Руины церкви, расчлененный труп и я

«А вот и прислуга», – подумал Саша.

– Хорошо. Только имейте в виду, мне без соли. Я не ем соль. И майонез. И жирную свинину. Хотя вы и сами-то, наверное… Временно воздерживаюсь от фасоли. Еще я не люблю лук, но если положите – ладно, не страшно. Главное – чтобы не было соли.

Женщина озабоченно покачала головой.

– Рыбу-то вы едите?

– Хорошо, пусть будет рыба… А кофе у вас есть? Только не растворимый! – с ноткой паники в голосе спросил Саша.

– Я сварю, – постаралась успокоить женщина.

– Нет! Не сейчас! Утром. И молоко, для кофе мне обязательно нужно молоко!

Саша сам не понимал, отчего разволновался. Возможно, он слишком любил свою бережно обустроенную взрослую гастрономическую жизнь с тайной картой кафе вокруг судов, с баночками спортивного питания, с врачующим душу капуччино без сахара. Здесь, на краю света, где нет ни ресторанов, ни супермаркета, он стал беззащитен как в детстве, где перед ним ставили тарелку томатного супа с консервами, и это не обсуждалось. Саша дрожащей ложкой водил в противной пахучей жиже, вылавливал оттуда кильку с растопыренными плавниками и долго смотрел ей в глаза.

Женщина вернулась через четверть часа с политыми маслом горячими блинчиками на одной тарелке и мощным рыбным стейком с картофельным пюре на другой. На тарелке со стейком, конечно же, было немного лука и майонеза. Это было настолько предсказуемо, что Ахин по-доброму улыбнулся.

– Если нужно будет с чем-то помочь – я почти все время здесь. Я живу рядом с кухней, – сказала служанка.

– Можете помочь прямо сейчас, – ответил Ахин, меланхолично счищая луково-майонезную нашлепку с рыбы. – Вы знаете жену хозяина, Айнагуль?

Женщина посмотрела на него по-особенному.

– Жену хозяина зовут Вика.

Ахин чертыхнулся.

– Ладно, а повариху Любу?

– Она уехала, теперь я готовлю.

– Хорошо. А как вас зовут?

– Айнагуль.

28 ноября

Утро наступило в полной темноте. Саше показалось, что еще вчера он жил в своей квартире и путешествовал до офиса пешком по выложенному плиткой бульвару мимо вычурных фонарей, а теперь просто всплыл из небытия и услышал, как за тонкой дверью мужчина и женщина страшно кричат друг на друга, а за окном кто-то возит на тележке страшно гремящие металлические объекты, и, встречая его, на разные голоса кричат коровы. Саша взял телефон и посмотрел, который час. Оказалось, нет и семи. Он перевернулся на другой бок, подгреб под себя подушку и постарался представить, что это мягкая грудь Андрюши, чтобы поскорее заснуть обратно, но дело оказалось не из легких.

Мужчина и женщина бранились внизу, где столовая, но слышно их было лучше, чем голос совести. Они крыли друг друга по-казахски, перемежая речь русскими словами, в основном непечатными, и именами, которые в окружении неродной речи звучали ярко и дарили заряд бодрости. «Бла-бла-бла-бла – пидарас в пальто – бла-бла-бла», – услышал Саша, как кричит женщина, и не без гордости отметил, что чужая ссора посвящена в числе прочих и ему. Несколько раз в речи звучали имена «Гамлет и Рафаэль», упоминали также некую Кадрию. По контексту Ахин сделал вывод, что женщина громко подозревает странного адвоката в пособничестве врагам-соседям, а мужчина советует ей закрыть рот.

Едва они замолчали, на дворе душераздирающе закричало неведомое животное. Оно, верно, было небольшим, и маленьких легких не хватило на долгий крик. Оно судорожно набрало еще воздуха и продолжило, но вскоре крик перешел в хрип и все стихло.

– Ох же, – сказал Саша и повернулся лицом к стенке. На кухне начинал шевелиться и утробно ворчать газовый котел.

Новый день Ахин намеревался посвятить визиту к бывшей поварихе Любе, но, выйдя после завтрака на двор, в занимающейся серой заре обратил внимание на тонкий кровавый след, который вел за угол коровника. Не пройти по этой ниточке было невозможно, и в дальнем конце фермы, между помещениями для птицы и высокой кипой железа, похожего на гигантские решетки для газовых плит, он заметил необычный одноэтажный дом. Сложенный из крупного белого кирпича, он мог выглядеть прилично, но часть его крыши была не завершена, окно во фронтоне и одно из двух окон, выходящих на двор фермы, забиты фанерой, вместо крыльца поверх груды строительного мусора лежали деревянные сходни. На перевернутой строительной тележке худой бородатый парень неловко потрошил кролика.

– Здравствуй, Мага, – сказал Саша.

Фельдшер тупо посмотрел на него, не понимая, когда и где они познакомились, и неуверенно протянул ладонь, которую только чуть обтер о фартук от крови. Ахин не стал вынимать руки из карманов пальто.

– Вот, убежал. Пока ловил, прибил, – словно извиняясь, сказал Магамед.

Ахин кивнул. Тут Магу громко позвали по имени со стороны главного здания, и он, оставив нож, с готовностью побежал на зов. Ахин подошел к тачке и посмотрел на полурастерзанную тушку. Глаза у кролика были спокойные и ясные, как будто у живого, белый жир с редкими кровавыми прожилками торчал из брюха как вата из игрушки. Саша достал телефон и сфотографировал это. Когда он поднял глаза, встретился взглядом с девушкой лет двадцати пяти в толстом домашнем халате с цветами. Она стояла в дверях недостроенного домика, прижавшись щекой к косяку. У нее были пухлые щеки и губы.

– Вы жена Магамеда? – спросил Саша. – Как вас зовут?

– Катя, – ответила девушка не звучащим со сна голосом.

– Катя… Работаете, Катя?

– Учительницей.

– Вот как? Здесь есть школа?

– В Большой Мечетинке есть, четыре километра отсюда.

– Муж возит?

– Пешком хожу.

– Учительницей… Значит, после окончания вуза приехали? И выплату по программе социального развития села получали?

– Пятьсот тысяч, в декабре дадут.

Саша беззвучно рассмеялся и посмотрел себе под ноги. Его армейские ботинки уже покрылись белой коркой вчерашней засохшей грязи, и теперь покрывались серым слоем свежей.

– Хотите совет, Катя? Не давайте Маге ни копейки. А лучше уезжайте отсюда. Чем скорее, тем лучше. Прямо сегодня.

Девушка повернула голову, длинные волосы наполовину закрыли ее лицо.

– Вы кто? – спросила она.

– Считайте, что вы попали в очень сложную жизненную ситуацию, почти безвыходную, и попросили меня о помощи. Я отправился на машине времени в прошлое, нашел вас и дал вам совет, как не попадать в безвыходную ситуацию. Потому что это – единственный способ вам помочь, который я знаю.

Девушка долго стояла и смотрела на пришельца без улыбки, без злости, без любопытства. Ее лицо, чистое, с веснушками на лбу, было бесстрастным и гладким, как поверхность зеркала, в котором одни видят совершенную мудрость, другие – абсолютную тупость.

– Идите на хер, – сказала она.

Занавеска из одеяла, служившая в доме дверью, качнулась, и девушка исчезла.

Водитель Валера затормозил на дороге перед просторной избой, обшитой сайдингом. На укатанной площадке рядом стояли две фуры. Дорогу ко входу охранял лебедь из покрышек и металлических обручей.

Придорожное кафе «Как дома» могло бы понравиться Саше, не испытывай он ужас при мысли о том, чтобы сесть за стол с липкой клеенкой. Местечко было душевным, обставленным с диковатым вкусом и большой любовью. Над входом была прибита табличка, запрещающая плевать на пол, а над отдельно стоящим столиком на два стула висела коллективная фотография, где все улыбались. Саша узнал на ней Старого Бая, Валеру и бухгалтера – они с тех пор не изменились и, кажется, не переодевались. На фотографии была Айнагуль, еще без платка и с крупными красными бусами. Мага выглядел еще моложе, чем сейчас, и вместо бороды носил усики кончиками вверх. Рядом с ним стояла его предыдущая Катя, она казалась совсем девчонкой. На фото был еще один потрепаный мужичок – должно быть, тот скотник, от которого Саша отвел беду – и довольно много женщин, в том числе – хозяйка заведения.

Повариха Люба оказалась харизматичной атомной деревенщиной, из тех, чью способность заковыристо материться превозносят в пабликах с «житейскими историями».

– Валера, ты рано за деньгами, – без приветствия сказала она, когда водитель следом за А. вразвалочку прошел к барной стойке.