Прекрасная планета

распахнулись золотые ворота, и в дверях показался силуэт человека.

– мы здесь. – Ло подхватил Мишу Мендельсона под локоток и устремился к сияющим золотым воротам.

– здравствуйте, – сказал Ло.

Миша жмурился от света.

– привет Миша, привет Ло. проходите.

они зашли в шикарные золотые ворота, за которыми росла трава. обнадеживающе.

– меня зовут Вах.

Вах повел их по тонкой тропинке вниз в большой серый город, укутанный облаками.

по дороге Вах вводил в курс дела.

– квартиру мы вам уже выделили, сейчас выходные, а с понедельника можно выходить на работу. чем занимались тем и будете. к сожалению новых навыков у нас тут не прибавляется.

– я попал в рай, – Миша был доволен. жизнь продолжалась. сейчас лямочку на плечо, и тянуть всю оставшуюся бесконечность. тихо и хорошо. Миша был хорошим строителем, будет строить здесь воздушные замки, да или что предложат. летом ждать зимы, зимой весны, весной лета, летом отпуска, в отпуске спать на пляже в турции. жизнь была предопределена как прекрасная машина.

Ло заорал.

– а если я никогда не работал? чем я целыми днями буду заниматься? какой кошмар, Миша, Миша, я в аду, я попал в ад, мамочки как страшно.

– да ты чего, тут рай, – убеждал его Миша.

– Миша какая работа, ты с ума сошел? какая в раю может быть пятидневка? это ад!

оба уставились на Ваха.

Тот сделал такое выражение лица что дальнейшие расспросы показались неудобными. как будто об этом не принято было говорить, а они говорили.

Ло стало так сильно неловко что захотелось проглотить язык и еще вдобавок открыть рот как собака, которая не хотела глотать таблетку.

квартира им досталась очень эклектичная, снаружи дом на побережье бретани, и целая улица таких же домиков, заканчивающаяся изумрудного цвета морем, а внутри планировка как в хрущевке, советский интерьер, панцирные кровати и по ковру с видами охоты на стенке над кроватью.

Ло смотрел на Мишу нежными глазами. тот сходил в душ и с удовольствием лег в кровать.

– Миша я тебе говорю, мы в аду, не бывает в раю панцирных кроватей. это же для мучений. они же скрипят, Миша.

– у меня в детском лагере такая была, я так хорошо высыпался

– Миша, я никогда не найду работу. что же я буду делать?

– а что ты на земле делал?

– ничего

– ну вот

– но мне не нравилось

– мне тоже не нравилось работать.

– но?

– ну жизнь такая Ло, серая. и если не хуже, то значит я в раю. слава богу что серая, а не плетьми бьют. значит все хорошо. спокойно

Ло снял носки, сел на кровати и погладил ковер. он был на ощупь как ковер из рая или ковер из ада? было не очень понятно. у Ло внутри все горело, но он постарался немного подремать.

Мне все время кажется что что-то будет глупым

Миша показался Ло ослепительным, с его умением работать. Ло хотелось так же, а он не мог. У Ло даже слова заканчивались от Миши, или может быть это было оттуда где они даже не начинались, это был просто – свет.

Рядом с Мишей мир был таким освещенным.

от того как Миша складывает рубашки, как проверяет все ли на своих местах в портфеле. он делал это так умело что у Ло замирало дыхание.

Ло считал Мишины шаги. Сейчас Миша уйдет на работу, и Ло останется один. бессмысленный и переполненный невыплеснутой энергией, которой не суждено разлиться в вечности потому что здесь нет возможности получать новые навыки.

сейчас, еще минутку Ло посидит в Мишином свете, в его умении. как красиво Миша протирает ботинки.

– удачи на работе.

– спасибо, да пока.

Мишины шаги стихают на лестнице, и Ло остается один наедине со своей вечностью не потраченности.

внутри таится серая глыба, но не высказать, не вынести наружу, не раскрошить по кусочку, надежды нет. сколько так Ло еще протянет. глыба к которой не привыкнет, которая всегда напоминает внутренностям кто тут главный. с которой невозможно смириться потому что я все-таки человек, мне нужно место.

это было легкое отчаяние смешанное с силой это выносить, и глыба перекатывалась туда сюда как на волнах. если были силы – то Ло держался тем что есть, если нет – наступало отчаяние.

отчаяние было похоже на длинный длинный список покупок, который клишированная домохозяйка будничным тоном перечисляла своему мужу. большой список того что Ло не может. и куда бы Ло ни пошел – этот список был с ним.

трубку могли взять в любой момент.

отчаяние.

Ло просто надеялся что сегодня отчаяние хотя бы ненадолго отступит, пусть по ошибке, пусть отвлекшись, слишком долго распивая чай вместо службы, но он пойдет постоит у моря.

их улица заканчивалась набережной с белыми массивными точеными перилами, как будто чей – то очень длинный балкон. в худшие дни Ло стоял здесь, и отчаяние топило его, он чувствовал себя таким неуместным, вот все люди нормальные, работают, им спокойно, а он стоит здесь на набережной вздыбленный и никому не нужный.

но сегодня кажется был хороший день, хороший день это когда Ло расправлял глыбу так что ему было просто больно, но отчаяние не наступало когда казалось что ничего не поможет, ни море, ни пойти на улицу.

как-то Ло попытался убраться в квартире, но никак не мог сосредоточиться и в итоге просидел весь день потрясенный что он правда не может. даже отвлечься приборкой или что-то приготовить Мише он не мог. просто сидел сбившись в жесткий ком напряжения. сидел и гудел. и был в ужасе от этой правды и перспектив на всю оставшуюся бесконечность.

когда это было абстракцией – была хоть какая-то ложная надежда. но после этой попытки Ло и правда увидел что это так