Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2

– Вот нахрена ты поехал, юморист?!

Приходится резко включать обаяние и объяснять, что мы из оргкомитета районного слёта юннатов-лесоводов. Ищем памятный подарок для участников: "Представляете, надо всем одинаковый, а то обидятся", и что книга подходит идеально: "Заповедник" же, нам прямо по теме".

Продавщица сурово вглядывается в нас. Мы тянем лыбу. Добавляю, что на макулатуру я бы лучше взял "Справочник по орошению пустынных серозёмов бассейна Аму-Дарьи", который слепая судьба тоже занесла на голоносовский прилавок. Он вдвое толще и дешевле на двадцать копеек. Аргумент срабатывает.

До встречи с Нинелью остаётся сорок минут.

– Женька, жми!

К Женькиному дому мы подкатываем в пять минут шестого.

К этому моменту я переполняюсь гордостью за отечественную промышленность. Основательные вещи делают в Советском Союзе. С большим запасом прочности.

Вместе затаскиваем книги. Ноша не очень большая, но увесистая. Женька расставляет их по стопочкам, помечая, где и за какую цену куплена каждая. Школьная тетрадь в клеточку наполняется пометками и примечаниями. Убеждаюсь ещё раз, в своём решении привлечь приятеля. Торговля для него как воздух, а для меня лишь возможность "подлататься".

Мопед меняет седока. Нинель я застаю на крыльце редакции, как и условились. Опасаюсь, что она будет сердиться по поводу опоздания, но репортёрша слишком погружена в собственные переживания.

На ней строгое вишнёвое платье с кокетливым разрезом и каблуки. Словно не в лес собралась, а в театр. Понимаю, что наши планы в отношении археологов совпадают, и мне становится смешно. Кому студентки, а кто охотится на крупную дичь. На самого профессора.

– Прокатимся, Нинель Юрьевна?

– Ты уверен, что это хорошая идея? – сомневается репортёрша.

Взгляд её говорит другое. "Выдержит ли? Вытянет ли твой Боливар такую роскошную женщину, как я?". Но после голоносовского родео я полон оптимизма.

– Гораздо лучше, чем туфли по просёлку бить, – говорю, – да вы не сомневайтесь, я аккуратно поеду.

Нинель вздыхает, словно решается на что-то немного запретное, но приятное. Например на второй кусок шоколадного торта.

– Ну, поехали…

– Сейчас, только сумку с камерой захвачу!

Лагерь археологов почти пуст. Дежурные объясняют нам направление, в котором находится раскоп. Перед финишем поддаю газу, и мы прибываем эффектно. Под треск двигателя и испуганный визг Нинели.

Мои новые подруги машут ладошками. Понимаю, что радуются не только мне, но и возможности оторваться от скучной работы, но всё равно приятно.

– Сейчас мы вам всё покажем! – говорит Юля и хозяйски берёт меня под руку.

– Тебе, – поправляю, – мы же договорились.

– Тебе покажем! – к другой руке цепляется Надя.

Видно, что она не такая бойкая, как брюнетистая подруга. Но сейчас возмущена коварством однокурсницы и без боя сдаваться не собирается. Возникшее на ровном месте соперничество поднимает мои акции среди студенток на небывалую высоту.

Раскоп выглядит, как неглубокий фундамент дома, который целой толпой копают вручную. Ровные квадраты метров по восемь в каждую сторону разделены узкими стенами-бровками.

Студенты сидят на корточках и по сантиметру снимают дно детскими совочками. Если натыкаются на что-то, в ход идут зубные щётки и кисточки. Муторный и долгий процесс.

Романтика не здесь. Она в кострах, гитарах, самогоне из эмалированной кружки и поцелуях в малиннике. А здесь нудный труд, который интересен далеко не всем. Так что девчонки с удовольствием отлынивают.

– А здесь мы кости нашли, – рассказывает Надя, – наверное, здесь захоронение. Возможно, попадутся ритуальные предметы или украшения…

– Много костей?

– Целых две!

– За кости тоже сгущёнку дают, – вздыхает Татьяна, – только нас теперь сюда не пускают. "Слоны" сами копают.

Татьяне руки не хватило. У меня их только две. Поэтому она ходит чуть в стороне и много вздыхает.

"Слоны" – это самоназвание старшекурсников. Здесь они и охрана и главная рабочая сила и самые квалифицированные специалисты. Ядро местных "альфачей". Моё присутствие они, до этого момента, старательно игнорируют. Но сейчас мы приближаемся вплотную.

– Юль, пойди сюда! – выпрямляется один.

Узнаю утреннего знакомого Серёгу. Сейчас он не здоровается. Равнодушно так разглядывает, и всё.

– Ну чего тебе? – отвечает Юлька, не сходя с места.

– Подойди, говорю, – злится старшекурсник.

На Юльке синие трикотажные шорты. Она подходит медленно, с ленцой, старательно виляя попой.

– Пошли после ужина за земляникой?! – говорит Серёга. – Я полянку нашёл удобную. Тебе понравится!

Смотрит при этом на меня. Детский сад, штаны на лямках.

– Так после ужина темно уже, – сообщает наивная Татьяна, – как её собирать в темноте?

– Наощупь! – скалится Серёга.

– С кем нашёл, с тем и собирай, – выдаёт Юлька.

– Так я с Вованом её нашёл, – не врубается тот, – ты чего?!

Парень хотел заявить свои права, а его только что прилюдно отшили. Кажется между этими двоими что-то наклёвывалось. Пока не появился наглый Алик Ветров с фотокамерой.

– Приятно провести время с Вованом! – Юлька равнодушно отворачивается, – Альберт, пойдёмте, я покажу, где наконечник нашли.

– Давайте лучше к делу приступим, – говорю, – а то солнце уйдёт.

Снимать согнутые в три погибели фигуры в ямах скучно. Убеждаю девчонок взять лопаты.

– Мы ими не копаем, – сопротивляются они.

– Здесь важен символ, – объясняю, – образ должен быть понятен сразу, с первого взгляда. Он должен отпечатываться в сознании.

Не понимают, но соглашаются. Ставлю их с лопатами в руках вдоль бровки. Против солнца в нарушение всех правил. Сам спускаюсь в раскоп. Снимаю снизу. Тёмные силуэты на фоне неба вырезаны контрастно, как на гравюре.