О дьяволе и бродячих псах

В семнадцать лет, устав перебиваться случайными заработками, Нина по знакомству устроилась в бар под названием «Континент». Официанткой она сновала с подносами меж посетителей и никому не заглядывала в лицо. Боялась наткнуться на вожделенные взоры, которыми был награжден весь женский состав персонала.

Но чем настойчивее она отводила глаза, тем больше интереса вызывала к себе.

Нина надеялась уйти от того, что в душе считала неизбежным, и однажды ей все-таки пришлось узнать не понаслышке, что некоторые нетрезвые джентльмены не только умело стреляли зазывными взглядами, но и знали дурную привычку распускать руки.

Чьи-то сальные касания взбудоражили настолько нестерпимое омерзение, что тошнота немедленно сдавила горло. В гневе Нина распалилась на обидчика матом, разругалась с побледневшим администратором, и, не терпя больше унижений, сбежала прочь. От досады и брезгливости предательски закипали слезы.

Когда холодный воздух привел в чувство, она обнаружила себя на ступенях отцовского дома. Своим – язык не поворачивался назвать. Пушистый снег накрывал продрогшее тело тонкой накидкой, а внутрь все равно заходить не хотелось, – утешения в стенах, пропитанных запахом крепкого алкоголя, быть не могло.

Со стороны послышались торопливые шаги. Нина подняла глаза и увидела человека, одетого в копию куртки шерифа. Дядюшка Сэм сердито глядел на нее из-под насупленных бровей, не скрывая раздражения к женским слезам:

– Чего сопли размазала? Обидел кто?

Слова не давались расстроенному сердцу, Нина кивнула.

– Где папаша? – не изменив хмурого лица, допытывался Сэм.

– Не знаю, – бросила она. Нисколько не покривив душой.

– М-да, – дядюшка Сэм примостился рядом и закурил.

Некоторое время они смотрели через пелену дыма, как густые снежные хлопья осыпали дорогу, наваливались шапками на ветви деревьев; гонимые ветром, крутились в белой карусели. Нина прислушалась к окрестной тишине и начала успокаиваться.

– Всегда говорил, что удали в тебе нет, – задумчиво произнес Сэм, – но ты ничего, держишься.

Нина не нашла ответ.

– Ладно, хватит зад морозить, веди в дом.

На ее вопросительный взгляд Сэм закатил глаза:

– Чего вылупилась? Забыла, кто впервые дал тебе в руки оружие? Так кто, если не дядюшка Сэм научит тебя защищаться? Идем, покажу пару действенных приемов.

Она отупела от гнева и едва смогла бы связать даже матерные слова. Нина двинулась на врага сгорбленной от злобы походкой и со всей силы нанесла точный удар сначала в пах, и тут же без промедления коленом в живот. Парень шумно выдохнул и со стоном повалился набок. Но этого было мало. От кровожадного желания Нина сошла с ума. Она добивала неприятеля по голове, по лицу – один удар от нее, другой – привет от Сэма. От нее, от Сэма, пока кулаки не стали липкими от крови.

Со спины раздался хлесткий звук выстрела. Гул эхом прокатился по округе и осел в ушах. Нина обмерла от ужаса. Под ошеломляющим впечатлением реальность совсем размылась, потребовалось немалых усилий, чтобы опомниться от забытья и обернуться.

Выбравшийся из кузова тип еле держался на ногах. Что в его виде заставило помертветь от испуга: паника на лице или пистолет в дрожащих руках, – стоило еще подумать. Сотрясаемый ознобом, парень не сводил потрясенных глаз со ствола. Ему неоткуда было взять смелости, чтобы поднять взгляд на жертву.

Джеймс отбросил край распахнутой куртки и небрежно окинул расползающееся по рубашке алое пятно. Не уделив ранению ни секунды больше, подошел к стрелку и жестом потребовал отдать оружие. Шокированный парень сопротивляться не стал. Джеймс поднял пистолет, чтобы разглядеть его в свете луны, и резко ударил рукоятью по голове молодого человека. Тот рухнул на землю без чувств.

От воцарившейся тишины зазвенело в ушах. Джеймс оглянулся на Нину и так же бесстрастно оценил поверженного ею противника:

– Полагаю, спрашивать, все ли у тебя в порядке, смысла нет, – сухо констатировал он.

С трудом пытаясь отдышаться, Нина безропотно смотрела, как кровь медленно растекалась под ребрами Джеймса, и знать не знала, что с этим делать. Однако он вел себя так, будто совсем не нуждался в помощи. Джеймс как ни в чем не бывало достал из багажника «Шевроле» трос с железными крюками и, взяв машину на буксир, подошел к водительской кабине пикапа:

– Поехали домой что ли?

– Ты кровью истекаешь, – побледневшими губами напомнила Нина.

– А, это, – он отозвался так беззаботно, точно ему напомнили время. – Ничего страшного, Грей подлатает. А вот рубашку, действительно, жалко.

Грей? – озадачилась Нина. Тем временем Джеймс уже устроился на водительском кресле.

– Постой! – Она зависла в открытых дверях с пассажирской стороны. – Только не говори, что ты поведешь.

– А у нас есть выбор?

– Я не верю тому, кто может в любой момент отключиться от потери крови.

С саркастичной миной Джеймс притворился, что внимательно выслушал ее.

– Да ты серьезной кровопотери в жизни не видала, – довольно оскалился он. – Впрочем, давай постоим, поболтаем, и, скорее всего, везти меня придется уже тебе. Так что не в моих интересах пошевелиться.

– Да здесь же настоящий водопад…

– Время.

– Черт с тобой, поехали, – будь у Нины множество других вариантов, она выбрала бы не доверять Джеймсу. Но выбора не представилось. Будущее, в котором ей пришлось бы остаться наедине с автомобильными педалями и поочередно перебирать их в надежде, что что-то да сработает, пока Джеймс синеет и отдает богу душу, не виделось соблазнительным.

Нина забралась в пикап и обнаружила, что салон насквозь пропах одеколоном и сигаретами. Джеймс прибавил радио и плавно тронулся в путь. Молчанием оба выразили солидарность во мнении, что нападавшим самое место на пустынной дороге. Нина была готова поспорить, что Джеймсу только импонировало ее нежелание строить из себя сердобольную монашку.

На его руке алели разбитые костяшки, и Нина предпочла бы остановить взгляд на них, но глаза упрямо тянуло на окровавленную рубашку. За окнами пролетали однообразные виды, а волнение все усиливалось. Джеймс какое-то время безмолвно смотрел на дорогу и внезапно захохотал, вырвав Нину из угнетенного состояния. Она никогда не видела его по-настоящему веселым. А веселым и истекающим кровью – подавно.

– Ты заметила его тупую физиономию? Мамкин герой думал помахать пушкой, а сам наделал полные штаны. – Сквозь смех выговорил Джеймс. Его улыбчивое лицо никогда прежде не было настолько живым.

– У тебя пуля в боку, если ты не забыл.

Но он продолжал заливаться хохотом:

– Давно я так не смеялся.

Удивительно, как веселое расположение духа преобразило этого придурка: взгляд Джеймса открылся, в уголках глаз собрались радостные морщинки, а черты приобрели мягкость, став привлекательными.

Домой Нина зашла с твердым намерением проскочить к комнате Грейсона быстро и незаметно, справедливо рассудив, что попадись они в таком виде кому-либо и нравоучений не избежать. Но когда, ступив на лестницу, Джеймс драматично схватился за голову, уверенность в успехе плана пошатнулась.

– Нина, – медленно теряя сознание позвал он, – не подсобишь?

Не утруждая излишними словами ни себя, ни его, Нина встала подле, чтобы Джеймс смог опереться. На плечи обрушился неожиданно большой вес.

– Второй этаж, тридцатый номер. Это восточное крыло.

К счастью, «Барнадетт» отдыхал, открывая беспрепятственный путь наверх. Джеймс старался идти уверенно, имитируя твердую поступь, но его нужда в помощи с каждым шагом становилась все более ощутимой на ноющих плечах. Второй рукой он держался за стену, чтобы хоть как-то ослабить спасительнице ношу. Вялыми, медленными движениями они поплелись по темному коридору восточного крыла. Тело стонало от натуги, но бледный, обморочный вид Джеймса придавал страданиям смысл.

На пороге комнаты номер тридцать появился Грейсон и потер заспанные глаза. Полсекунды ему понадобилось, чтобы различить в гостях Нину и Джеймса, еще пол, чтобы обратить внимание на кровь.

– Привет, – вымучил из себя улыбку Джеймс и немощно отсалютовал.