы охраняли столетиями, – подчеркивая слово «наши», произнес домовой. – Ведут себя нагло, теснят нас. Большая просьба урезонить их. Вот здесь все изложено, просим вас передать это Темнейшему наследнику, – домовой протянул Владе конверт.

– Я… передам… – Влада, взяв конверт, покосилась на Диню, но тому хватило ума не открывать рот: домовой вовремя вспомнил, что он и сам местный. Диня ревниво осмотрел стоящие на перроне щеголеватые, но низкорослые фигуры и все-таки не удержался:

– А за то, что мы ехали в помойке, кто извиняться будет?! – завопил Диня. – Да я накатаю такую телегу в Темный Департамент, что размажут кого надо тонким слоем! Нам на голову вода лилась! А по стенам плесень! А за окном фурии!! Кто отвечать будет?!