Палить листву

До конца вечера Милана задавалась вопросами, вспоминала Жерома, рассматривала его в своей памяти, переслушивала диалоги в своей голове и все больше допускала вероятность пустить интригу в свою безлюдную сейчас жизнь.

День 3

«Макар хороший человек. Он добрый, умный, он идеален для создания семьи. Но он не мой. Не могу себя заставить, а я заставляю», – Милана не могла отбросить вопрос бывшего. Они были вместе пять лет, а это уже срок, когда углы подточены, скелеты в шкафах упорядочены и быт налажен. Им на самом деле было хорошо вместе, они идеально друг другу подходили: она поддерживала его словом в трудную ему минуту, он создавал уют и комфорт для нее, она не боялась с ним дурачится, он – быть мягким и в чувствах беззащитным. У обоих было замечательное чувство юмора, на одной волне с понятными друг другу оттенками сарказма и подколов. Друзья прозвали их «парочка М&М» – Макар и Милана.

Она сообщила о своем намерение расстаться за пару недель как уехать на дачу. Конечно, было бы легче в последний день сказать: «А теперь, дружочек – adieu! – живите как хотите, а я от вас ухожу». Но невозможно оставить родного человека (а за пять лет Макар стал очень родным) справляться с сердечным вопросом наедине с собой. Она-то все для себя определила, а он же даже и не знал о ее желании уйти. Поэтому, она приняла решения пройти эту дорогу с ним вдвоем – все слезы и фонтан критики делить с ним пополам. Но фонтана не было. Было очень сложно, очень больно, но Макар был слишком адекватным для устройства сцен и бросания на стены.

Она уехала, но общение они поддерживают каждый день. В последствии, Макар сказал: «Знаешь, я не думаю, что ты устала от меня. Ты в целом устала от жизни, что у тебя была. Работа, дом, быт. Тебе нужна перезагрузка. Мне кажется, у нас все будет хорошо». Услышав это, Милана сильно разозлилась – похоже он не воспринял ее слова об уходе в серьез. То есть, с ним еще не покончено, ее просто вывели погулять на более длинном поводке. А раз не покончено, значит она не свободно. Но она не хочет быть с ним, при всем его самом лучшем – не хочет. Чего она хочет – не знает, но точно знает, что не его. Обидно? Очень. Не справедливо? Безусловно.

Но сказать ему в лицо: «Макар, я не люблю тебя, я не хочу быть с тобой» она не может. Язык не поворачивается, он слишком свой родной, чтобы его обидеть, и слишком не ее, чтобы принять свое молчание как факт. Она пыталась вспомнить какие же слова она говорила, когда уходила. Ведь он понял ее намерения уйти, и все было определено. Но что же тогда она сказала, что он смог повернуть решение в свою пользу. Она не помнит. Что делать тогда? Ничего.

Догорала последняя листва, когда ее мысли о Макаре были прерваны знакомым и уже ожидаемым металлическим «я тут». Подходя к калитке, Милана заканчивала свои рассуждения, тем, что в целом она никому ничем не обязана – ни Макару ни Жерому, так как одному, в какой не было форме, она уже все сказала, а другому – она может просто не открыть калитку тем самым завершив все, что еще не началось.

– О, мне приятно знать, что вы ждали меня, Милана! – первое, что сказал Жером при появлении девушки на горизонте. Он был в прекрасном настроении, ему нравилась немного поддергивать ее самоуверенность, и каждый раз делая это, он немного кривил улыбку в сторону.

– По какому признаку вы определили, что я ждала вас?

– У вас сегодня красивая прическа, да и вид у вас более мягкий и обаятельный.

– Знаете шутку: «У тебя новая прическа?– Нет, я просто помыла голову». Так вот, это мой случай, не берите это на свой счет.

– А Милана все так же не сдает оборонительные позиции. Ну ладно. Простим ей это. Вы меня впустите, или я должен применить канистру вход?

Милана заулыбалась, и он это видел. Как говорил Остап Бендер «Лед тронулся, господа присяжные», подумал Жером. Она открыла замок на калитке и впустила гостя.

– Как ваша табакерка сегодня?

– Последняя куча догорает. Жду не дождусь. Кстати, вы сейчас пропахнете табакеркой, – предупредила Милана.

– Один мой знакомы кот, Леопольдом зовут, говорил: «Неприятность эту мы переживем», – улыбнулся Жером.

– В вашем французском детстве был кот Леопольд? Серьезно?

– Так-так, я вам все-таки интересен, – он посмотрел на нее самодовольным выражением лица, чуть скривив губы в сторону. Девушка ответила ему ядовитым, хотя уже и веселым взглядом. Его манера подчеркивать ее оборонительные промахи стала ей нравиться; ощущение, что они играют в невидимый футбол, где ее промах – балл ему, ее отражение – балл ей. – У меня отец француз, он когда-то еще работал с Советским Союзом, а после встретил маму и перебрался сюда. Так что в моем французском детстве больше кота Леопольда, чем Астерикса.

На минуту воцарилась пауза. Милана отвела глаза в сторону листвы, Жером же наблюдал за ее действиями.

– Вы мне тогда не ответили, – он первый нарушил тишину.

– Что именно?

– Вы живете тут одна?

Ну вот опять, ощущение, что надо оправдываться, или объяснять почему-что-как. Зачем он задает эти провокационные вопросы? Хотя, понятно же зачем. На лице Миланы отобразились все ее секундные размышления: и недовольство, и боль, и критика, и пофигизм.

– Да, одна.

– Вы так долго подбирали слова, что мне казалось последует более развернутый ответ.

Милана усмехнулась. Как же странно, приумножать проблему в своей голове, когда действительность так проста. Почему так трудно формулировать ответ на естественные вопросы, и почему она, Милана, все время загоняется? У нее сложилось впечатление, что Жером дан Богом заново научить ее говорить.

– Вы всегда так терзаетесь или это я корень ваших мучений? Кажется, что не личные вопросы задаю, а заказываю вам вывести новый математические формулы.

– Всегда так. Просто раньше среда позволяла не услышать то что не хочу, или сбежать от ответа. А здесь перед вами на своей же территории если не услышу или сбегу, следующий, кто постучит в мой забор будет неотложка.

– Мне нравится ваше чувство юмора, Милана.

– О да, первое что я делаю утром вместо зарядки – пересматриваю старые выпуски Аншлага.

Жером был в восторге. Милана такая же язва, как и он сам. А с виду она весьма милая скромная девушка. Вот что его зацепило – он чуял, что все-таки она не простушка. Он начал всматриваться в ее лицо – нельзя назвать ее красавицей, но весьма милая , в меру яркие, но броские: большие зеленые глаза, а когда она улыбается в них появляется хитринка; у нее чувственные губы. Может она не очень высокая, но ее стройный склад делал ее весьма утонченной. Да, она красива. Его изучающий взгляд, заставил девушку смутиться, но вместо этого она спросила: «Скажите, ваш взгляд меня раздевает или уже одевает?» Жером скривил губы: «Мой взгляд лапает вас самым непристойным образом. Но с вашего позволения, я могу взять дело в свои руки». Милана засмеялась – как же легко флиртовать с незнакомым человеком или ощущать, что этот флирт простое дурацкое развлечение.

– Скажите, у вас часто бывают гости? – спросил Жером.

– Нет, а что?

– Вы мне даже не предложили чая.

– Я и не собиралась, – ехидно улыбнулась Милана.

– Вот как? Почему?

– Я не готова пустить вас в дом. Пустив вас, придется отодвигать граница допустимого аж до моего личного пространства, а я не хочу.

– Тогда принесите мне чай сюда.

– Сегодня в арсенале только ваша любимая вода, – балл был за Миланой.

– Ладно, сегодня с вас меня хватит. В следующий раз за мной эклеры, за вами – чай. Я завтра не смогу приехать, ждите меня в конце недели, – Жером направлялся к выходу.

– Знаете, как говорил один знакомый кот Леопольд: «неприятность это мы переживем», – сказала Милана, проводив гостя до калитки. Жером усмехнулся. Он обернулся и посмотрел на девушку через проем забора – в его взгляде не было сарказма, не было пошлости, но была какая-то вдумчивость и грустинка.

–Милана?

– Да?

– До новых встреч, Милана, – закрыв дверь, и Майбах увозил его прочь.

Возможно Жером больше не вернется, размышляла она, но пришла к мысли, что это и не важно, вернется он или нет. Ощущение легкости и незавершенности, несерьезности и шутовства – меньше всего их ожидала в своем скиту Милана, но они оказались как раз кстати, и даже если на этом все – и за это спасибо.

День 4

На следующий день, после последнего визита Жерома, Милана чувствовала приподнятость настроения – ее веселили несуразные моменты предыдущих встреч, она обдумывала, что могла сказать в той или иной ситуации, как бы могла изменить ход событий – все это было в какой-то несерьезной мозговой игре. Что бы ненароком не влюбиться, так как она не верила в то, что он человек по ее судьбе, она назвала его «Жером-тучка» – туча приходит и уходит, нет шанса удержать ее, приручить и определить ей форму. Туча – это туча. Так и Жером – он «прилетел» в эту местность, он «улетел» из нее, и нет подтверждения, что он действительно задержится. И не исключая факт его привлекательности, и то, что его привлекательность умножается случайностью его появления, то Милана, которая читала много художественной литературы, была на грани стать классической героиней и отдаться мимолетной сказке. Но нет, она девушка уже взрослая, опыт подсказывает ей: «Послушай, деточка, это очень мило, и в целом – храни это «мило» в памяти, как красивый фильм. Но ты же понимаешь, если он в один день не вернется, то ты будешь терзаться. А каждый случайный стук в забор сделает из тебя невротичку. Так что, успокойся. Лучше съешь вот эту вкусную конфету».

Милана послушала свой опыт, и съела конфету. Размышления о незнакомце были прерваны звонком Макара. Ох, Макар… Когда же ты перестанешь звонить… Она смотрела на звонящий телефон, гнев начинал наполнять каждую клетку, ведь он продолжает ей звонить несколько раз на день, он использует «их» шутки, которые теперь стали ее бесить. Каждый раз, когда она их слышала, ей хотелось кричать: «хватит, нет больше «нас», нет этих шуток, я не хочу больше их слышать, хватит». В голове стоял ор. А телефон все звонил и звонил, как будто испытывал терпение и грани ее раздражения.

–Але, привет.

– Привет, зайка, – звучал счастливый голос Макара, – я соскучился, мне захотелось услышать тебя.