Король Гарлема

За ночь народу так и не добавилось, а к утру бар и вовсе опустел. Буш был мрачен. Он молча ушел на второй этаж, где у него была квартира, и напился.

Зато на другую ночь как прорвало. В заведение повалили черные разных мастей, с разными оттенками кожи, с прямыми и приплюснутыми носами. Они глазели на меня и напускали на себя важный вид, когда я принимал у них заказ.

– Буш! – кричали они. – Какими коврижками тебе удалось заманить в бар этого белого парня? Ты наверняка предложил ему зарплату больше, чем имеешь сам. Буш, ты сделал подарок для всего квартала. Ты станешь знаменитым и войдешь в историю. Это же надо – меня в Гарлеме обслуживает белый!

Буш, помалкивая, наливал спиртное, но было видно, что настроение у него улучшается с каждым вновь прибывшим посетителем.

Сегодня были одиннадцатые сутки моей работы. Шел третий час ночи, но бар все не пустел. Обслужив какого-то черного доходягу в рваном пиджаке, а к нам захаживали и такие, я окинул взглядом разношерстную публику и спросил у Буша:

– Слушай, вот мы, белые, все почти одинаковые, а вы, черные, все разные. У вас разные оттенки кожи, разное строение черепа и скул. Отчего так?

Буш подавил зевок и ответил:

– Это вам так кажется, что вы одинаковые. А мы… наших предков завозили в эту страну из разных районов Африки. Почему ты думаешь, что негры должны быть одинаковы? Африка – это же целый материк. Гены, мой друг, сильная вещь.

Я кивком выразил согласие и пошел обслуживать нового клиента. Это был обыкновенный работяга, негр с устало поникшими плечами. Такие тоже здесь встречались, они не сидели на пособии, а работали где-то.

Негры чем-то напоминали мне русских, разве что были более меркантильны. Но тут ничего не поделаешь. Америка, однако.

В баре Буша появлялись ребята и покруче. В коже, золотых цепях и серьгах, со смазливыми девчонками, они сидели небрежно покуривая сигары, временами обводя бар цепкими глазами. Это были представители криминала чистой воды. Они не ошивались на углах по вечерам, не предлагали кокаин или девочку, а были заняты серьезными делами.

За одиннадцать дней мои достижения были весьма скромны. Я мог беспрепятственно передвигаться в радиусе нескольких кварталов вокруг бара Буша. Здесь меня уже знали и даже здоровались. Впрочем, большего мне и не требовалось, поскольку бар, где работала Нурет, попадал в этот радиус.

Когда я вернулся, Буш заварил себе и мне кофе и, чтобы скоротать время, стал рассказывать мне о барах Гарлема, об их доходах, популярности и нравах, царящих там.

Утром, перед тем как закрыть бар, я спросил у него:

– Как ты думаешь, могу ли я зайти в «Обсидиан» и выпить там что-нибудь?

– Ты можешь это сделать здесь, – сказал Буш.

– Я хочу сесть за столик, и пусть меня обслужат.

– Понятно, – сказал Буш, потирая набрякшие за ночь глаза. – Можешь. Надеюсь, тебя не выкинут.

Буш стал подниматься наверх, в свое логово. Ступени визжали под его ногами как резаные. Я проводил взглядом фигуру хозяина и направился спать в свою комнату под лестницей.

* * *

Собираясь вечером в «Обсидиан», который в отличие от нашего бара работал круглые сутки, я надел бронежилет и наплечную кобуру с «бульдогом». Так, на всякий случай.

Когда я выходил, Буш стоял за стойкой и протирал стаканы. Он проводил меня взглядом до двери, но ничего не сказал.

«Обсидиан» внутри представлял собой большую квадратную комнату со стойкой темно-вишневого цвета. В ней сидели человек шесть чернокожих со скучающими физиономиями. Я прошел мимо них к стойке, стараясь держаться как можно естественней.

Нурет оказалась гибкой молодой женщиной светло-шоколадного цвета с длинными вьющимися волосами. Красивые жгуче-карие глаза портило выражение надменности. Такие глаза, наверное, в первый же момент замораживали пылких поклонников, и они теряли надежду, не успев сказать ни слова. Но, как бы там ни было, у Морозника был хороший вкус.

Я поздоровался с ней по-русски. Если она была его женщиной, то должна меня понять.

Она кивнула в ответ.

– Я русский, я ищу Сашу Морозника, – произнес я, на сей раз на английском.

При этих словах ее глаза быстро окинули окружающее пространство справа налево, а затем я услышал:

– Убирайся!

– Тогда бутылку пива.

– Убирайся.

– Вы очень кратки, мэм, – и я удалился от стойки с легким поклоном.

– Что-то ты очень быстро, – заметил Буш, когда я вернулся в бар. – Не понравилось?

– Можно и так сказать, – произнес я.

– Ну-ну, – ухмыльнулся Буш.

На другой вечер я пришел в «Обсидиан» снова.

– Бутылку пива, мэм.

Взгляд Нурет вдруг стал напоминать взгляд гадюки, и я подумал, что перед Морозником шляпу нужно снимать, надо же, такую бабу укротил!

На сей раз она была более многословна:

– Убирайся. Тебе здесь не нальют.

Я усмехнулся. «Не нальют» – прямо как у нас.

Моя ухмылка была истолкована Нурет по-своему. Ее смуглая ручка вцепилась в бутылку с джином, и если бы я не успел увернуться, то она пришлась бы мне точно в челюсть. Через несколько секунд после этого за моей стеной задвигались стулья. Черные ребята были рады услужить Нурет. Они подхватили меня и выбросили на грязную улицу. Я не сопротивлялся.

Когда они вернулись в бар, я поднялся и пошел к Бушу.

Он встретил меня кривой улыбочкой.

– Послушай, – спросил я у него. – Если я отколочу в «Обсидиане» парочку-другую ребят, это будет большое преступление?

– Ну… – Буш озадаченно потер свой подбородок. – Вообще-то, если белый бьет черного, то это очень плохо.

– А если наоборот?

– Это тоже нехорошо, но не так.

– Ловко вы устроились, – заметил я. – Но я не имею в виду юридическую сторону дела. Я хотел узнать, как это будет расцениваться аборигенами.

– Ну, если ты сделаешь это красиво, то, может, кто и оценит.