Палить листву

– Мы расстались, вернее я ему сказала, что хочу расстаться перед тем, как уехала сюда.

– Так вы расстались или нет?

– Я –да. Но он стал говорить и верить в теорию, что я просто устала от всего, и что мы будем по итогу вместе.

– А вы что?

– Взбесилась. Но ему не сказала.

– Почему?

– Не смогла.

– А вы его любите.

– Нет.

– Вы даже не колеблясь ответили. Тогда почему вы продолжаете общаться? Почему сейчас вас мучает совесть?

– Вы меня не слушали.

– Я вас прекрасно слушал. И я вынес, что вы не любите мужчина. Мужчина не отпускает вас. Но каждый сделал свой выбор. Не похоже, что вы собираетесь с ним быть даже из жалости, иначе вы бы давно были вместе. Ваша вина лишь в том, что вы молчите о своих чувствах и мыслях. Я заметил это сам, когда я задавал вам вопрос, самый простой, а вы искали удобный ответ, как если бы от неверного – зависело начало войны. Чего вы боитесь говорить? Может ответственности за дальнейшее развитие событий? Или что вы перестанете быть идеальной? Доброй феей? Что случиться, если вы скажите то, что хотите? Обидите человека? – возможно. Но ведь это жизнь. В равной степени мы делаем людей и счастливыми и печальными. Вы берете слишком большую ответственность за дальнейшее развитие событий. Они должны быть такими как должны быть. Но молчанием и вечным сглаживанием углов, вы поедаете себя, и провоцируете более тяжелый конфликт. Это как торфяные болота – где-то в слое появится искра, и горит весь лес, и никто не в силах его спасти.

Наступила тишина. Каждый думал о сказанном. Милана понимала – Жером прав, он действительно прав. Она ценила в себе свое дипломатическое молчание, а теперь эта способность привела ее к суровому расколу отношений.

– Что мне делать?

– А что вы хотите сделать? Вы отдаете себе отчет за чем вам нужен это человек? Если вы его не любите и не хотите быть вместе, и при этом случилась такая ситуация, что вы ждете от дальнейших отношений? Хорошо, вы померитесь. Дальше что? Дружба? У вас не будет дружбы. Оставьте как есть. Вы сейчас в не самом лучшем душевном виде. Честно, вы сегодня вообще не в каком виде. Прейдите в себя, а потом делайте шаги, – странное чувство посетило Милану: даже ядовитые и не лестные высказывания Жерома не воспринимались с ненавистью, скорее было ощущение, что «ему можно так говорить». Но у нее и правду не было сил о чем-то еще думать.

– Ладно, Милана. Мне надо ехать. Вы стали приходить в себя, и в целом похоже, что вы сможете о себе сейчас позаботиться.

– Ночью? Куда вы поедете?

– Домой. Куда еще, – с улыбкой в голосе ответил Жиром, – Кстати, да – я ведь привез эклеры. Они в холодильнике. Прописываю вам есть один эклер в час обильно запивая кофе. Так вы быстрее поправитесь.

В доме еще было темно, Жером подсвечивал себе дорогу к двери телефоном. Милана провела его до калитки. Мужчина повернулся посмотреть на нее. По сути он видел только бледные очертания, подсвеченные ночным небом.

– Приходите в себя побыстрее. Вам не идет быть больной, – сказал он и уехал. Милана ждала, когда огоньки фар скроются из виду. Но она заметила не достающий элемент их прощания – он не сказал вернется ли он еще.

Интермедия

Что есть мысль? – Импульс.

Что есть решение? – Ответственность.

Наши мысли – это «привет» нашего опыта и подсознания. Они выстраивают сложные цепочки, узоры, которые определяют план наших действий, наших решений. То есть – формируется заготовка нашей ответственности. Пока импульсы блуждают в просторах нашего сознания, мы их архитекторы, и только мы можем задать им форму. Когда проект покидает свою обитель, мы, люди, из архитекторов превращаемся в рабов, так как ответственность за свои действия теперь диктует нам свои условия.

Но рабство частично контролируется уровнями вовлеченности, сердечности, умением отпускать. И самое главное: нет шкалы, на которую можно опереться, чтобы понимать: «если я это делаю, я хороший человек», или «если я не сделаю так, а кому-то очень надо, то я буду плохим» – к сожалению, никто никогда не сможет гарантировать нам правильность ходов в шахматной игре с жизнью.

Стала ли Милана плохим человеком, выпустив гнев?

Стал ли Жером хорошим, приручив человека, пока все было весело?

Прошло примерно два дня, Жерома не было. Он объяснял себе свое отсутствие, что у него много работы, много иных очень важных дел, и вообще– зачем брать ответственность за человека, которого он едва знает, а вдруг она загонная? А если он пустит ее ближе, и она усложнит его жизнь – ведь не собака же, не выкинешь. Импульсы в его голове рисовали сложные механизмы потенциальных отношений, возможных разрывов, потерь физических и моральных. В какой-то момент Жером словил себя на мысль, что загоняется не меньше, чем отвечающая в его голове Милана, имеющая черты, дорисованные его мозгом. А что он в целом о ней знает? Милая, с чувством юмора, расставшаяся с парнем, живущая на даче и палящая листву. Но как же можно нарисовать полный портрет человека по этой информации?

Импульсы, они же мысли, очень страшная вещь. У них есть доступ к нашим фобиям, унижениям, слабостям. Они мечутся, запугивая нас взять ответственность, нажимая на все больные точки. И в этот момент человек думает, что перед ним стоящий оголяет все его естество, в поиске самого уязвимого, не задумываясь, что как раз в этот же момент стоящий пытается прикрыть свои собственные раны и шрамы.

Жером думал, что ему повезло, ведь обнаружил несовершенство своей загородной феи раньше, чем она его. Но в чем ее несовершенство? – полоска пепла на щеке? Самопоедание за поступок? Ее страх перед людьми? Да вот же – страх перед людьми. И она сама сказала ему об этом, то есть оголила себя. Но тогда разве это несовершенство?

Он блуждал в своих рассуждениях и вычислениях. И больше всего его беспокоил факт, что он не может отказаться от мысли о Милане, что он не хочет забыть эту дорогу к ней, и что все его «очень важные дела» стоят колом потому, что мозг зациклен на одном. Решение пришло – надо ехать, разговаривать и брать ту ответственность, которая будет вытекать из этого разговора. Следующим утром, после этих размышлений, Жером утопил педаль в машине, и ехал по уже известной ему дороге.

Настроение было приподнятым. Он представлял, как она удивиться его появлению, возможно что-нибудь сострит, он снова придумает шутку, связанную с канистрой, а потом… Только не это…

Вечные ремонты дорог – долгая тема для дискуссии, а не заделанные дыры после – тренировка всех известных и неизвестных матов. Повторив самые популярные из них, Жером вышел из машины. Осмотрев масштаб трагедии, оценив его как страховой случай и сделав фото на память с ямой, мужчина продолжил путь к своей цели. Но подъезжая, карма подкинула еще один ремонт-дорог, направив его объезжать вокруг всего поселка. Мужчина, не интересующийся астрологией, подумал о возможности ретроградного Меркурия, полное взаимонепонимание с Венерой и весьма ощутимое влияние Марса на сферу отношений. Настроение было уже не таким приподнятым, Жерому хотелось просто добраться до места.

Как только появилась крыша нужного дома, мужчина почувствовал прилив сил и остроумия и зачесав волосы назад, Жером пошел атаковать.

Постучав в металлический забор, гость начал свое разученное в дороге приветствие: «Эй, хозяйка подходи, да водою угости; я париниша – хоть куда! Есть канистра у меня». Жером остановился, пытаясь рассмотреть и расслышать признаки жизни, но кроме жужжания пролетающей мимо пчелы, другой жизни обнаружить не удалось. Он еще раз постучал в забор – но ничего. Он стал рассматривать дом в небольшой проем: света не было, дым из трубы не шел.

– Что вам здесь надо? – Жером обернулся и увидел мужчину лет пятидесяти.

– Тут ведь девушка живет? Я к ней.

– На что она вам?

– Может я жених ее, – сказал Жером с улыбкой.

– Был бы женихом, знал бы где невеста.

– Я правда в гости. Не знаете куда исчезла?

– Нет ее, уехала вчера.

– Как уехала? Она ж тут живет.

– Ну так – взяла и уехала. Может от женихов незваных, а? –сказал мужчина подмигивая.

– Понял, спасибо.

– Не за что. Но на будущее – если б мне такие частушки пели, я тоже от такого жениха сбежал бы. Меняй репертуар, – сказал мужчина и ушел.

День 5

«За рулем нельзя плакать, пусть даже если машина не на ходу», сказала себе Милана, провожая взглядом исчезающий свет задних фар знакомого Майбаха, и как только он совсем пропал, забрав собой надежду на возврат, девушка заехала на свой участок.

Она вышла из машины не сразу, в голове рисовала как могла снова выехать и догнать Жерома, сказать «вот она я». Но все ее облачные мечты уничтожило рацио: «догнать и глупо улыбаться? Он же тебе никто?! Гоняться за незнакомыми случайными в твоей жизни мужчинами? Ведь для него это все игра, несерьезно. Зачем же дарить себя и унижаться перед человеком, который не оценит тебя?» «Но он же приехал сейчас?! Но он же был рядом, когда мне было плохо?!» «Ну что ты! Да для него это развлечение после работы. Например, кто-то читает, кто-то играет в приставку, а он ездит на своем Майбахе к тебе. Кстати, его ли Майбах, а? Ты же документы не видела. Может машина на жене? Ведь нельзя утверждать, что мужчина при таком состоянии, внешними данными и возрасте ходит по миру без женщины на пару? Еще и бабник. Он же не знает ничего о тебе, вдруг ты девочка-простушка, из глубокой деревушки, а ему – в коллекцию диковинка, а? Пораскинь своими прекрасного серого цвета мозгами, и пусти пулю тому единорогу, который отправлял тебя догнать бабника-сердцееда-искусителя-беспринципника.»

Когда поток сознания закончился, Милана обратила внимание, что наступил вечер, что птицы и проселочные собаки перестали издавать звуки, и только ветер бродил по верхушкам сосен напевая колыбельную.