Драконово семя

Ротмистр рассказал мне, чем прославились два ножа с изогнутой крестовиной – Кири Хучбастова и Зелимхана. Я сразу вспомнил о разговоре с генералом Чермоевым. Потом он сказал о том, что ножи с деревянной ручкой и изображением волка… Их ведь сотни. В окрестностях имения Чермоева в те годы бродил известный забияка и задира Ахмед Хучбаров. Тот начал в двенадцать лет, у него был именно такой нож. Нож короткий, его легко было спрятать. Но этот нож всегда приносил ему удачу. Кири Хучбастов и Ахмед Хучбаров ненавидели друг друга. Возможно, потому, что их постоянно путали. Долго искали встречи друг с другом, но так и не сошлись. Один умер от шальной пули, другой – от тифа в больнице.

Жизнь и смерть на Кавказе неотделимы друг от друга.

Больше я не говорил с ротмистром. В ночь поединка я видел клинок, вошедший в плоть, и неподвижно лежащее тело – это было лишь завершением другой, еще более давней истории. Не Ваха убил Абдула, в ту ночь сражались не люди. Клинки тихо спали рядом, в одном шкафу. Спали, пока их не разбудили. Ножи шевельнулись, и все увидели, как задрожали руки Вахи и Абдула. Эти клинки знали толк в сражениях, потому и бились как должно. Они долго искали друг друга на горных дорогах Кавказа, а встретились, когда их прежние хозяева-абреки уже истлели и превратились в прах. Оружие переживает людей. В булатной стали накопились и спят жестокость и человеческая злоба. Закончилась ли их история? Не доведется ли им встречаться вновь и вновь – до тех пор, пока не завершится история человечества?

Но история началась здесь и будет жить вечно, как небо и звезды.

Слова подполковника многое объяснили Шарипу. Но остался вопрос: кто разорвет цепочку убийств, кто сумеет снять власть древнего заклятия, висящего над его талантливым и мудрым народом и оружием, изготовленным искусными руками горцев?

* * *

Камила приготовила мужу на завтрак сыскал-чурек[7 - Традиционные чеченские лепешки из кукурузной муки с минимумом ингредиентов.], домашний козий творог и калмыцкий чай. Они жили в этнозаповеднике на окраине Старого-Юрта. Муж любил перед каждым новым заданием провести несколько дней в этом тур лучном доме с плоской крышей. Так, как жили вайнахи в горных аулах двести лет назад. Здесь не было ни электричества, ни водопровода с канализацией, ни газа, ни отопления. Никаких информационных сетей, никаких чипов, встроенных во все что можно, в том числе – в животных и людей. Никто из друзей не знал, что они здесь, никто не станет их навещать, никто не побеспокоит. Завтра ее любимый опять улетит на хронолете в тот же Старый-Юрт, но на два века раньше. Это не просто полет, это миссия. Он должен прервать порочную цепь событий. Иначе она продолжится здесь, в этой их жизни. Камила не знала, что предпримет Шарип, удастся ли ему выполнить задание, понимала только, что это будет непросто. Но от выполнения его миссии зависит их настоящее.

Накануне они были в центре хроноисследований. Осмотрели выставку старинного холодного оружия, собранного из всех музеев Кавказа. Шарип подносил к каждому клинку терадозиметр. Уровень терагерцевого излучения этих клинков понизился незначительно после его прошлых поездок. Это означает, что в стали сохранилось еще слишком много жестокости и ненависти предков. Накопленная в них сила разрушения пока еще спит, она ждет своего часа, чтобы вырваться наружу и подчинить себе людей. Если дать сейчас выход этой энергии, она принесет множество жертв и страданий современникам.

Правительственная комиссия опять выбрала Шарила. Выбрала, потому что он чеченец, потому что он как никто любит свой народ и хорошо знает его характер. Именно ему надлежит нейтрализовать мину замедленного действия, заложенную в старинные клинки; для этого его и отправляют в те стародавние времена. Всю ночь Шарип обнимал свою Камилу так, будто это было в последний раз.

После завтрака он ушел.

Судьбу не интересуют человеческие ошибки и слабости. За каждый неверный шаг или оплошность люди получают многократное наказание.

Шарипу в лавке старьевщика удалось найти растрепанный экземпляр книги «Кровожадные мечи Мурамасы». Мечи Мурамасы, знаменитого японского кузнеца и мечника, отличались качеством, славились необычайной остротой и заслужили славу магического оружия. Считалось, что клинок Мурамасы проклят, он заражал владельца безумной жаждой крови, а потому тот всегда одерживал победы. Если меч долго пылился без дела в ножнах, он мог восстать против хозяина и заставить его совершить самоубийство, чтобы после найти себе лучшего воина.

Шарип зачитался и, заходя в хьешцу, почувствовал, будто что-то задело лоб – летучая мышь, что ли? Провел рукой по лбу – рука оказалась в крови. Он порезался об острый ржавый край приоткрытой металлической двери, которую не заметил в темноте. Всю ночь его мучил жар, и рисунки мечей Мурамасы переплетались с кошмарными видениями смертельных схваток. Наджия позвала плотников, которые возводили в станице Червленной православную церковь, и они на телеге отвезли больного в военный госпиталь города Нежного. Там он провел десять тяжелейших дней, десять дней – как десять веков. Наконец хирург сказал, что Шарип, который чуть не умер от заражения крови, теперь, хвала Создателю, пошел на поправку и скоро сможет отправиться долечиваться в свой любимый Старый-Юрт.

Стояла жара, раскаленное, как сковородка, солнце висело над горами.

Шарип был еще довольно слаб, он решил пока не заниматься делами, а просто отлежаться в гостинице у Наджии. В комнате – невыносимая духота, и даже ночи не приносят облегчения. Но как-то поутру его разбудил гром. Ветер трепал пирамидальные тополя, обосновавшиеся рядом с хьешцей. Застучали первые капли дождя, и Шарип вознес небесам благодарственную молитву. Резко дохнуло свежестью. К вечеру Терек вышел из берегов, часть долины вблизи поселка Старый-Юрт оказалась затопленной.

Из станицы Червленной, убегая от наводнения, к гостинице подтянулся дальний родственник Наджии со странным именем Марсель. Вместе с двумя сыновьями он пытался вывезти на подводе свой скарб и спасти скотину. Все трое были рослые, крепко сбитые, с рыжеватыми волосами и бородами. Между собой они почти не говорили.

Ливень не унимался. Шарип решил помочь селянам, но, будучи человеком городским, скорее мешал, чем помогал. Марселю удалось вывести часть скота, остальные животные потерялись либо утонули. Наджия отдала родственникам комнату, где когда-то жил кабардинец, и загон для скота, а сохранившуюся часть домашнего скарба они загрузили в сарай.

Переезд и хлопоты по спасению скота сблизили беженцев с Шарипом. Теперь они вчетвером ели на кухне у хозяйки и тихо дружили. Разговор тем не менее у них не получался. Зная в деталях все особенности местной жизни, Марсель и его сыновья ровно ничего не могли объяснить. Однажды Шарип спросил, помнят ли в этих местах о набегах абреков в те годы, когда Абдул-Азиз Шаптукаев[8 - Чеченский проповедник и авлия Абдул-Азиз (Докку) Шаптукаев родился в 1838 году в селе Толстой-Юрт (Девкар-Эвла). В 1911 году по обвинению в пособничестве абреку Зелимхану был сослан в Калугу на пять лет.] еще не был сослан в Калугу. Они сказали, что помнят. Если бы их спросили что-нибудь о Садо Мисербиеве, кунаке[9 - Куначество – традиция, в основе которой лежит дружба, побратимство между людьми, совсем не обязательно одной национальности или вероисповедания.] Льва Толстого, они ответили бы ровно то же самое.

Шарип подумал, что в большинстве своем деревенские рассказы о старине замешаны на провалах в памяти и смутном ощущении хода времени – горцы из аулов, как правило, не знают даже года своего рождения.

А дождь шел и шел. Потоки воды смывали деревья и, кажется, сами горы.

Чтобы заняться хоть чем-то после обеда, Шарип прочел соседям, не знавшим грамоты, но немного понимавшим русский язык, два отрывка из «Хаджи-Мурата».

Несмотря на то что глава семейства жил раньше в горном ауле, приключения героя Толстого его совсем не заинтересовали. Шарип перерыл все в комнатах гостиницы и нашел томик Нового Завета, оставленный кем-то из русских постояльцев.

Полистал и попал на первую главу Евангелия от Матфея. После ужина Шарип решил попробовать, сможет ли он перевести вайнахам церковнославянский на русский. Заодно и посмотреть, понравится ли это Марселю. Слушали его почему-то внимательно и даже, можно сказать, с интересом. Вероятно, на них произвело впечатление золотое тиснение на корешке – так решил Шарип. Лишь один раз Марсель спросил, что это за бог такой – Иисус и надлежит ли честному мусульманину слушать слова чужого бога. Марсель с сыновьями считали себя мусульманами, но представление об учении Магомета имели весьма приблизительное и, скорее всего, не верили ни в Бога, ни в Аллаха. Шарип сказал, что им не о чем беспокоиться – в Коране есть пророк Иса. Это арабское имя. А греки называли его Иисус. Иса, Иисус – одно и то же лицо. Но если им неинтересно, можно и не читать. «Читай, читай», – подтвердили Марсель и его сыновья.

На следующий день селяне поспешили закончить с обедом, чтобы не мешать чтению Евангелия. К ним присоединились Сакина и еще пара горцев.

«В чем причина такого интереса? – думал Шарип. – Похоже, это у них в крови. Во все известные нам времена человечество передает из уст в уста всего две сказки. О проклятом корабле, кружащем между скал в поисках пути домой – “на родину, на родину, в Итаку!” – и о богочеловеке, распятом на Голгофе». Чем он сам-то вызвал всеобщую благодарность? Ну, полечил любимую овечку Сакины, поранившуюся о проволоку. У него были таблетки из госпиталя… Какая это все-таки ерунда.

Число слушателей постоянно росло. Подходили джигиты, заказывали у Наджии обед и оставались на чтение Евангелия. Они уже не помещались на кухне и занимали просторную веранду.

Шло время, сезон дождей не завершился. Семейство Марселя ходило за чтецом Евангелия по комнатам, как за поводырем. Они подбирали оставшиеся после него крошки. Любые его просьбы мгновенно исполнялись. Однажды случайно Шарип услышал за дверью их разговор о нем – немногословный, но смиренный и очень почтительный.

Завершив чтение одного Евангелия, он хотел перейти к следующему, но отец семейства попросил повторить прочитанное. Присутствующие при этом грозные усатые горцы с кинжалами дружно поддержали его просьбу. Им хотелось лучше разобраться… Так они сказали.

Ночью Шарипу приснилось, что ливень усилился, начинался всемирный потоп. Марсель с толпой горцев сколачивали ковчег. Они все спасутся. Когда Шарип проснулся, он решил, что за стук молотков он принял во сне просто раскаты грома. И действительно, дождь пошел с новой силой, и опять похолодало. Марсель сказал, что ветром снесло крышу с сарая, где хранился их домашний скарб и инструменты. Они сейчас восстанавливают стропила и, когда сделают, все покажут Шарипу. Он теперь не был для них чужим, неприятным городским белоручкой. О нем заботились, его баловали. В кофе ему клали не только кардамон, но и сахар.

Под утро кто-то тихо постучал в дверь. Шарип открыл – это была Сакина. В темноте он не увидел, но в постели понял – она пришла босиком и совсем раздетой. Ничего не сказала, не обняла, лежала рядом вытянувшись и дрожала всем телом. С ней это было впервые. Уходила тоже молча, не поцеловала на прощание.

О чем думала эта девушка, почему пришла к нему? Почему именно сегодня? Скажет ли она об этом семейству? Или этим многочисленным бородатым горцам, до отказа заполнившим скромную гостиницу? Шарипу вспомнился окровавленный нож в руке Наджии.

Кухонный нож – что за чушь? В этом доме сейчас, наверное, уже десятки булатных клинков. И в руках не кухарки, а настоящих воинов, суровых и опытных абреков. Может, она сама и прислала дочь? Наджия смотрела на него теперь совсем по-другому, очень по-женски, и ее томный взгляд при этом странно затуманивался. Но зачем тогда надо было присылать Сакину? Не поймешь этих сельских жителей.

Утром Марсель спросил: правда ли, что Иисус принял смерть, чтобы спасти всех людей? И кавказцев тоже?

У Шарипа не было твердых познаний в теологии, да и сам он не особо верил в Христа, тем более – в Аллаха… В данном случае надо было просто подтвердить то, что написано «от Матфея».

– Да, это верно, он спас нас. Если бы не он, мы все горели бы в аду.

– Что же это такое – ад?

– Страшное подземное царство, там грешников поджаривают на медленном огне. И это продолжается вечно.

– Он спас всех-всех, и тех, кто его распинал, тоже?

С высот свергались небесные хляби…

Очень не хотелось в который раз рассказывать о том, что произошло с Христом в Гефсиманском саду и как иудеи решили казнить его. А также о двух разбойниках, распятых на соседних крестах. Шарип решил не вдаваться в длинные разговоры и просто ответил: «Да!» – хотя это «да» и прозвучало довольно неуверенно. После завтрака опять собралось много бородатых мужчин, и Марсель попросил еще раз прочесть им последние главы.

Шарип готовил очередной отчет, который надо будет представить руководству по возвращении. Весь день снаружи стучали молотки, и почему-то у него было неспокойно на душе. Вечером ему в коридоре встретился Марсель, и Шарип сказал, что дождя уже почти нет и вода спадает. Он думал о том, что пора уже отправляться в Нежный и заняться теми делами, ради которых его сюда послали. В голове он перебирал имена авторитетных учителей и их мюридов[10 - В суфизме это ученик, который покорил свою волю воле Аллаха и своего учителя (шейха).], с которыми необходимо встретиться. Отвечая собственным мыслям, он произнес вслух: «Осталось совсем немного!» Марсель задумчиво повторил: «Осталось немного». Шарип шел к выходу, Марсель с сыновьями – за ним. Они встали на колени, коснулись лбом глиняного пола и попросили благословить их.

Дальше произошло непонятное. Все трое вскочили, стали кричать, бранить Шарипа, плевать ему в лицо и выталкивать во двор. Почему-то Сакина и ее мать оказались рядом, обе плакали. «Теперь я уверен, что девочку ко мне прислала Наджия», – подумал он.

Снаружи был слышен гул толпы. Дверь открылась, и в темный коридор ворвались столбы солнечного света. На другом конце двора – сарай без крыши. Из сорванных ветром стропил сколочено распятие. «Вот она, моя новая жизнь, – подумал Шарип. – Все повторяется в истории. На этот раз – как трагикомедия».

* * *

Горный хребет хранит тайны своего народа. В голубоватом воздухе пыль веков.

Камила пришла с сыном в музей центра хроноисследований.

Десятилетний Шарип подносил к каждому клинку терадозиметр. Уровень терагерцевого излучения клинков был близок к нулю. Это означало, что в стали уже нет больше скрытой энергии разрушения.

– В этом центре работал твой отец, – сказала Камила. – Он изучал энергетику стальных клинков. Никто не может объяснить нам, что он сделал. Но он сделал это. Никто теперь не скажет, что с ним случилось во время выполнения миссии. Я знаю только то, что мы больше его не увидим. Зато он оставил мне тебя.

«Я найду его, мама!» – подумал упрямый мальчик, но ничего не сказал.

Циферблат механических часов сменяется электронным, но время не обманешь, оно идет также, как десять веков тому назад.