Иначе

– Терпи, бля! – кричу, но понимаю, что сделать я практически ничего не могу.

Еще движение вперед, и все решается за меня. Лед под руками ломается, и я проваливаюсь в ебаную речку.

Дыхание перехватывает, а голову будто сдавливает железный обруч. Еле-еле сдерживаю себя, и под стук колотящегося сердца, разносящего вибрации по телу, сравнимые по силе с ударами, наносимыми, минимум Железным Майком, переворачиваюсь, выныриваю и делаю глубокий вдох. Перебарывая невероятную тряску и стук зубов, пытаюсь сориентироваться в ситуации. Вижу малька, долбящего по мобиле, собираюсь с мыслями и подплываю, разгребая ледышки к пацаненку. Тот совсем синий. Смотрю на него. Артемом оказывается мой сосед сверху. Он очень напуган, но на его лице проскальзывает улыбка.

– Давай, хватайся! – отчеканиваю я каждый слог и пытаюсь, как можно чаще перебирать ногами.

Но пацан уже прирос ко льдине, которая благо не успела оторваться вместе с тем куском, который я своим падением отправил на прогулку вниз по реке. Дерьмо собачье!

– Ползи сюда! – остатками своего голоса кричу я его другу. Тот засовывает телефон в карман и движется к нам, – на четвереньки вставай, бля! – выдавливаю из себя, – все, стой!

Тот следует моим указаниям.

– Не двигайся никуда! Просто тяни его!

Какими-то невероятными усилиями я беру Артема в охапку, еле удерживаясь на плаву, чтобы не пойти ко дну самому и дотаскиваю его до кромки льда.

– Протяни ему руку, а ты еще чуть назад отползи!

– Хорошо! – отвечает тот на суше.

Подталкиваю малька, и он оказывается там же, где его кореш.

– Ползите к берегу! – осипшим голосом кричу им, видя, что они тупят.

Они отползают, а я пытаюсь вылезти, но руки настолько окоченели, что не слушаются меня. Собираю все силы в кулак, но даже на десяток сантиметров не могу подняться надо льдом, руки скользят, а ноги течением затягивает под поверхность, которая еще не оттаяла. Еще одна попытка, но в последний момент, кромка льда крошится, и я погружаюсь с головой в воду. Выныриваю через несколько секунд и пытаюсь отдышаться, но сердце стучит, как полковой барабан. Кусок льда, за который я держусь отрывается и еще на пару метров относит меня вниз по течению. Почти не чувствуя рук, я хватаюсь за кромку и кладу подбородок на глыбу льда покрупнее.

– Они там! – слышу детский крик и собачий лай.

Малец привел помощь. У берега мужичок в ярком спортивном костюме, как мне отсюда кажется. По льду ко мне подбегает пес, похожий на колли.

Смотрю на него. Мужик вытаскивает из-под куртки еще одного мелкого пса на тонких ногах. Сначала ставит его на снег, но, видя, что тот начинает поджимать лапы и прыгать, пытаясь зацепиться за его штаны, поднимает его и сует в руки мальку, который его привел. Собаковод все чешет репу, не зная, куда податься. Делает пару шагов вперед, но останавливается.

Не понимаю, толи я уже простыл, то ли мне кажется, что нос заложило, но полноценно вдыхать я могу только ртом. Пульсация в голове вроде стала чуть менее выраженной, по крайней мере субъективно, нежели в первые секунды купания. Вариантов нет, нужно действовать, тем более, что, как мне отсюда видно, паренек, которому было велено вызывать спасателей по телефону, забыл про свою обязанность и занимается промокшим другом. Пездюк мелкий. Еще более пытаюсь сосредоточить зрение, но оно не особо фокусируется. Вроде как горе-помощник в лице собаковода подсобрался и начинает приносить пользу, пытаясь завершить начатое мальком. Во всяком случае, хотелось бы, чтоб так и было.

Но, как говорится, спасение утопающего – дело рук самого утопающего. Невероятным усилием воли заставляю руки хоть немного подвигаться, двигаясь вниз по течению. Колли продолжает гавкать и сопровождает меня по всему ходу моего движения. Но, если верхними конечностями я еще могу хоть как-то управлять, то вот с ногам проблема. Я их почти не чувствую. Меня пару раз разворачивает вокруг своей оси, и я врезаюсь лбом в выпирающий кусок льда. Тот отваливается, а у меня в ритм пульсации появляются круги в глазах.

Еще одна попытка выбраться на берег. Место, где начинается лед относительно твердое. Сделав максимально возможный глубокий вдох, подтягиваю себя, упершись локтями в снежный покров сверху замёрзшей воды. В глазах становится нереально ярко. Через этот белый свет и усиленные круги от пульсации, вижу, как снег окрашивается красным. Еще одно напряжение тех мышц, которые я могу контролировать, но опять вместо того, чтобы оказаться на суше, я вижу попеременно черную, попеременно ярко белую массу воды. Барахтанье, второе, я выныриваю, успев заглотнуть ледяной жидкости. Не особо радужная альтернатива разлитому вискарю.

Место, с которого я вытаскивал соседского пацана уже метров на двадцать левее от меня. Пытаюсь откашлять воду, попавшую в дыхательные пути. По звуку напоминает больше чихание больного помойного кота. Пес не унимается, а его хозяин, как целочка, которая готовится потерять невинность, медленно снимая одежду, движется в мою сторону. Но на то, что он не зассыт повзрослеть, как, в большинстве случаев, выходит с девственницей, я ни за что не поверю.

Я ухмыляюсь, пытаясь движением брови смахнуть с глаза то ли речную воду, то ли кровь. Второй вариант более вероятен, так как затекает только правый глаз.

Становится чуть теплее, и я подрасслабляюсь. Еще секунд через тридцать понимаю, что интервал между биениями сердца стал больше, а промежутки ярких вспышек в глазах все длительнее. За это время собаковод не приблизился ко мне ни на метр.

– Ко мне, Леопольд! – бабьим голосом, явно паникуя, кричит пришедший на помощь тип.

Собака, пригнувшись на передних лапах, не перестает лаять и, временами принимая обычное для себя положение, поворачивается в сторону хозяина, призывая его к активным действиям.

Один из пацанов снял куртку и шапку и укутывает замерзшего друга. Красавчик. Вспоминаю Леху. Мы тоже так были с детства, всегда друг за друга. Выручали, когда нужно было.

– Да куда же ты, бестолковый! – опять кричит он псу, который снова с лаем подбегает ко мне. Он явно озабочен тем, что его собака может оказаться со мной в одной лодке.

Да, мать его, лодки точно не хватает.

Руки отпускаются. И вот я уже вижу солнце через водную гладь. Отсюда она не кажется такой темной, какой я видел ее тысячу раз с крыши бани. Интересно, сам ли я выбрал этот день?