Иначе

– Да, так ее зовут, та девушка! Красивый она, конечно, только уж татуировки много, мне честно не очень, – говорит, по всей видимости уже прогугливший либо самостоятельно в сети, либо через своих более молодых друзей-коллег по водительской стези, мужчина.

«Хотя бы красотку не дернули» – проносится в голове у Даниила.

Шофер срывает скотч и передает Дане кошелек со словами

– Пожалуйста, только отстучи, будь добр, от ботинки снег!

Даниил берет находку и без особого энтузиазма, спускаясь на ступеньки, топает ногами и заодно стряхивает снег с шапки.

– Спасибо! – говорит водитель и, закрывая двери, начинает движение.

Даня отправляется на заднее сиденье с кошельком в руках. Перед тем, как сесть, он задирает свою удлиненную парку вверх и хочет запихать кошелек в задний карман, но останавливается в своем действии. Одной рукой держась за поручень, с помощью второй он переносит находку из-за спины в зону видимости и, уже подзабытым движением большого пальца, отщелкивает жесткую кнопку, раскрывая тканевый кошель. Парень еще немного стоит, потом переводит взгляд в район кабины с водилой, который тормозит автобус на знакомой парню остановке, на которой тот пять, а иногда шесть раз в неделю с утра выходил, чтобы добраться до своей рабочей газели, а потом стоял в ожидании транспорта в сторону дома. Драйвер боком присаживается на сиденье, пальцем ковыряет в кошельке, после сразу же встает и, не убирая бумажник в карман, идет обратно в переднюю часть автобуса.

– Как так, блять? – с недоумением спрашивает Даня у сидящего за рулем, как только от него с билетами и сдачей отходит средних лет пара

– Что такое случился не так?

– Вот именно, что все слишком, блять, так. Прямо так, как быть не должно. Тут же все, нахер, до копейки деньги! – Даня хорошо помнил, какая сумма была в тот день у него с собой. Лехины деньги за билеты и свои остатки от зарплаты. И вот, все банкноты лежали аккуратно на своих местах

– Не хватает что ли чего? – Даня своей агрессивной манерой общения заставляет водителя отвлечься от дороги и слегка поменяться в лице. Он явно не понимает, чего от него хочет парень.

Даня смотрит на мужичка, который не способен уловить за гонором молодого человека, отсутствие какой-либо угрозы в свой адрес. И дело даже не в том, что водитель не принадлежит к тем представителям из Средней Азии, которые большую часть жизни провели, говоря на русском языке. Далеко не каждый носитель великого и могучего, так, с ходу, не смог бы понять, хорошо все, или, действительно, что-то не так.

– Да нет же, наоборот! – не меняя интонации, произносит парень, – да, бля, тут даже монеты в кармане для мелочи на месте, – добавляет он, щупая маленький кармашек на молнии, – ты не додумался до того, что можно оттуда что-то взять себе или просто не разобрался, как его открывать?

Последняя часть фразы явно лишняя, хотя бы потому что мужичок спрашивал про отличительные черты в виде карточки с изображением американской актрисы. Даня это понимает, но слова уже произнесены.

– Как я могу оттуда что-то взять? – с не наигранным удивлением произносит шофер

– Да как, как? Просто! Открыл и взял все, что внутри, когда никто не видит, а потом, раз уж ты такой добрый и решил вернуть, сказал, что был уже пустой, когда нашел его. Никто никогда не подумает, раз возвращаешь кошелек, что ты его и опустошил, – уже в менее яростной манере говорит Драйвер

– Эх вы, – шофер начинает смеяться, – такой просто, говорите, когда никто не видит! Интересный, это когда такой бывает? Всевышний всегда все видит! – улыбается он и мотает головой.

Даня еще несколько секунд стоит, потом, понимая, что больше сказать ему нечего, идет обратно в заднюю часть автобуса, садится и, не убирая бумажник в карман, упирается лбом в холодное, затянутое узорами мороза, стекло.

Я всегда ждал весну. Этот год не стал исключением. Но есть одно «но». Определенно, эта весна не такая, как остальные. Что именно не так? Я начал задавать себе этот вопрос с первых оттепелей. Их было еще не так много, но каждая из них, каждый из тех, уже не зимних дней, которые я проводил на улице, вдыхая какой-то новый для меня воздух, лишь прибавлял мне вопросов.

Время, будто заклинившее в прошлый осенне-зимний период сменило пластинку и, с силой разжатой пружины, выстрелило меня в эту весну. Оно как будто бы переключилось с первой дизельной скорости, которой водилы пользуются при старте на груженой телеге в горку, на короткую третью компрессорного мерса с шестиступенчатой коробкой. Если еще в декабре я с трудом переворачивал листы календаря, то теперь, не успев моргнуть глазом, начало месяца сменилось его серединой, а теперь уже и день дураков в зоне прямой досягаемости. В какой конкретно из дней произошла эта временная трансформация, я не могу сказать. Казалось бы, абсолютной пустотой в плане каких-либо предметных и значимых движений прошло начало года. Да и могли ли случиться даже в теории какие-нибудь события, сравнимые с тем, что теперь я не могу набрать знакомый наизусть номер и спросить «Нео, ты в логове? Как смотришь на то, чтобы открыть следующую в очереди бутылку шотландского или американского пойла?»

– Ну чего, идем? – спрашивает Лена

– Думаю, пора, – отвечаю я и дотрагиваюсь до креста, спереди обложенного венками и пластиковыми цветами

– Не скучай там, Лешенька, – говорит Лена и, нагнувшись, дотрагивается до земли на могилке.

Закрываю небольшую, мне по колено, калиточку, отделяющую место, на котором покоятся Леша со своими бабушкой и дедом по папиной линии. И мы выходим на аллею.

Здесь, под еще спящими ветвями деревьев, которые по ощущениям уже на низком старте пробуждения, снежка гораздо больше, нежели в городе. Конечно, настоящей весны еще ждать и ждать, но предстоящее пробуждение природы, точнее, окончание гребаных плясок безжизненной старухи с арсеналом из темени, метелей и вьюг, уже чувствуется на подсознательном уровне. Поворачиваю голову и вижу сидящую на оградке ворону. Она прижала лапой то ли печенье, то ли еще что-то и долбит это клювом. Увидев нас, птица берет жрачку и взлетает на дерево. Смотрю вверх и вижу между разогнанными ветром облаками солнце.

На кольце стоят несколько автобусов и бордовая мазда шестой модели с номерами Евросоюза. Как только мы подходим к ней, из салона вылезает Андерс – молодой человек Лены. Жму ему руку, он улыбается и учтиво открывает дверь своей принцессе.

Хорошая тачка, хоть и далеко не новая. В принципе, это не очень удивительно. Дороги в Европе, пусть даже и в экс-советских республиках, уверен, головы на три выше отечественных в плане качества. Только у меня в голове проносится эта мысль, как детище страны восходящего солнца влетает в недавно созревшую яму. Весна, мать ее. С учетом огроменных восемнадцатых катков на низкопрофильной резине, удар чувствуется с такой силой и звуком, что, кажется, через капот должна вылезти стойка, а в списке дел у эстонско-русской парочки должен появиться пункт «посещение шиномонтажа»

– Блять! – матерится Андерс, что удивительно, без всякого акцента. Это, наверное, лучшее, чему он научился за время, проведенное на территории России-матушки

– Андерс! – Лена толкает парня в плечо, – я же тебя просила!

– Лен, ну это совсем в никакие ворота не лезет, – оправдывается он, уже явно раскрывая себя, как представителя иноземной нации

– Ни в какие не лезет, – поправляет его Ленка.

Со стороны, сидя на заднем сиденье наблюдать за ними довольно таки забавно. Видно, что Андерс злится. Но то ли не хочет выносить сор из избы, начиная пререкаться со своей половинкой при посторонних, то ли они еще болтаются в пределах конфетно-букетного периода, и конфликты из-за такой мелочи, как возможная проблема с автомобилем, еще не стали обыденным делом и лишь маячат на горизонте семейной жизни. А, может, он из той категории парней, которые будут хавать происходящее и затыкаться при одном намеке на недовольство представительницы слабого пола, явно являющейся главой их матриархального королевства.

Андерс дает газу, и мотор послушно откликается на его действие, вжимая нас в сидения.

– Ну вот, так и знал! Колесо погнутое теперь! – говорит парень и, отпуская левую руку от руля, а правой едва касаясь его пальцами, демонстрирует Лене подергивания баранки, тем самым намека на снисхождение барышни по отношению к его персоне и тому, что ему пришлось воспользоваться нецензурной бранью.

– Дань, где у нас получше колеса делают? – спрашивает у меня Лена

– У авторынка на Северном. Там, если от него ехать в сторону Окея, первый самый шиномонтаж, парнишка Олег работает. Работал, во всяком случае. Руки золотые, ровнее нового колеса вам все сделает

– Ну, поехали, – говорит Лена

– А меня выкинете как раз на районе.

Легонько дважды с интервалом в секунду щелкаю кнопкой стеклоподъемника, тот, срабатывая и тут же останавливаясь, образует щелочку в пару сантиметров между стеклом и металлической окантовкой окна. Высовываю туда пальцы, ощущая кожей прохладу, а затем подставляю к отверстию нос и вдыхаю свежий воздух в себя.

Я не пил со дня, предшествующего похоронам. Ну как, не пил? Первые дни не мог сделать это чисто физически. Бля, помню, как сейчас то зубодробительное состояние, которое было тогда. Гребаная смесь остаточного алкогольного опьянения, точнее лютого абстинентного синдрома с бонусами из попеременного жара и холода, и главным ингредиентом этого блядского коктейля, чертовой вишенкой торта – чувством всеобъемлющего и полностью поглотившего меня страха. Будто бы не было ничего, кроме него. Да, черт возьми, каким-то лишь чудом земля не ушла из-под ног в те дни полностью, и скажу я, невероятных трудов стоило мне удержаться на ней. Позже, когда все это дерьмище чуточку отступило, первым делом, естественно, я отправился в лобаз и выцепил себе бутыль дешевенького вискарика. Никогда бы не подумал, что 0,7 может простоять у меня почти месяц. Раньше бы я разделался с ней, как короли хоккея канадцы с какой-нибудь сборной Литвы. Уж за пару дней она бы точно была опустошена. Не знаю, что произошло во время того отходняка, но пить не хотелось совсем. Два дня я пытался управиться с Лошадью, но по итогу выпивал по сотке и отправлялся спать. Может быть, на подсознательном уровне я боялся опьянеть и, тем самым, снова получить привилегию окунуться в омут тех жестких ощущений, а, может, не хотел продолжать, потому что чувство радости от алкогольного куража у меня всегда, так или иначе, ассоциировалось с Нео. Если я не заливал вместе с ним, то постоянно звонил ему во времена своих одиночных заплывов в синее озеро, и мы угорали.

Поняв, что с крепким дела перестали ладиться, я перешел на пенное. Но и тут меня поджидало разочарование. Комфортное состояние от его употребления перестало достигаться. Конечно, я и раньше мог легко за вечер пропустить полтора – два литра, но с этого количества ноги стабильно становились ватными, да и все маячившие на горизонте углы сами собой сглаживались. Теперь же от этой дозы единственное, что менялось – это возросшее количество раз, когда приходилось вставать с дивана, чтобы допиздовать до туалета. Эксперименты с пивчагой закончились, когда в один прекрасный вечер я хорошенько затарился миксом из темного и светлого нефильтрованного на деньги, которые мне закинул на яндекс кошель очередной зожник-дебилушка в счет предоплаты за отсылку ему мифических боксерских перчаток с итальянским триколором. Перед стартом у меня было пять литров, как оказалось, средней паршивости пенного. По итогу, когда в четыре часа утра я проснулся от того, что чуть не устроил в своей кровати карнавал ссаных простыней, еще одна литровая пластиковая бутылка были наглухо запечатана, и плюс к ней, порядком выветрившаяся, на треть опустошенная емкость такого же объема.

Может из-за несвойственного мне состояния длительной трезвости в голову лезут различные мысли. Хер его знает.

Пролетаем наш первый районный торговый центр, и я прошу Андерса тормознуть. Он проезжает еще пару сотен метров и, включая аварийку, паркует мазду на автобусной остановке. Пиздец, привычка соблюдать правила дорожного движения у него по ходу в крови. Хорошо хоть Лене, судя по всему, удалось объяснить ему, что к ограничению в шестьдесят в городе можно смело накидывать двадцатку, не опасаясь за возможные штрафы. И сейчас, нет бы, сразу тормознуть, этот блаженный, руководствуясь законами дорожного движения, выбрал именно разрешенное для этого действия место. Черт с ним. Думаю, некоторое время, проведенное у нас за рулем, превратит его из водятла в нормального автоюзера.

– Ладно, я пошел, – тяну Андерсу руку

– Счастливо, – отвечает он, сжимая мою пятерню

– Давай, Ленк, набирай, – показываю хипстерский жест подруге

– Пойдем, я с тобой выйду, нормально попрощаюсь, – отвечает она мне, а потом добавляет в адрес Андерса, – сейчас я, дорогой, пять минут.

Дорогой, блять.

Мы оказываемся на улице. На солнце явно плюс четыре – пять.

– Ну чего ты вылезла? Что за нормальные прощания такие?