Бабочки и Ураганы

– Нет, это волосатый член.

Кир знает толк в глупом и бессмысленном. Он рисует волосатые члены во имя Великого Развлечения.

А Великое Развлечение – это единственное, ради чего стоить жить, объясняет он. Это единственное, что нам осталось.

Мамонты сдохли,
Нам нечем себя занять
Смысла нет больше.

Мы одинокие охотники, оставшиеся без добычи. Мы рисуем наскальные рисунки на дверях вагонов во имя Ничего. Мы несемся в мрачное никуда в надежде, что наш поезд разобьется, сойдет с рельс на следующем повороте.

– Это волосатый член, – говорит Кир, – просто глупый и бессмысленный волосатый член.

Маленькая девочка с воздушным шариком в руке внимательно смотрит на рисунок, пока мама не берет ее за руку и не отводит подальше от нас.

Вот так и попадают в плохую компанию.

***

Через полчаса и четыре станции мы стоим под дверью Нуф-Нуфа. Однушка в типовом здании в типовом спальном районе, 140 мм керамзитобетонных перекрытий.

«Будет весело».

Кир стучит в дверь кулаком и говорит, что Нуф-Нуф – его знакомый. Они вместе играют в группе «Рычащие Искрами Пьяные Тигры». Нуф – ударник, а Кир – гитарист. Недавно они выгнали басиста, потому что он оказался безответственным мудаком, забивающим на репетиции.

Я притворяюсь, что мне интересно все это слушать. Я изучаю коврик с рыбками Инь и Ян под дверью.

Уже десять минут Кир колотит в дверь без перерыва, но нам никто не открывает. Я тяну руку к звонку.

– Звонок не работает, – говорит Кир, продолжая колотить в дверь, – резкие звуки отвлекают Нуфа от медитации.

Кулак врезается в сталь, а я пожимаю плечами и прислоняюсь к стене. Пока мы стоим на лестничной клетке, бритоголовый парень, столкнувший меня с автострады, рассказывает о своем сумасшедшем друге. Настоящее имя Нуф-Нуфа – Нуфариат Нуфариуриат Асхалат Всевидящее Око. Это имя ему дал Космос.

Я же думаю, что он сам его выдумал.

Кир смеется и колотит в дверь.

Нуф-Нуф верит, что ему суждено спасти мир, взрастив космический урожай и поднявшись по радужной винтовой лестнице, сотканной из крыльев тысячи бабочек. Он разводит бабочек у себя в квартире. У Нуфа совсем беда с мозгами.

– Так что мы тут делаем? – спрашиваю я.

– Мы стоим под дверью, – отвечает Кир.

Меня гипнотизирует его белозубая улыбка. Он продолжает рассказывать о своем дружке-психопате, бить в дверь и смеяться.

Когда Нуф-Нуф разведет тысячу бабочек, земная твердь разверзнется, и сквозь дыру во времени и пространстве пройдет Гурунхтал. Кир вертит пальцем у виска. Гурунхтал явится на свет, споет тремя голосами Истины, призвав к себе Нуф-Нуфа и пробудив в нем всевидящее око Асхалата. Великая тайна сущего или что-то вроде того.

В своей клетке каждый сходит с ума по-своему, говорит Кир.

Кулак врезается в сталь, а я сглатываю сухой комок слюны и пытаюсь понять, как здесь оказался. Сплю ли я? Проснулся ли я в больнице после того, как упал с автострады? Увижу ли я ослепительный белый свет, когда откроется дверь?

Как хорошо, что я под тяжелым наркозом и мне уже все равно. Я стою и молча изучаю коврик с рыбками Инь и Ян у входной двери.

– Не дрейфь, Попрыгунчик, – говорит мне Кир, – Нуф – нормальный парень. У него беда с мозгами, зато он выращивает лучшее лекарство.

– Лекарство? – спрашиваю я. – Что за лекарство?

– Лекарство от всего, – отвечает Кир.

Раздается хрип замка. Дверь открывается, на пороге появляется Нуф-Нуф. Он высокий, с длинными волосами, в грязном, накинутом на голое тело халате. Прямо под подбородком набит огромный глаз, лишенный век. Татуировка не скрывает след от петли на шее.

– Знакомься, это Попрыгунчик. – Кир бьет меня по плечу и улыбается.

Нуф-Нуф бросает на меня удивленный взгляд, но ничего не говорит. Он отходит в сторону, пропуская нас внутрь.

Тяжелая стальная дверь с грохотом захлопывается за моей спиной, и десятки пестрых искр поднимаются в воздух. Бабочки. Зеленые, синие, оранжевые, красные. На табуретке перед дверью лежат ключи, мелочь и гнилое яблоко.

Чешуекрылые питаются соком деревьев, гниющими и перезревшими фруктами.

Не снимая ботинок, мы проходим на кухню. Дверь в ванную немного приоткрыта и, пока мы идем по коридору, я замечаю три высоких куста под яркой, прикрученной к душевой кабинке 60-ваттной лампой.

Готов поклясться, это не сельдерей.

– Садись, – говорит Кир, показывая на старый диван, – чувствуй себя как дома.

Кир показывает мне на старый диван, а Нуф-Нуф открывает холодильник и достает из морозилки упаковку из-под мороженого. В ней – прозрачный полиэтиленовый пакет с рыхлыми зелеными комочками внутри.

Перед тем как засовывать в холодильник, пакеты с сельдереем можно немного надуть, чтобы он дольше хранился.

Только, готов поклясться, это не сельдерей.

Кир улыбается своей белозубой улыбкой и падает на диван рядом со мной. Я уже знаю, что в этом пакете.

– Расслабься, Попрыгунчик, – говорит Кир и хлопает меня по плечу. – Время лечиться.

Кир хлопает меня по плечу, а Нуф-Нуф взрывает бонг. Стеклянная колба для дозировки лекарства.

– Открой душу и впусти в нее Космос, – говорит Нуф-Нуф.

– Расслабься, – говорит Кир.

Я пожимаю плечами, впускаю в легкие Космос и расслабляюсь. Вдох. 5 секунд. Нуф-Нуф и Кир переглядываются и улыбаются. 7 секунд. Бабочки из колбы смешиваются с ураганами общего наркоза. 10 секунд. Я отправляюсь спасать мир, взращивая космический урожай и поднимаясь по радужной винтовой лестнице, сотканной из крыльев тысячи бабочек. Белозубая улыбка Кира открывает великую тайну Сущего или что-то вроде того.

***

Внутри меня нежно взрывается атомная бомба. Ядерный гриб поднимается к потолку и греет своим теплом. Верхом на птеродактиле-киборге я устремляюсь в звездный космос, как персонаж малобюджетного научно-фантастического фильма 80-х.

– Ну что, – раздается голос Кира спустя четверть вечности, – полегчало?