Иначе

– Блять, пойдем скорее в комнату, старый, я сейчас прямо тут распластаюсь! –говорит другу Леха.

Тот смотрит на Нео и, держась на всякий случай рядом с товарищем, двигает в направлении двери с плакатом.

– Наконец-то! – выдыхает парень, садясь на кровать, – это было тяжело, скажу я тебе, старина! – Леша упирает локти в колени и опускает на руки голову.

Даня стоит в дверях. Он уже давно заметил, что с другом не совсем все в порядке, помимо его внешнего высохшего облика. В квартире становится тихо. Лешин отец уехал куда-то, вроде как за матерью Нео. Даня стоит и не понимает, должен ли он что-то говорить или спрашивать, и как получается, что он чувствует себя неловко в обществе человека, которого он смело может считать для себя братом.

– Чего ты стоишь то, Дань? – уже не стесняясь своего состояния, тяжело говорит парень на кровати, не поднимая голову с рук, – давай, садись, расслабься, все нормально.

Леха делает глубокий вдох.

– Чего это за дерьмо, Нео?

– Да уж, действительно, дерьмо.

Даня фокусирует взгляд на Лехе, и внутри у него что-то сжимается, перехватывая дыхание. Ненавидимое любым человеком чувство, когда земля уходит из-под ног.

– Долбаное слово из трех букв, – Леша поднимает голову, и, не меняя позы, упирает ладони в подбородок, – я лягу, не обессудь, заебался я прилично за сегодня. Хорошо?

Даниил открывает рот, соображая, что сказать, но Леха, опережая парня, пока тот подбирает слова

– Знал, что ты не будешь возражать, – говорит он, улыбаясь, и укладываясь на кровать.

Даня направляет взгляд в сторону занавешенного шторами окна. С боков уже видна синева зимних сумерек. Через полчаса уже наступит непроглядная темень.

В детстве Даня особо не обращал внимания на краткосрочность светового дня в родных для него широтах, но с возрастом ему становилось все тяжелее и тяжелее переносить постоянный покров отсутствия света над городом. Во времена работы водителем он был очень рад, что хотя бы из окна кабины газели, он может наблюдать воочию за тем светлым, если так можно выразиться, а точнее, серо-светлым, именно в таком порядке слов, временем суток, с десяти до шестнадцати.

– Никогда не врубался, как люди зимой по пятидневке где-нибудь на заводах или в складских помещениях пашут? Это же полный, блять, провал! – будто считывая мысли друга, произносит вдруг Леха, – ты прикинь, с утра встал, до места своего рабского идешь – темнотень, там попроебывался, выходишь, чтоб к дому двигать – такая же история. Плюс ко всему, там, как в банке злоебучей, только свет ламп под потолком, в лучшем случае.

– Как так вышло то, Лех? – спрашивает Даня, не отрывая взгляда от щели между занавеской и оконным проемом

– Ты у меня так спрашиваешь, будто я что-то знать могу. Меня просто перед фактом поставили и все. Как говорится, остальное – дело времени

– Какого еще, к черту, времени? – переводит взгляд на лежащего друга Даня

– Не чертыхайся! – говорит более серьезно Леша, и после небольшой паузы добавляет, – какого времени, я тебе тоже не могу сказать, это одному Богу известно

– Я не про это! – говорит Даня и садится на кровать рядом с Лехой, тот слегка двигается в сторону окна, освобождая больше места для друга

– Да и так нормально, – реагирует на движение друга Драйвер, – я имею ввиду, каков план действий?

Ребята смотрят друг на друга. Алексей молчит, а Даниил движением бровей и подергиванием головы намекает на то, что не прочь услышать ответ. На лице Нео появляется небольшая улыбка

– Братан, в моем случае нет никакого плана действий

– В смысле?! – не понимая, или не принимая, спрашивает Даниил

– Дань, ну чего тебе не понятно? У меня шансы примерно такие же, как у Акинфеева поднять над головой шестикилограммовую золотую богиню 15 июля.

Шутка получается достойной, но Дане абсолютно не до смеха

– Это почему так?

– Бля, Дань, давай я в подробности раскладов, диагнозов и прочего дерьма углубляться не стану. Откровенно говоря, у меня от этого всего в голове уже дырка образовалась, – Леха смотрит на друга, но понимает, что просто так он от него не отделается, – короче, неоперабельная опухоль, процесс необратим, – он делает паузу, – ну только, если, как в случае с Игоряном, чудо, – заканчивает Леха и хмыкает

– Лех, – говорит Даня, не свойственным себе тоном

– Чего ты, старый? Только давай без драматургии. Ты единственный, кто про это знает, ну, кроме родителей, не заставляй меня, пожалуйста, в правильности посвящения тебя о сложившейся обстановке, сомневаться. Специально Ленке не раскрывал карты, чтоб ее слез не видеть, а тут ты еще! Ты же, блять, жесткий тип, кремень! Какие же могут сопли быть?

Даня ничего не отвечает. Ребята еще сидят в тишине пару минут, только потом Драйвер выдавливает из себя

– Лех, ты мне сейчас это все серьезно рассказал?

В глубине души Даня надеется на то, что это всего лишь розыгрыш, хотя и понимает, что вряд ли.

Леша вздыхает и произносит, уже без доли юмора

– Братан, какие шутки могут быть?

– И чего, тебе не страшно?

– А чего мне бояться? Меня там есть, кому встречать. Там бабушка с дедом, так что все нормально. Почему-то так и представляю себе, что будет так же, как в детстве в Новгородской, тот же домик деревянный, скамейка рядом, зелени полно. И много солнца. Было бы здорово.

Даня слушает друга, стиснув зубы, чтобы не прослезиться.

– Знаешь, я тут стоял около общаги, когда на днях тепло было, может, помнишь, там опель ржавый, уже колесами врос. Не знаю, чего его не увезут в утиль, – Леша вроде как ждет реакции товарища, и тот обращает взгляд на Нео

– Ага, помню. Чего с ним?

– Так вот. С ним-то ничего, просто солнце серьезное такое было, яркое, правда, не грело, естественно. К чему это я все? Ведь сколько эта тачка там стоит? Лет пять уже, нет?

– Ну, наверное, – Даня не понимает, что хочет сказать Леха

– На ней такой массивный сугроб был, хах, да она даже сама уже в сугроб превратилась, – Леша делает паузу, – сложно мне о таких вещах говорить, в голове то у меня все понятно выстраивается, а вот, как объяснить – другое дело. В общем, я вспомнил, как когда с Олей своей бывшей, той с института, начинал встречаться, стоял там, ждал ее, весна была, а эту тачку только, видимо, на прикол поставили, и солнце такое же было, только теплое весеннее, и снег стекал так каплями. Раз, два, три – и ручьем в сторону люка канализационного. И я уверен, точно так было и в следующем году, и через год, и потом, и, если не увезут эту телегу, в этом году будет. Сейчас зима, снег не тает, значит, не время еще. Но обязательно, рано или поздно оно настанет.

Даня внимательно слушает.

– Этот пример с машиной не особо, конечно, но если абстрагироваться от опеля, или принять его за что-то вечное, например, за какой-нибудь огромный валун, а двор у общаги за лес где-нибудь в той же самой Новгородской на берегу Ильменя. В глуши, где нога человека не ступала. Там снег тоже тает год за годом, десятилетие за десятилетием, век за веком. Этот процесс постоянен. Он был и будет, независимо от того, есть мы здесь или нет. Даньк, я же верующий, хоть и в церковь очень нечасто хожу, я знаю, на этом все не заканчивается. Как уж оно на самом деле, не могу сказать, но вот знаю точно, надо смириться с мыслью, что мы в этом мире просто отведенный нам срок. Кому-то больше, кому-то меньше, с этим ничего не сделать, этого не поменять. Человек не может наблюдать за таянием снега на этом камне от начала и до конца времен. Мы не вечны, как мир. Знаешь, как в рассказе Бредбери про атомный взрыв. Вот там стих есть, не помню, как автора зовут «и весна встретит новый рассвет, не заметив, что нас уже нет». Мы просто не думаем об этом, нам всем кажется, что если где-то и есть этот самый конец, то точно не рядом. И это плохо с той стороны, что часто, даже почти всегда, мы забываем о том, что смысл заключается именно в возможности наблюдать за тем самым пресловутым таянием снега. Да, я бы очень хотел еще раз увидеть это.

Даниил всегда знал, что они с Лехой могут абсолютно на равных обсуждать любые темы, но сейчас был совершенно другой случай. Он слушал Нео и понимал, что тот прав на сто процентов, а ему и сказать то нечего было. Он сам уже давно забыл, если, вообще, когда-то понимал, в чем смысл всего того, что, как выразился его друг, происходит здесь. Он никогда не задумывался о возможной смерти и тому подобных вещах, так же, как, в принципе, не мог подумать о чем-то, подобном таящему снегу.

– Лех, да ты увидишь еще… – Даня не успевает договорить

– Даньк, я за две недели на двенадцать килограммов похудел, без наркоты уснуть не могу. Ты же знаешь, я реалист, хотелось бы, понятное дело, но давай без вот этих долбанных клише, пропитанных пустыми надеждами. Когда тебе все это рассказывал, не хотел слышать в ответ что-то подобное. Я смотрю на тебя, ты извини, что выгрузил, вообще, тебе эту информацию, но мне очень нужно было.

– Да все нормально… – Леша опять перебивает

– Погоди, я договорю, пока понимаю еще, что к чему, а то лекарство отпускает, батя придет, колоть будем, сучара, блять, без этого совсем не сосредоточиться.