Король Гарлема

– Приехали, мистер.

Отпустив такси, я пошел вдоль набережной. Океан слабо мерцал в предутреннем свете. Фигура продавца сосисок и его тележка вырисовывались в нем двумя серыми пятнами.

– Четыре сосиски с горчицей, – подойдя к нему, попросил я.

– Ты чего? – удивленно уставился на меня Саша. – Неужто ради этого и приехал?

– Полиция, – пояснил я. – Накрыли контрабанду с сигаретами. Потом наверняка в дом пойдут. Мне с ними лучше не встречаться.

Саша задумчиво потер подбородок.

– Да, что-то не срослось нынче у подполковника Орлова.

– Похоже на то, – сказал я, присаживаясь на парапет и принимая у Саши сосиски.

Я ел сосиски и смотрел на океан. Саша молча стоял рядом.

– А ночь-то теплая, – произнес я.

– Теплая, – согласился Саша.

– Значит, можно под мостом ночевать.

– Можно, но не обязательно. Лучше в гостинице пожить, пока в доме все утихнет.

– Я не о том, Саша. Я пойду под мост и буду ждать там Луиса.

– Ты тоже странный, – сказал после некоторого молчания Саша. – Люди приезжают сюда и стараются как-то устроиться, жизнь свою наладить, денег заработать. А ты надумал Морозника искать. За каким чертом он тебе сдался? Или подобное притягивает подобное?

– Где это ты такое слышал?

– Да от Морозника и слышал. За каким чертом он тебе сдался? – опять повторил Саша.

– А на какой черт нужен океан? Его даже пить нельзя – соленый.

– Ну, океан, это… – Саша задумался на несколько секунд. – Это стихия, простор, возле него хорошо, – Саша замолчал и стал поднимать крышку бака.

От бара в нашу сторону двигались четыре фигуры, две мужских и две женских.

– Парами ходят, – заметил я.

– Из «Ноева ковчега» в одиночку почти никогда не выходят. В основном, парами. Вертеп, – сказал Саша. – Смотри, бабы чуть ли не голые.

Обе подошедших пары стояли в обнимку, от них несло спиртным, табачным дымом и духами. Женщинам было немного за тридцать. Саша, конечно, преувеличил, сказав, что они почти голые, но не намного. Длина их платьев и огромные декольте были вызывающими.

– Суки! – сказал Саша, когда обе парочки, купив сосиски, стали не спеша удаляться вдоль набережной. – Ходят такие, потом покоя нормальному человеку нет.

– Это почему же? – спросил я.

– Почему?! – Саша в сердцах хлопнул крышкой бака. – У меня уже год бабы не было. Америка, черт бы ее подрал!

Он немного помолчал, потом предложил:

– Ты вот что, поезжай пока в какую-нибудь гостиницу, выспись. Лучше в дешевую, там к тебе никто принюхиваться не станет. Я когда в Америку приехал, вообще в Централ-парке на травке спал, а ночью работал. Погода тогда хорошая стояла. Народу на травке много. Меня никто не трогал, лежит себе человек, как все.

– Я, пожалуй, тоже в Централ-парк поеду.

– Чудак, – вздохнул Саша. – Зачем тебе-то в парк?! У меня тогда денег не было… Ну ладно. Сейчас объясню, как проехать. Только подожди, пока солнце взойдет, сейчас там ведь роса.

* * *

День был теплым и прозрачным. В Централ-парке пахло свежестью и горьковатым запахом опавших листьев. Я сошел с дорожки в газон, лег недалеко от полного молодого человека в очках с такой же полной очкастой подружкой рядом, закинул руки за голову, и понемногу окружающий мир стал сливаться в одно радужное пятно.

Я проснулся через пару часов. Народу вокруг заметно прибавилось. Молодой человек в очках и его подружка продолжали сидеть в той же позе, испуская на мир сквозь линзы очков ровное американское блаженство.

Я опять уснул и проснулся снова уже во второй половине дня. Солнце теперь светило в просветы между деревьев с западной стороны, и его лучи уже не были такими теплыми. Я встал, направился к выходу из парка и не спеша побрел по улице, не имея ни малейшего понятия о том, где нахожусь. Толпа обтекала меня с двух сторон. Люди останавливались, заходили в магазины и бары, садились в машины, чтобы ехать домой. Высоко над улицей, над крышами домов и щитами реклам цвел закат, но он, похоже, никого не трогал. Меня, в свою очередь, не трогало то, что происходило вокруг. Я скользил в толпе, как капля ртути в воде. Никакого взаимопроникновения.

Потом я набрел на станцию подземки и спустился в нее.

К мосту мне удалось попасть только в сумерках. Он черным угловатым скелетом маячил впереди. Чтобы добраться до него, нужно было пересечь пустырь, примыкающий к реке, тусклой серой лентой текущей к океану. Вокруг не было никакого жилья, только вдалеке горели окна двух небоскребов, а возле моста светилось пламя небольшого костра. Похоже, те, о ком говорил шкипер, были здесь.

«Странные типы эти ребята, – подумал я, направляясь к костру. – Зачем им здесь собираться и тем более ночевать, если они уже давно не бродяги?»

Достигнув примерно середины пустыря, я вдруг услышал нечто знакомое и сначала не поверил своим ушам, но, пройдя еще с десяток шагов, напряг слух и понял, что не ослышался. Впереди, у костра, хором под гитару старательно выводили романс «Гори, гори, моя звезда».

Я подошел еще ближе и увидел лица, черные, желтые и белые, полный интернационал, всего девять человек.

Я во все глаза смотрел на эту разномастную капеллу, которая дико искажала русские слова, но выводила романс с таким чисто русским надрывом, что становилось не по себе. На меня они не обращали ни малейшего внимания, а когда закончили петь, один из них, невысокий мулат с шапкой жестких волос, спросил:

– Эй, парень, что тебе здесь надо?

– Мне нужен Луис, – ответил я.

– Ну, допустим, я и есть Луис. Что дальше?

– Говорят, ты хорошо знал Морозника.

– Здесь все хорошо знали Саню, и что с того?

«Саню», – усмехнулся я про себя и сказал:

– Он мне нужен.

При этих словах в мою сторону обернулась вся банда, а Луис отложил гитару и подошел ко мне ближе. Он долго рассматривал меня, а потом произнес:

– Этой песне, что мы сейчас пели, научил нас Морозник, но это не главное, поскольку кроме этого он научил нас многому другому, благодаря чему мы не подохли, как крысы в своих норах, от наркотиков, спиртного и тоски или просто не замерзли холодной зимней ночью, благодаря чему мы вместе. Но и мы не можем найти Саню. А ты… ты что, хорошо его знал?

– Нет. Даже никогда не видел, но хочу его найти.